Особый контроль - Василий Головачев

Томах, так и не вставший со своего места, покачал головой. Филипп успел заметить на его лице тень сожаления, как и у Богданова. Мыслили и оценивали людей они одинаково.

– Вы не догадываетесь? Когда прекратились нападения маунтов на базу?

– Вы же знаете, перед вашим прилетом.

– Очень хорошо. А ваш резерв, все восемь человек, когда покинули базу в поисках группы Шемисса?

Момма задумался, былая уверенность покинула его каменные черты.

– Тоже перед нашим приходом. Но на этот отряд при переходе на плато Нежданного Спокойствия было совершено пять нападений маунтов и мимикрозавров, а на базу ни одного! Легко подсчитать – и мы подсчитали, – что тот поток излучения отрицательных эмоций, который исходил от всех находящихся в лагере девяти человек, недостаточен для того, чтобы пробить энергозавесу, отсюда и умиротворение маунтов. Эти ползающие горы чудовищно чувствительны ко всем биополям, в чем состоит их основное оружие в борьбе за существование: чтобы прокормить себя, они должны чуять добычу задолго до того, как добыча учует их, замаскироваться-то им, как мимикрозаврам, нет никакой возможности. Вероятно, они относятся к вымирающему классу, да так оно и есть, потому что, по данным биологов, на планете обнаружено всего одиннадцать стад маунтов, из них семь – на вашем материке, и в каждом стаде всего по два десятка особей. Двести двадцать маунтов на всю планету! А вы ведете с ними настоящую войну! «Охотники на бизонов»…

Богданов замолчал, молчали и все остальные.

– Вы можете спросить: почему же маунты не напали на нашу группу, когда мы только-только приземлились? Ответ прост: мы не излучали в диапазоне страха и зла! И не излучаем до сих пор, поэтому и на базу прекратились нападения, несмотря на выключенную защиту. А чувство, или, если хотите, инстинкт, заставивший маунтов обратить внимание на человека, не что иное, как любопытство! Да-да, любопытство! А вы с первого своего шага приняли его за проявление агрессивности, палите из всех стволов по существам, которые по интеллекту в родстве с нашими дельфинами.

«Чепуха!» – говорил взгляд Моммы, но вслух он этого не сказал.

– Ловко! – кряхтя, снова вмешался Крут Зотов. – Ловко вы подвели платформу под идеи Дария! Однако позволю себе усомниться в некоторых ваших выводах. Очень уж быстро у вас получается: пришел, увидел, победил! Фактического-то материала у вас почти нет? Я имею в виду, обработанного материала, а не тех фантазий, которыми снабдили вас наши мальчики. А такие утверждения, что начальник…

– Не надо, Крут, – поморщился Момма, и Зотов сразу замолчал.

– Я думаю, вы поняли, – тихо сказал Богданов. – Действительно, фактов у нас мало, но поэтому-то и надо все проверить, а не переть вперед а-ля йови. Правда, я не сказал о главном доказательстве. – Он помедлил. – Судя по ситуации на Триасе, «зеркала», к которым вы поразительно равнодушны, появляются именно в тех местах, где человек вольно или невольно начинает вести себя… не как человек, где он переступает грань дозволенного, четко определенную нормами экоэтики. Вдумайтесь в это слово: экоэтика! Глобальная ответственность человека за все, что живет! А вы – плазменные пушки, «универсалы»… лазеры!

В кают-компании разлилось тяжелое молчание, прерываемое тонкими писками пульта возле незрячей стены виома.

– Маунты! – доложил вдруг кто-то из дежурных наблюдателей. – Три с юго-востока.

Момма сделал шаг к пульту, но посмотрел на Богданова и остановился.

– Включить защиту? – обернулся от пульта Владриг.

Богданов молчал.

– Нет, – поколебавшись, сказал начальник экспедиции. – Будьте наготове, если они полезут за черту безопасности.

– Мы завтра уходим, – сказал Богданов, подзывая Томаха. – Слава, твое мнение?

Остальные поняли, что разговор вошел в русло конфиденциальности, задвигались, заговорили о своем, разбившись на группки.

– Мое мнение – отстранить Исиро Момму от руководства экспедицией, – жестко сказал Станислав. – За несоблюдение второго параграфа должностной инструкции о руководстве экспедиционными отрядами Даль-разведки, а также за игнорирование норм экоэтики в планетарном масштабе.

Богданов пристально наблюдал за Моммой. Тот дрогнул ноздрями, губы сжались, словно перекусывая готовые вырваться слова.

– Согласен, – сказал наконец Никита. – Однако отстранять от руководства экспедицией я вас не буду. Пока. Только теперь все требования Дария будут выполняться так же, как и ваши собственные, а сам он должен находиться здесь. Согласны?

– А что мне остается? – сердито сказал Момма. Он не был способен признаваться в поражении, и, хотя требовательность его была однобока и граничила с жестокостью, руководить он умел. «Что ж, – подумал Томах, – не верится, что столь прямолинейный в стремлении доверять только своему опыту, считать свое мнение единственно верным человек вдруг «исправится», но, может быть, он хотя бы способен идти на компромиссы?»

«Мы достаточно легко проникаем в космос, – думал Филипп, – технически просто. Вот только решить, как вести себя там, далеко от Земли, в глубинах пространства, непросто. Вернее, решить-то, наверное, легко, а претворять решения в жизнь…»

– Так что же такое ваши «зеркальные перевертыши»? – осторожно спросил Момма у Богданова, когда все разошлись на отдых и кают-компания опустела.

– Видеопередатчики с палиндром-эффектом, – ответил тот, глядя на багровое зарево заката, расчерченное в косую линейку стрелами облаков. – Кто-то через них наблюдает за нами. А может быть, «зеркала» просто нечто вроде указательных знаков: «Осторожно! По газонам ходить воспрещается!» Или так: «Капризным детям вход воспрещен!»

Момма хмыкнул.

– Не слишком ли вы упрощаете? К чему тогда им палиндром-эффекты? Задержка предметов во времени и выдача в повернутом положении? Мне кажется, причина появления «зеркал» намного сложней, чем вам представляется.

– Это нас и тревожит.

Из черной стены леса бесшумно выпрыгнула нелепая масса маунта, и впервые за месяцы пребывания экспедиции на поверхности Триаса в кают-компании не прозвучал сигнал тревоги.

Утром следующего дня, начавшегося угрюмым серым туманом, Богданов первым рейсом отправил на спейсер ненужную больше технику, затем группу экспертов во главе с Бруно; третьим рейсом отправлялись последние десантники: Богданов, Томах и Филипп, мрачно-неудовлетворенный тем, что его помощь никому не понадобилась.

Ни один из «зеркальных перевертышей» захватить с собой не удалось: наутро их просто не стало – свое дело они сделали.

Провожал десантников Владриг, смущенный непривычностью ситуации и неумением прощаться.

– Извините, коли что не так… Ребята передают вам привет и пожелание чистого пространства.

– Спасибо, взаимно, – поблагодарил Богданов, пожимая ему руку. – Только не выставляйте напоказ свое бесстрашие при встрече с маунтами. Не всегда ведь животные поступают так, как нам хочется, осторожность в контактах подобного рода не помешает.

Десантники помахали руками работающим на космодроме инженерам экспедиции и скрылись в когге.

– Ну и тип этот Исиро Момма! – проговорил Филипп, когда они расселись в рубке.

– Полегче, полегче, – вполголоса заметил Богданов. – Все же он вдвое старше любого из нас. Любить его необязательно, но то, что он опытен и решителен, заметно.

– Его же боятся. Откуда браться уважению и любви?

– А что? Мне он нравится, – заявил Томах, вызвав беглую улыбку на губах Никиты. – Серьезный, знающий, целеустремленный, немного жестковат, правда, в отношениях с подчиненными…

– Грубоват, а не жестковат, – возразил Филипп.

– В меру, в меру, дружок, кто из нас не бывает груб в иные моменты? Плохо, конечно, когда эта черта превращается в норму поведения, но, по-моему, Момма просто уверен в непогрешимости, правильности и логичности своих поступков.

– Чересчур уверен, на грани культа. – Богданов сам сел в кресло пилота. – Однако, думаю, наше решение заставит его пересмотреть шкалу личных ценностей ориентации.

– А если нет?

– Тем хуже для него. У Дария большие полномочия, просто он не привык требовать от других выполнения тех правил, которые считает само собой разумеющимися. Это, кстати, большой минус ему как руководителю. А с Моммой… в случае продолжения практики фауноцида Даль-разведка сменит руководителя экспедиции. Ну, поехали?

Когг ярко-голубой стрелой вонзился в низко нависшую иссиня-фиолетовую пелену облаков. Внизу осталось серое море тумана и грязно-зеленые острова великаньего леса. А затем впереди показался летящий навстречу аппарат, как две капли воды похожий на когг десантников, и, как ни старался, Богданов отвернуть не смог. Когг на всей скорости воткнулся в… громадное зеркало! Тьма хлынула в рубку, погасив сознание пилотов, как вода – тлеющие угли костра…