Огненные врата - Дмитрий Емец

Ирка снова протянула руку и, уже зная, что не возьмет копье, провела пальцами сверху вниз, почти касаясь древка. В этот момент в сарайчик решительно вошел Багров. С порога Матвей видел, как Ирка потянулась к воскрешающему копью и как отдернула руку.

«Она хочет ходить! Я дам ей ноги! Почему обязательно надо страдать? Идите вы все лесом!» – подумал он.

За спиной у Матвея что-то полыхнуло, и появилась валькирия серебряного копья Ильга. Она шаталась. По ее белой блузке расплывалось кровавое пятно.

– Гелата здесь?.. Ты срочно нужна! – задыхаясь, крикнула она.

Схватив копье, Гелата бросилась к ней. Ильга то переступала на месте, то нервно трогала лицо, то начинала яростно тереть испачканную одежду. Гелата схватила ее за руку.

– Успокойся! Ты ранена? Куда?

Ильга нетерпеливо оттолкнула ее:

– Да не трогай ты меня!.. Это не моя кровь!..

– Напали на Огненные Врата? – крикнула Гелата.

Две вспышки слились в одну, до крайности яркую. Обе валькирии исчезли одновременно.

– Ты что-нибудь понял? Какие Огненные Врата? – жалобно спросила Ирка.

– Нам-то что? Мы не у дел! – с досадой напомнил Багров.

Он еще раз оглянулся на плед, прикрывавший худые Иркины ноги, повернулся и быстро вышел. Он боялся раздумать и потому спешил.

– Ты куда? – крикнула ему вслед Ирка.

Матвей мчался между деревьями, подгоняемый не знающими усталости ударами Камня Пути. Вот и место, где он закопал кость. Багров присел и торопливо, как пес, двумя руками начал отрывать свежую землю. Под ноготь попал кусок стекла – мелкая, зеленоватая чешуйка-скол. Матвей не смог ее вытащить, но, не обращая внимания на боль, продолжал рыть. Теперь основной рукой стала у него левая. Землю он пробрасывал между ног, стоя на четвереньках.

«Действительно, так удобнее… Собаки тоже так роют!» – мелькнула мысль.

Детская кость нашарилась, когда Матвей потерял терпение. Почему-то она лежала на краю ямы и боком. Должно быть, он зацепил ее, когда рыл, но сам этого не заметил. Матвей схватил ее и, вытянув в нить губы, сломал, ударив о свое бедро.

Матвей нетерпеливо огляделся и, не увидев Мамзелькиной, снова занес над головой обломки кости.

– Не надо, милок, над останками глумиться! И одного раза хватит! Давай-ка сюда, я ее в могилку верну!.. Между прочим, твоя кузина. Папеньки твоего сестры дочка! Вы с ней вместе играли, – прошамкал рядом заботливый голосок.

Чьи-то тощие, но цепкие ручки забрали у Матвея сломанную кость. В памяти у Багрова мелькнули белые кружева, восковые ручки мертвой девочки и бледное лицо тети Ани. Сам он стоял в толпе, между ног взрослых пугливо посматривая на маленький гроб.

– Дашенька Татищева? Которая от дифтерита умерла? – спросил он хрипло.

– Все там будем! – утешающе сказала Мамзелькина и лицемерно закатила глазки.

– Зачем вы дали мне ее кость?

– Да сама не знаю, голубь! Как-то случайно вышло, – насмешливо отвечала Мамзелькина. – Так что, согласен? Я Ирке ноги – ты мне Камень Пути?

Забыв, что ладони у него в земле, Матвей провел рукой по лицу.

– Д… да, – быстро выпалил он. Сознание затапливала красная горячечная пелена, которая всегда бывает, когда нарушаешь запрет.

Глазки у Мамзелькиной блеснули.

– Ну и чудненько! Только учти про ноги: Ирка сама должна согласиться их принять! – сказала она и, протянув птичью ручку, погрузила ее Багрову в грудь. Что-то сжала и, выкручивая, потянула на себя. Матвей, задыхаясь, упал лицом на раскопанную землю.

Точно забыв о Багрове, Мамзелькина деловито оглядела Камень Пути. Подула на него и, своим мертвящим дыханием быстро очистив от крови, убрала в рюкзачок. Потом, хорошо порывшись там же, достала из рюкзака нечто, похожее на красный шмат мяса. Придирчиво осмотрела, пальчиками сняла приставшую волосинку и запустила сердце, толкнув его ногтем. Сердце сократилось один раз, потом, через паузу, другой. Старушка удовлетворенно кивнула. Она перевернула Багрова, вставила сердце в грудь, вернула на место ребра и, затянув поврежденную кожу, костяшками пальцев легонько стукнула Матвея в лоб, в ключицу и в живот.

Багров остался лежать. Лицо его осталось пепельным. Мамзелькина нахмурилась. Она опустилась на четвереньки и ухом приложилась к груди Матвея. Слушала она недолго, пару секунд.

– Ага! Не хочешь!.. Ну и не надо! – сердито прошамкала она с видом бывалого хирурга.

Встала, выпрямилась и отряхнула коленки. Матвей лежал у ее ног с обращенным к небу мертвым лицом. Мамзелькина вытащила солдатскую фляжку с цепочкой и неторопливо открутила пробку.

– Ну! Твое здоровье! – обратилась она к Матвею и забулькала.

Сделав пяток крупных глотков, Аида Плаховна аккуратно закрутила фляжку. Потом взяла косу и снова склонилась над Багровым. Придерживая косу за пятку, она развернула ее к центру груди Матвея и кольнула его в сердце прямо сквозь брезент. Багров вздрогнул. Лицо его исказилось от сильной боли.

Старушка осталась довольна. Она поправила лямку рюкзачка, что-то сунула в разжатую ладонь Матвея и исчезла, оставив сладковатый запах, какой бывает в похоронных автобусах.

Когда минуту спустя Матвей рывком сел, Мамзелькиной с ним рядом не было. Задрав на груди майку, он уставился на свою грудь. Кровь запеклась. Никаких следов шрама. Казалось, от косы Аиды Плаховны пострадала только майка, на которой остался узкий надрез.

Новое сердце работало как мотор. Багров чувствовал, что, если потребуется, взбежит по ступенькам на двадцатый этаж. Однако и с Камнем Пути он никогда не жаловался на усталость, так что выигрыша тут никакого не было. Матвея больше заботило другое. Иркины ноги! Где они?

«Обманула старуха! Взяла Камень и ушла!» – подумал он и потянул к лицу руку.

Из ладони у него что-то выскользнуло. Он наклонился и увидел на вскопанной земле две маленькие серебряные ноги на шнурке.

Глава 13

Окольцованы!

Со светом действует закон передачи огня. Горящая свеча оказывается рядом с другой, и та вдруг загорается. Более того, даже если первая свеча не очень будет хотеть передать огонь – она все равно его передаст, потому что огонь принадлежит не ей.

Или другой путь бывает: человек отталкивается от дна. Например, есть у него мерзкая привычка, зависимость или страсть, от которой он не может освободиться. И он понимает, что никак. Тупик. Он зовет – и ему откликаются. Только от самого сердца зовет – писки тут не прокатывают.

В самом невыгодном положении оказываются внешне успешные люди, у которых нет потребности искать. Они покрыты жирком довольства. Самый последний палач в более выгодном положении, чем они. Он еще может ужаснуться и спохватиться. Такие же люди весь мир передавят, лишь бы не тронули их жирок. И все из лучших побуждений.