Твоя маленькая ложь (СИ) - "Alena Lavr"

Грета вновь прячет лицо в ладони, выплескивая все накопившиеся эмоции навзрыд, а я понимаю, что все эти дни поступала эгоистично по отношению к своей подруге детства. Я была занята исключительно своими переживаниями, сблизившись с девушкой, которую знаю буквально несколько дней, совсем не замечая состояния Греты.

Несколько минут мы сидим, крепко обнимая друг друга. Я мягко поглаживаю ее спину и волосы, пока она плачет навзрыд. Ее спина сотрясается от рыданий, а голос продолжает дрожать. В какой-то момент она отрывается от меня, двумя руками вытирает слезы, полностью уничтожая туш на ресницах и устремляет на меня взгляд заплаканной панды, полный стальной решимости.

— Я буду рожать, — уверенно произносит она, продолжая всхлипывать. — Этот ребенок от человека, которого я люблю уже не первый год.

— Хорошо и что ты скажешь родителям? А Адаму? Вы ведь даже не встречались, — обескураженно спрашиваю я.

— Родителям я расскажу все как есть. Знаю, что они меня осудят, могут даже наказать за это, но они меня примут. Они меня примут такой, какая я есть, — проговаривает Грета, хлюпая носом. — А Адам… Я не планировала беременность, но он имеет право знать, а остаться со мной или нет это уже его право.

Я громко выдыхаю, спиной опираясь на стену.

— Спрашивать почему вы не предохранялись, я думаю, нет смысла, да? — подавляя смешок, спрашиваю я, аккуратно вытирая сползающую слезу на ее щеке. На лице подруги появляется едва уловимая улыбка и она смущенно опускает взгляд. — Теперь нам надо как-то добыть тест. Я попробую в субботу сказать Кристиану.

— Боюсь представить его реакцию, когда ты попросишь его купить тест, — Грета подавляет смешок, опуская взгляд вниз. — Я знаю, что Чак, то есть Кристиан поймет. Идея пойти на отбор была не моя, а родителей. Это они хотели, чтобы их дочь хоть чего-нибудь добилась в жизни…

Я натягиваю улыбку, осознавая, что еще не встретила участницу, которая пришла сюда добровольно, а не под давлением каких-либо обстоятельств. Искренний ли отбор после этого? Нет. Собирается ли кто-то что-то менять? Опять мимо. Осознают ли это администрация и сами участницы? Думаю, да.

— Сейчас главное, чтобы администрация не узнала о твоем положении, — констатирую я и встаю с пола, поправляя мятое платье.

— Я скажу, что у меня гастрит, что съела что-то не то, — говорит Грета, вставая на ноги вместе со мной. Облокачиваясь об раковину, она смотрит на свое отражение в зеркале и тут же пытается с помощью слабой струйки воды смыть остатки туши на глазах.

— Только что мы будем делать с физкультурой, если по утрам у тебя токсикоз? — спрашиваю я, поправляя ее прическу.

— Я… я не знаю, — она растерянно разворачивается ко мне.

— Кажется, у меня есть пару идей на этот счет… — таинственно проговариваю я, наблюдая за растерянной реакцией подруги.

— Ты уверена? — все еще сомневается она.

— Абсолютно, — уверяю я скорее себя, чем ее.

***

Мы с Гретой заходим в обеденную залу в числе первых, занимая уже ставшие привычными места. Я наблюдаю, как подруга с отвращением смотрит на аппетитный кусочек курицы и накидывается на вареный картофель с салатом Цезарь. Она презрительно отмахивается от меня, когда я начинаю поедать мясо.

— Боже, меня от одного вида мяса тошнит, — проговаривает она, слегка прикрывая рот ладонью.

— А меня не тошнит, прости, — я пожимаю плечами и широко улыбаюсь, глядя на подругу.

— Грета, что случилось? Ты в порядке? — закидывает вопросами Марта, вместе с Никой усаживаясь за стол рядом с нами.

— Да, все хорошо, — отстраненно говорит она, пытаясь заострить свое внимание на тарелке с вареным картофелем, посыпанным зеленью. Под недоуменные взгляды девушек она продолжает без аппетита водить вилкой по еде. — У меня всего лишь обострился гастрит, ничего страшного.

— Ну, хорошо, а то мы думали, что случилось что-то серьезное, — спокойно произносит Марта, принимаясь уплетать салат.

Я со спокойной душой принимаюсь за обед, замечая на себе косые взгляды со стороны Ники. Она вопросительно выгибает одну бровь, требуя от меня более убедительных объяснений. Я едва заметно пожимаю плечами, пытаясь избежать дальнейшего разговора о поведении Греты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несколько удивленных пар глаз направляются в сторону двери, откуда появляется Селена без наращенных ресниц с недовольным выражением лица. Все мы понимаем, что выглядит она с короткими и редкими ресницами не очень презентабельно и некоторые девушки подавляют смешок. Расмуссен окидывает всех презрительным прищуренным взглядом и гордо смахивает волосы назад.

— Чего уставились? — язвительно спрашивает она, усаживаясь за стол.

Девушки тут же как ни в чем не бывало продолжают трапезничать, забавно улыбаясь себе в тарелки. Ника подхватывает смешок и глухо смеется себе в ладонь, совершенно не обращая внимания на Селену.

После обеденной залы мы вновь направляемся в лиловую гостиную, чтобы продолжить наводить «правильную», с точки зрения Каролайн, красоту и быть еще немного достойной принца. Я усаживаюсь в кресло к мастеру, чтобы привести в порядок волосы и зарядить витаминами кожу головы. Несколько минут я наслаждаюсь спокойной и умиротворенной мелодией, плавно разносящейся по всей гостиной, и растворяюсь с каждым движением рук мастера.

В воздухе раздается приглушенный звон каблуков и вокруг начинается какая-то суета. Некоторое время я думаю, что к нам пожаловала Каролайн, чтобы проконтролировать весь процесс наведения красоты, но вокруг начинают раздаваться удивленные вздохи и скромный шепот то ли участниц, то ли мастеров.

— Добрый день, Ваше Высочество! — произносит знакомый голос администратора. — Желаете присоединиться к нам?

— Нет, благодарю, — отзывается неожиданный голос Изабеллы, как и всегда украшенный элегантными нотками. — Я пришла лишь проведать девочек, узнать все ли в порядке.

Я открываю глаза, слегка приподнимая голову и улавливаю стройное тело герцогини, облаченное в изящное черное платье, едва прикрывающее зону декольте и колен. В ее руках находится миниатюрная бордовая сумочка из замши, служащая скорее аксессуаром, чем средством необходимости.

— Прекрасно выглядишь, Селена, — усмехается Изабелла, не скрывая в своем голосе забавные нотки презрения.

Расмуссен лишь криво улыбается, в то время, когда мастер снимает ее наращенные волосы. Гордо приподнимая подбородок, она отводит взгляд в сторону, не желая контактировать с особой королевских кровей. Неужели появился хоть кто-то авторитетный, с кем ей не выгодно портить отношения?

— Девушки, рада всех вас видеть, — с уверенной улыбкой на лице проговаривает герцогиня, оглядывая всех интересующимся взглядом и когда ее карие глаза останавливаются на мне, продолжает, — Элизабет, будь добра, можно тебя на минуту?

Все недоуменные взгляды присутствующих резко направляются в мою сторону, когда я встаю с кресла, направляясь к Изабелле. Несколько секунд я испытываю неловкое смущение, но тут же забываю о нем, когда выхожу в коридор за девушкой.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашиваю я, пытаясь скрыть предательское волнение в голосе.

— Нет, просто даю всем понять кому я отдаю предпочтение, — спокойно отвечает она, копошась в своей сумочке. Доставая тонкую миниатюрную сигарету, она закатывает глаза. — Черт, пошли в сад.

В полном молчании мы выходим из дворца под недоумевающие взгляды горничных и лакеев. Все то время, пока мы направляется в сад, усаживаясь в плетеные кресла, я испытываю странное чувство тревоги. Герцогиня со спокойной душой достает сигарету, за считанные секунды зажигает ее и вдыхает табачный дым, направляя белые комки в небо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я знаю, что эти два идиота вчера были здесь, — говорит она, продолжая рассматривать предгрозовые тучи. — Страсть к приключениям у них еще с самого детства.

— Откуда? У вас что есть общий королевский чат? — усмехаюсь я, тут же натыкаясь на едва уловимую улыбку девушки.

— Ну, вообще-то да, — подтверждает она, тут же осознавая насколько забавно это звучит. — Кристиан еще долгое время будет ненавидеть публичность, пытаясь скрыться за личностью простого парня. Он все никак не может осознать, что свободная жизнь осталась только в его воспоминаниях.