Практическое руководство по злу - overslept

чувствовала движение воздуха и мягкое шуршание кожаных ботинок, направляющихся ко мне. Пройдя по комнате и встав рядом со мной у балюстрады, гостья ловко взобралась на каменный парапет, чтобы иметь возможность опереться локтями о край, отзеркаливая мою позу. Я не выказала удивления и даже не потрудилась обернуться, ибо уже знала, кто это была, а годы общения с Разбойником научили меня, как опасно позволять гоблину задавать ритм разговору.

— Племя? — спросил слабый голос.

— Разрушители скал, — ответила я.

Маршал Значимая усмехнулась, звук был похож на сухой скрежет.

— Я понимаю, почему даже такая бесплодная старая сука, как Ткачиха, избавилась от него, — сказала она.

Только теперь я взглянула на маленькую морщинистую старушку, которая была одним из трёх самых важных коммандеров в Легионах Ужаса. Кожа маршала Значимой выглядела так, словно слишком долго оставалась на солнце, — вся потрескавшаяся, сухая и коричнево-зелёная — отвратительное зрелище. Её лицо было исчерчено сеткой глубоких морщин, стягивающихся к тонким коричневым губам и заострённому подбородку.

Однако её глаза заставили меня насторожиться. Глубоко посаженные, тёмные, с извилистыми красными прожилками в склере. Она была древней по меркам её народа, а старые гоблины либо мертвы, либо чрезвычайно опасны. Печально известная почерневшая рука, в честь которой носил название её легион, была скрючена и неподвижна, выглядя искалеченной навсегда, но я знала, что лучше не принимать за чистую монету всё, что показывает эта старуха.

— Её потеря, — сказала я. — Его послужной список говорит сам за себя.

Гоблинша прищёлкнула языком.

— Этот мальчик слишком хорошо усвоил свои уроки, — сказала она. — Мы учим их никого не бояться, быть бесстрашными, но это неправильно — они должны бояться нас.

Матрон. Я мало что знала о Племенах, не то чтобы кто-то знал больше, но то немногое, что я узнала от Разбойника и Мастерящей, не вызвало у меня симпатии к их правящему классу. Мне всегда казалось абсурдным вырывать власть из рук способных людей из-за какой-то не относящейся к делу мелочи — наличия у этих способных людей яиц. Если и был какой-то аспект философии Блэка, который я искренне поддерживала, так это то, что власть должна принадлежать компетентным людям — растрачивать талант из-за мелкой предвзятости означало ослаблять всех вовлечённых.

— Страха самого по себе никогда не бывает достаточно, — сказала я.

— Империи строились и на меньшем, — фыркнула Маршал.

— Только не эта, — сказала я.

Последовала пауза.

— И всё же ты распяла их, — сказала Значимая.

— Они перешли мне дорогу, — ответила я. — Немного страха требовалось.

Ответом мне был взрыв резкого смеха.

— Маршал Значимая из племени Голодных Псов, — наконец представилась она.

— Кэтрин Обретённая, — кивнула я. — Герцогиня Безлунных Ночей.

— Я в курсе, — легко ответила гоблин. — Как, я уверена, и ты, что на тебя наставили арбалеты с тех пор, как ты впервые вошла в Денье.

Я криво улыбнулась.

— А что вся эта комната оснащена зарядами для подрыва, не упомянешь? — спросила я.

Обоняние тоже стало острее, и я научилась распознавать резкий запах боеприпасов гоблинов.

— Так же, как ты не собиралась отчитываться, что послала своего Адъютанта пошарить по городу, — ответила она.

— Он не шпион, — пожала я плечами. — Просто дружелюбный орк, который любит выпить в компании.

— Опасные всегда улыбаются, — сказала маршал.

Я фыркнула.

— Мне сказали, что с тобой шутки плохи, — сказала я ей.

— Я подумывала о том, чтобы заманить вашу маленькую команду в ловушку на проспекте и поджечь зелёным, — небрежно сказала Значимая. — Твоя размолвка с Императрицей не ко времени. Но ваши смерти спровоцировали бы ещё одно восстание, способное принести ещё больше проблем, чем от тебя живой.

Явная беспечность, с которой она только что призналась, была пугающей, но в наши дни мне было не привыкать к холоду.

— Всё, что я делаю, это рублю сухостой, — сказала я. — И считаю что это хорошая сделка. Ты здесь достаточно долго, чтобы…

— Избавьте меня от речи, герцогиня, — резко прервала гоблинша. — Я не одна из твоих комнатных собачек, и какие бы надежды ты ни питала, мне всё равно. Я грёбаная маршал Империи Ужаса, детёныш. Я знаю, в чём заключается моя преданность. Если до этого дойдет, я убью тебя, хотя бы для того, чтобы избавить Амадея от боли самому свершить это дело.

— Прежнему порядку вещей в Кэллоу конец, — сказала я. — Ты должна знать об этом.

Маршал выдавила из себя смешок.

— И чья в этом вина? Я читала отчет Разоряющей о Саммерхолме. Восстание Льеса и твои действия —события одной цепи. Ты подставила эту высокородную девчонку на юге, которая теперь тоже доставляет нам неприятности, и, что добавляет цинизма, ты пользуешься вторжением, чтобы захватить власть, — сказала она. — Насколько я понимаю, единственная разница между тобой и теми бедными ублюдками, которых ты прибила к крестам, заключается в том, что у тебя палка побольше и боевой клич более броский.

— У меня действительно есть цель, в отличие от этих бедных ублюдков, — холодно ответила я. — И я доведу дело до конца, независимо от того, сколько воплей доносится с галереи.

— Мне угрожали более страшные Именованные, чем ты, герцогиня, — припечатала Значимая. — И не в обиду Канцлеру — он не был настолько глуп, чтобы делать это на моей территории. Ты быстро поднялась, и мы все знаем, как развивается эта история — падение наступает так же быстро и в два раза тяжелее. Будь осторожна, держи подальше свою тушу от всего, что мне дорого.

Я вздохнула.

— Мы что, так и будем весь день стоять и обмениваться завуалированными угрозами? — спросила я. — Мне показалось, что герцогиня Кеган направляется в нашу сторону.

— Нет никаких нас, — вздохнула Маршал. — От восстания тебя отделяет один шажок. И у тебя есть какой-то план относительно деорайт. Заканчивай с этим. Если дело доходит до стали, давай всё проясним.

— Ты не выйдешь из этой комнаты живой, если это пройдёт, — сказала я категорично.

Значимая посмотрел на меня своими тёмными, глубоко посаженными глазами.

— Не выйду, — согласилась она. — Но и ты тоже.

Я и раньше видела такое выражение на лицах людей. У Уильяма, когда он решил призвать Раскаяние в