Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

— Нас ждут большие перемены, — мягко заметил импозантный седовласый Кайер Дингвайраут, президент Шуана, аккуратно закушивая бутерброд с рыбой.

— Большие, — согласился его собеседник, премьер-министр Картая, массивный и пухлощекий, с серебряным пушком вокруг лысины.

Придя, таким образом, к консенсусу, оба государственных деятеля синхронно отпили по три маленьких глотка лакина из своих чашек.

— Неразумно, что две страны, так эффективно возродившие боевое братство, не могут придти к соглашению по другим вопросам, — забросил удочку президент.

Он ненавидел себя за эти слова, но другого выхода не было: это его страна была разорена и нуждалась в помощи. Он знал цену картайской помощи. Разорванная надвое провинция Галинель, которую считали своей обе стороны и во многом из-за которой они до сих пор не имели дипломатических отношений. Владея всеми нефтяными полями Галинеля, Шуан из импортера нефти превращался в экспортера. Теряя Галинель, он терял все, если не считать нескольких незначительных или неразведанных месторождений в горах Гармо.

Картайский премьер сделал техническую паузу. Немедленно откусив от своего бутерброда, он механически жевал, глядя на человека, который девятнадцать лет назад без жалости и сожаления разрушил полуторатысячелетнюю империю. Разрушил, потому что после отпадения Шуана все стало возможным, и от Картая отделились все, кто мог или хотел.

Без галинельской нефти Шуан будет легко поставлен на колени. Навязать ему несколько нужных договоров, прикупить по дешевке десяток местных политиков, а потом, как умрет старый пират Дингвайраут, уже потом можно и…

Но что-то дрогнуло в душе старого прожженного политика. То ли память о двоюродном племяннике, летчике-истребителе, погибшем при атаке на корабль пришельцев, то ли сама атмосфера сегодняшнего дня — какое-то неуловимое, странное, новое ощущение новой общности…

— Картай готов признать независимый Шуан в сегодняшних границах, — тихо сказал премьер-министр, не отводя взгляда.

Ценой этой короткой фразы была мечта. Мечта целого поколения возродить великолепную империю, сохранившую, вобравшую в себя и пропустившую через себя блеск и величие трех мировых цивилизаций.

— В сегодняшних границах, — повторил премьер, окончательно прощаясь с мечтой, и неожиданно для себя добавил. — А давайте на сегодня забудем наше высокое искусство дипломатической беседы и поговорим как простые люди. Просто как люди…

И все вдруг стало легко. Совсем легко.

— …Сначала пусть наши дипломаты подготовят договор, — говорил картайский премьер-министр. — Скажем, Договор о дружбе и границе, наподобие того, что мы имеем с Фидбаллором и Шапариром.

— А подпишем его в Ян-Кайлене, после открытия Межкома, — подхватил президент. — Это придаст церемонии должную торжественность.

— Правда, здесь есть одна проблема, — озабоченно заметил премьер-министр. — После того, как пропаганда с обеих сторон двадцать лет старательно разделяла наши народы…

— Ах, оставьте! У половины наших людей есть родственники по обе стороны границы, и те, у кого есть своя голова на плечах, будут только рады переменам. А остальные настолько привыкли лопать все, что им дают, что проглотят и это, даже не заметив разницы.

— Ну, для вас это легче. Говорят, вы являетесь, помимо всего прочего, единоличным главным редактором всех шуанских газет и распорядителем всех телеканалов.

— Вы немного преувеличиваете, — одними глазами улыбнулся президент. — Скажем так, я просто имею некоторое влияние.

— Хотел бы и я иметь такое влияние. Только, к сожалению, в нашей стране порой слишком буквально воспринимают демократические свободы, завоеванные нашим народом при провозглашении республики.

— Тогда, если вы хотите, сделаем все постепенно. Сначала, например, откроем границы, затем наладим культурный обмен. Насколько я слышал, слава Эрвайнского Императорского театра нисколько не померкла с закатом империи.

— Идет! А как мне известно, все трудности, испытываемые вашей страной, совершенно не сказались на мастерстве шуанских фокусников и канатоходцев…

Осталось только добавить последний штрих, и многоопытный президент неуловимым движением снял с подноса пробегавшего мимо официанта два бокала с искрящимся альбенским.

— За сегодняшний день! День свершений, когда новое властно меняет мир, невозможное становится возможным, а вчерашние недруги превращаются в союзников!

— Последнее вы очень верно подметили. Взгляните, хотя бы, вон на ту пару…

Эту пару трудно было не заметить. Вице-президент Гранидской республики маршал Чимбу в расшитом золотом белоснежном парадном мундире и премьер-министр Барганда Челнер Маклент, даже в штатском костюме выделяющийся своей военной выправкой.

Со всеми предваряющими серьезный разговор любезностями было давно покончено, и собеседники перешли к обсуждению профессиональных вопросов.

— …Я полностью согласен с вами, маршал, времени у нас осталось мало, но мы быстро учимся. И учимся самому главному — единству. Например, я был даже слегка удивлен, что нам так быстро и легко удалось придти к согласию в выборе маршала Сертениса на должность командующего многонациональными силами.

— Вот это, по-моему, как раз не удивительно. Во-первых, надо было уважить наших гостеприимных хозяев-чинетов, а во-вторых, после вашего столь эмоционального выступления в его пользу…

— Ну, не мог же я упустить возможность в кои-то веки оказаться с ним на одной стороне, — засмеялся баргандец. — Тем более, что Итупирская операция мне до сих пор вспоминается… в ночных кошмарах!

— У маршала Сертениса очень нестандартное мышление, — согласился Чимбу. — Но по-моему, это именно то, что нам сейчас больше всего нужно. С пришельцами нельзя воевать по учебнику. Просто потому, что таких учебников не существует.

— Но согласитесь, в другое время каждый из нас десять раз бы подумал, прежде чем отдавать своих солдат под командование иностранцу. Да и кандидатов нашлось бы более, чем достаточно. Например, вы, думаю, еще могли бы тряхнуть стариной.

— Или вы.

— Ну, не будем сравнивать. В отличие от вас, я почти всю войну прокомандовал только танковой бригадой. А когда мне после Итупира дали корпус, исправных танков в нем было меньше, чем в довоенном полку.

— Не прибедняйтесь. Еще не известно, как бы все повернулось, если бы вашими войсками командовали молодые генералы вроде вас, а не старые маразматики. Ту войну ведь выиграли сорокалетние. Маршалу Сертенису в год ее окончания едва исполнилось сорок два, вам — сорок три, мне — сорок пять, вилкандскому фельдмаршалу Ренио — сорок шесть, ну а маршал Станну был постарше всех нас — ему стукнуло аж сорок девять.

— Дело прошлое, — вздохнул Маклент. — Все равно я сейчас не влезу ни в один танк. Да и служба моя давно закончилась — в нашей стране, чтобы чего-нибудь добиться, надо было уйти в отставку. Как правило, народ не прощает армии проигранных войн.

— У нас было по-другому, — хмыкнул маршал. — У нас армия не простила правительству проигранного мира.

Пауза.

— А все-таки, ужасно трудно управлять этими штатскими, — со странной полуулыбкой вдруг сказал Маклент, и было непонятно, шутит он или нет. — Они все такие недисциплинированные, своекорыстные и своенравные.

Маршал Чимбу внимательно посмотрел на собеседника.

— Вы поступили очень умно, вовремя сняв мундир, — признал он. — А мы — нет. Когда наш маршал Станну призвал нас, мы вышли из казарм, чтобы принести стране то, в чем она, видит Единый, так нуждалась — порядок. И как мы ошиблись. Наш порядок оказался не тем порядком, я понял это, когда мы начали расстреливать и сажать недовольных в тюрьмы, забыв, что десять лет тюрьмы — это не то же самое, что десять суток гауптвахты для нерадивого солдата. И нам давно пора уходить, но мы боимся, зная, что придется ответить и за то, что мы натворили, и за то, что мы так и не сделали… И только бы мы сумели выиграть войну против пришельцев. Тогда мы бы ушли достойно. О небо, как мне сейчас хочется уйти достойно…

Стремительно вывинтившийся из толпы секретарь удачно вклинился в паузу, протянув маршалу депешу, И баргандский премьер поразился, насколько быстро его собеседник посерьезнел и внутренне собрался.

— До конца церемонии не оглашать, — приказал он секретарю и, повернувшись к Макленту, пояснил. — Началось. Только что пришельцы высадились на полуострове Тороко.

— Можете твердо рассчитывать на нашу поддержку, — заявил премьер-министр. — Как только вам понадобится, мы готовы предоставить вам помощь людьми, танками и самолетами.

— И самолетами? — удивился маршал. — Вы что, втихую нарушали лимеоланское соглашение?