Патрик Кензи - Деннис Лихэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если хочешь, садись мне на хвост. Или поезжай прямиком к дому. Я никуда убегать не собираюсь.
— Я заметил.
Я развернулся, намереваясь вернуться к «саабу» Дре.
— А где Дре?
Я повернулся к ней и, глядя ей в глаза, сказал:
— Его больше нет.
— Его… — Она чуть склонила голову набок. — Русские?
Я промолчал, по-прежнему не отводя от нее пристального взгляда. Кому из всех вовлеченных в эту историю она дурит голову? Вот что меня сейчас занимало больше всего. Или она дурит голову всем без исключения?
— Патрик?
— Дома поговорим.
На кухне она заварила себе зеленого чаю и вернулась в столовую с чашкой и маленьким чайничком. Клер сидела в автомобильном кресле, водруженном на середину стола. В машине она заснула. Аманда сказала, что успела установить опытным путем: если ребенок засыпает в машине, лучше его из кресла не вынимать. Гораздо проще и безопасней дать ей спать дальше.
— Энджи добралась нормально?
— Ага. Прилетела в Саванну около полуночи. А через полчаса добралась до своих.
— Она не производит впечатления уроженки Юга.
— А она не с Юга. Ее мать второй раз вышла замуж, когда ей было около шестидесяти. Это ее муж жил в Саванне. Он скончался лет десять назад. К тому времени ее мать уже полюбила их дом до самозабвения.
Аманда поставила чайник на подставку и села за стол.
— Так что случилось на станции?
Я сел напротив Аманды.
— Сначала расскажи мне, каким образом мы вообще оказались на этой станции.
— А при чем тут я? Мне позвонили и сказали, что место встречи изменилось.
— Кто тебе позвонил?
— Может быть, Павел. А может, другой из той же компании. Его зовут Спартак. Подозреваю, что это как раз он и был. У него голос чуть выше, чем у остальных. Хотя утверждать не берусь.
Я пожал плечами.
— У них у всех голоса похожи.
— И Спартак — или кто это был — сказал, что…
— Он сказал, что они передумали насчет Комкаст-сентер. И велел вам ехать в Доджвилл, на железнодорожную станцию. Через полчаса.
— А почему они позвонили тебе?
Она отпила чаю.
— Не знаю. Возможно, Ефим потерял твой…
Я покачал головой:
— Ефим тебе не звонил.
— Ну и что? Попросил Спартака позвонить.
— Ничего подобного. Ефим ждал нас в Комкаст-сентер. Это было в тот момент, когда «Асела» сбила Дре.
Чашка застыла на полпути к ее рту.
— Еще раз, и помедленнее.
— Дре попал под поезд, который летел с такой скоростью, что от бедняги ничего не осталось. Наверное, сейчас криминалисты собирают его по частям. И уверяю тебя, части эти очень мелкие.
— С какой стати он бросился под…
— Потому что погнался за этим.
Я положил на стол Белорусский крест.
Секунд двадцать мы молчали, глядя на крест.
— Погнался? — спросила Аманда. — Чушь какая. Когда он уходил из дома, крест был при нем.
— Я предполагаю, что он его кому-то отдал, а потом этот кто-то кинул его через рельсы.
— И ты думаешь, что… — Она зажмурилась и потрясла головой. — Нет, я даже не представляю, что ты думаешь.
— Аналогично. Вот что мне известно. Дре перешел через полотно, направляясь в лес. Затем кто-то кинул крест из леса назад через рельсы. Дре побежал за ним и попал под скоростной поезд. Ефим при этом утверждает, что его там и близко не было и что он не менял место встречи. Врет он или нет, я не знаю. Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Но он утверждает, что не врет. У нас нет Софи. У них нет креста. И сегодня канун Рождества. Пятница. Дре был нужен Ефиму. У него нет других возможностей достать младенца для Кирилла и Виолеты. И теперь Ефим хочет вернуться к исходным условиям сделки. Крест. — Я посмотрел на стол. — И ребенок. В обмен на жизнь Софи, мою, жизни моих родных и твою.
Она пару раз ткнула пальцем в крест, отодвинув его на несколько дюймов.
— Ты не знаешь, что здесь написано? Я по-русски не читаю.
— Даже если бы читал. Это латынь.
— А ты латынь знаешь?
— В школе учил четыре года. Кое-какие азы освоил. Но только азы.
— Значит, никаких мыслей?
Я взял крест в руки.
— Попробую расшифровать. Надпись наверху гласит: «Иисус Сын Божий побеждает».
Она скривилась.
Я пожал плечами и напряг извилины.
— Нет, подожди. Не «побеждает». Сокрушает. Нет. Подожди. Завоевывает. Точно. «Иисус Сын Божий завоевывает».
— А внизу?
— Что-то про череп и рай.
— На большее ты не способен?
— Детка, в последний раз на уроке латыни я был за десять лет до твоего рождения. С учетом обстоятельств я не так уж плохо справился.
Она подлила себе чаю. Обеими ладонями обхватила чашку и принялась дуть. Осторожно отпила и поставила чашку обратно на стол. Откинулась на спинку стула и в своей всегдашней манере, демонстрируя чудеса самообладания, спокойно произнесла:
— По нему не скажешь, что он представляет собой нечто особенное.
— Его ценность в его истории. Или в том, что он кому-то очень нужен. Это как с золотом. Просто кто-то однажды решил, что золото — это великая ценность.
— Никогда не понимала этой логики.
— Я тоже.
— Могу тебе одно сказать. Ефим уже так облажался с этим крестом, что нам не жить. Он нас не простит. Меня уж точно.
— Ты в последнее время газеты не читала?
Она посмотрела на меня поверх чашки и покачала головой.
— Кирилл слишком увлекается своим собственным товаром. Или у него просто крышу снесло. Не исключено, что, прежде чем он доберется до тебя, успеет расшибиться в лепешку на одной из своих машин.
— С нетерпением жду этого дня. — Она скривилась. — Но даже если осуществится сказочный план, который тебе предложил Ефим… ты ведь с Ефимом его обсуждал?
— С Ефимом.
— Так вот. Допустим, мы выживем, Софи выживет, твоя семья выживет… А что насчет нее? — Она показала на Клер. Девочка, одетая в розовую кофточку с капюшоном и такие же штанишки, по-прежнему спала в автомобильном кресле. — Кирилл с Виолетой заберут ее себе. И очень быстро убедятся, что идея иметь ребенка не имеет ничего общего с реальным ребенком. Который плачет, не дает спать и пачкает подгузники, а когда ты его переодеваешь, верещит, как баньши на электрическом стуле, потому что ему не нравится просовывать голову в горловину, а другой одежды для грудничков не бывает. Допустим, Кирилл с Виолетой — парочка необузданных придурков с интеллектом недоразвитого школьника — возьмут ее себе. Предположим даже, они