Тень Фукусимы - Александр Петровский

Наконец, подходящий таксофон был найден, Пётр положил в монетоприёмник две копейки и набрал номер родителей. Мать была на работе, так что трубку, как он и рассчитывал, снял отец.

– Папа, нужна твоя помощь. Пойди в гараж, освободи его, – попросил Пётр. – Нужно закатить мою машину внутрь.

– Что случилось, сынок? – встревожено поинтересовался Степан Данилович. – Всё в порядке? Ты цел?

– Я цел. А о том, что случилось, не телефонный разговор.

– Понял. Через десять минут буду в гараже.

Пётр повесил трубку и вернулся к машине. Возле неё стоял малыш лет пяти-шести и заинтересованно рассматривал отлично освещённый солнцем салон.

– Дядя, это ваша машина? – поинтересовался он, слегка шепелявя.

– Моя. Шёл бы ты отсюда, – ответил изрядно перепуганный «дядя».

– У вас там кровь на сиденье. Много крови. Что вы там делали?

– Резал маленьких мальчиков, – Пётр хотел побыстрее отсюда уехать, но от волнения у него дрожали руки и он не попадал ключом в замок.

– Это очень хорошо, – одобрил малыш.

– Иди отсюда, я сказал! Или хочешь, чтобы я тебя зарезал?

– Я вам не подхожу. Я уже большой. Но у меня есть братик. Хотите, я вам его принесу? А то когда он родился, мама со мной совсем не играет.

– Всем кажется, что раньше было лучше. Золотой век, так сказать, – Пётр, наконец, немного успокоился, открыл водительскую дверцу, устроился за рулём и завёл мотор. – Ну, пока, парень! Не обижай братишку, он тебе ещё пригодится.

– Зачем? – удивился ребёнок.

– Ты старше его, а значит, сильнее. Сможешь его лупить, – прерывая этот идиотский разговор, Тарасов рванул с места, от души надеясь, что этот чудесный мальчик ещё не знает цифр и не сможет запомнить номер окровавленного автомобиля.

Двери пустого гаража были распахнуты, и Пётр завёл «Жигулёнок» внутрь. Степан Данилович заглянул в салон и ужаснулся.

– Значит, всё правда, – ахнув, прошептал он.

– Что правда? Ты о чём, папа?

– Рассказывали мне, что там, в Зоне, жуткая радиация, и от неё люди становятся мутантами. Вот я и вижу, что ты подвозил мутанта, вампира, его укачало и стошнило.

– Кто тебе рассказывает такие глупости? – удивился Тарасов-младший. – Ничего подобного не было. Я отвёз в больницу обыкновенного раненого человека. Но вот то, что я видел раньше, обыкновенным никак не назовёшь. Пока будем замывать кровь, я тебе всё расскажу. Твой совет очень нужен, папа.

Он подробно пересказал всё, что с ним происходило в Зоне, и даже продемонстрировал чемоданчик. Отец его не перебивал, но по выражению его лица легко было понять, что Степан Данилович ни за что в такие сказки не поверит.

– Значит, сынок, мутанты-кровопийцы, по-твоему, глупость, – наконец, высказался он. – А проходящие через мерцающую плёнку инопланетяне – нормально, да? Сам-то ты что видел? Раненого человека и какой-то мираж, висящий в воздухе. Раненый тебе что-то говорил, наверно, бредил. А этот «дипломат», который ты пультом назвал, очень похож на военное оборудование. Видел я что-то подобное у наших ПВО-шников. Не точно такое же, конечно, но явно того же типа.

– Папа, мутанты – это глупость, потому что мутация влияет только на потомство, – поморщился Пётр. – Но речь сейчас не о том. Скажи мне, что со всем этим делать?

– Теперь, когда ты эти ужасы мне рассказал, всё стало совсем ясным. Не было никакой аварии на станции. Военные испытывали какую-то свою новую штучку, и что-то у них пошло не так. В итоге вокруг дикая радиация. А чтобы никто не догадался об этих испытаниях, слегка взорвали реактор. Я сам военный, так что знаю, как это бывает.

– Да какая разница, что там произошло, папа? Делать-то что?

– Советовать тебе ничего не буду, решай сам. Но расскажу один случай из своей жизни. Когда мне оставалось служить всего несколько дней, нашему авиаполку поступает приказ срочно передислоцироваться куда-то в Сибирь, куда именно, мне не сказали. Понимаешь, что это значило? Мы сдаём служебную квартиру в Киеве, и едем непонятно куда, и чёрт его знает, есть ли там вообще нормальное жильё. Нужно было что-то делать. И я сделал. Выпил бутылку водки и набил морду нашему замполиту. Редкая сволочь он был, но досталось ему не за это. За свой подвиг я получил от командира десять суток гауптвахты, а потом ещё три добавил комендант. В итоге, полк улетел в Сибирь, а мы остались в Киеве. Вот так-то, сынок.

Этим же вечером Пётр вернул «Жигулёнка» туда, где утром его взял, затем выпил любезно предоставленную отцом бутылку водки, и отправился по вечернему Киеву искать приключения. Поиски оказались успешными и завершились великолепной дракой. Досталось не только его противникам, но и прибывшему по вызову наряду милиции. После этого молодой советский учёный Тарасов пятнадцать суток занимался привычной «научной» деятельностью – подметал киевские улицы и строил дома для киевлян. Когда перед Петром распахнулись двери на свободу, срок его командировки уже истёк. Он вернулся в Москву, так больше и не ступив в Зону. За такое поведение премию, ему, разумеется, не выписали, но и порицание ограничилось обычным выговором, что было заведомо предпочтительнее любой дозы радиации, которую Пётр наверняка не избежал бы, посещая Зону…

– Во даёт старый солдат, – восхитился Леонид Сергеевич. – Как он изящно объяснил аварию на АЭС! Просто гений логического мышления. И история получилась символичной, имею в виду события этих нескольких дней восемьдесят шестого года. Начались они с грузовика водки, а закончились одной жалкой бутылкой. Но ты уж меня извини, дорогой, слушать всё подряд я не смогу. На это жизни не хватит. Давай промотаем до девяносто седьмого года. А ты расскажи вкратце, что с этим научным деятелем за десяток с лишним лет произошло. Разумеется, только то, что имеет отношение к нам.

– Ну, значит, дальше дело было так, Лаврентий Павлович, – начал рассказ начальник охраны. – Несколько лет Тарасов тайком ото всех разбирался, как работает этот пульт, ноутбук или чемоданчик, без понятия, как его правильно называть. И, наконец, разобрался. Кнопок там немного, питание от солнечной батареи, и вообще, задумывали устройство явно так, чтобы с ним мог работать человек без специальной подготовки. Да и Пётр Степанович отнюдь не дурак, мы сами в этом убедились.

– Слушай, я просил рассказать вкратце. Ты меня плохо понял? От Тарасова заразился? Или себе ту же сыворотку вколол?

– Простите, Лаврентий Павлович. Я думал, это важно.

– Ты ошибся, дорогой, – Леонид Сергеевич вновь включил воспроизведение.

– Папа был стопроцентно уверен, что на этом дурацком референдуме народ вновь будет за Союз, – раздался в кабинете монотонный голос Петра Тарасова. – Ну, разве что совсем уж конченные бандеровцы будут против. И вот первого декабря он с мамой сходил, проголосовал, и стал ждать результаты. Даже спать в ту ночь не ложился, думал, утром итог объявят. Но объявили только через неделю. Я тогда по просьбе матери к ним приехал. И не зря. Когда стало понятно, что Союза больше нет, отец сказал «Я, как офицер, должен был защищать свою Родину. Я не защитил, и её больше не существует. Моя отставка тут ничего не меняет. Присяга даётся один раз и на всю жизнь. Я утратил честь, и я знаю, что в таких случаях нужно делать!». В самый последний момент мне удалось отобрать у папы пистолет, а потом я долго и нудно уговаривал его продолжать жить. Уговорил, но пистолет ему не отдал, увёз с собой в Москву. На границе оружие нашли, но я сунул там какую-то мелочь, долларов десять, и тем самым полностью уладил дело…