Звезда негодяя - Лариса Петровичева

пытаясь уловить его – ничего, пустота. Берта растворилась в воздухе, и Коннор вдруг подумал, что теперь она окончательно обрела покой.

Вот каким было ее задание: вывести жертв к охотникам. Может, именно поэтому Коннор и смог ее пленить – настоящий хозяин Берты Валентайн просто позволил ему сделать это.

Их ищут целенаправленно – Коннор почему-то подумал, что это не для того, чтобы убить. Для убийства сюда послали бы специалиста, который прибрал бы их троицу так, что они и не поняли бы, что умирают. А эти идут спокойно, не таятся, хорошо еще, что не насвистывают.

– Я когда-то был в этих краях, – признался спутник фейери. – Но до этой дороги так и не дошел.

– Наступайте смело! – рассмеялся фейери так звонко, что из желтеющей листвы выпорхнула птичка. – Эти знаки придают сил идущим, – он остановился, посмотрел по сторонам и произнес уже другим, вроде бы мирным, но в то же время подавляющим тоном: – Так где же наша прекрасная троица? Берта! Покажи их!

На его зов из-за деревьев выплыла Берта – сейчас она была почти прозрачной, только рыжие волосы полыхали, как настоящие. Застонав от боли, призрак протянул руку и указал как раз на те кусты, в которых скрывалась вся компания. Коннор выругался сквозь зубы, попробовал бросить в призрак очередное заклинание, но оно соскользнуло с него, как пушинка.

Фейери обернулся к ним, и Коннор с каким-то мгновенным, вымораживающим до дна ужасом понял, что он их увидел. Это было странное, доселе неведомое ощущение: Коннор впервые в жизни по-настоящему почувствовал себя жертвой.

Он и сам не осознал, как поднялся с земли и вышел на дорогу: лишь услышал, что шеф Брауни и Тавиэль потянулись за ним. Келемин улыбался, и его улыбка была вполне дружелюбной и светской.

– Здравствуйте, Коннор! – сказал он. – Вас очень хочет видеть ваша жена. И я тоже хочу наконец-то взглянуть на свое творение.

***

– Какая… ловкая… дрянь!

Шеф Брауни в очередной раз попробовал освободиться от наручников и снова потерпел поражение. Коннор подумал, что магия могла бы помочь, но он уже успел убедиться, что фургон, в котором везли их троицу, был полностью изолирован от любого магического воздействия.

Закрывая за ними дверь, Келемин с невероятно деликатным и вежливым видом сообщил, что они едут в столицу, и лучше бы им за что-нибудь держаться: фургон поедет быстро. Он не обманул: лошади мчались так, словно были из подземного королевства. Тавиэля даже стало укачивать: он сидел на скамье, выглядел несчастным и больным и не отвечал на вопросы.

– Дрянь, – согласился Коннор и посоветовал: – Шеф, вы бы лучше сели и успокоились. А то приедете уставшим.

Шеф Брауни угрюмо кивнул.

– Надо же, – сказал он. – Это Келемин дал вам магию. Экспериментатор хренов! Нет, ну вы только посмотрите на него!

Под потолком парил светлячок – в его скудном свете Коннору думалось, что они попали в страшную сказку. Она началась в провинциальном городке, где Первый всадник, который узнал о том, что в его края едет могущественный волшебник, решил уничтожить в нем магию, а потом вырастить снова, сделав все это одним ударом.

Эмма была наполовину фейери, Келемин знал об этом и предположил, что у нее и Коннора завяжутся отношения – еще бы они не завязались после убийства драконихи! Тесный контакт с девушкой разбудил в Конноре то, что дремало в глубине его души: когда они шли к фургону, Келемин назвал это источником волшебства. Сказка продолжилась в лесу, когда на них напал далевицкий пес, и Коннор, сам того не ожидая, открыл проход в королевство фейери. А там его Глубинная магия выросла и окрепла: Коннор попал в общее магическое поле королевства, где Келемин оставил для него усиливающие заклинания.

– Удивительно, – вздохнул Коннор. – Потеря моей магии была лишь частью его плана. Я вот только думаю, зачем ему человек-волшебник.

Шеф Брауни толкнул задремавшего Тавиэля и поинтересовался:

– Зачем вам люди-волшебники?

– Шеф, я не знаю, – устало откликнулся Тавиэль. – Я услышал об этом вместе с вами, – он вздохнул, почесал правое веко и добавил: – И мне кажется, владыки понятия не имеют об экспериментах Келемина. Могу только предположить, что он хочет выращивать волшебников из тех, кто ему хорошо заплатит. Был, допустим, владетельный князь, а стал величайший в мире маг.

Это были дрянные новости. По-настоящему дрянные. Когда Коннор почувствовал себя подопытной крысой, которую все это время рассматривали в лупу, то по спине прошел отвратительный могильный холод.

– Думаю, он забрал Эмму в комнату без дверей только для того, чтобы заманить меня в подземелье, – предположил Коннор. – А ведь мог бы сразу отвезти ее в столицу.

На душе было тревожно и знобко. Эмму собирались выдать замуж за принца Эдвина, король чуть с ума не сошел от того, что породнится с владыками земли. Любая другая девушка не ее месте прыгала бы от счастья – а Эмма заупрямилась, потребовала спасти тех, кто отправился ее выручать.

Коннор не мог не удивляться этому. Эмма не была похожа ни на одну из тех девушек, которых он знал в своей столичной жизни. Она была другой, и мысли о ней согревали.

– А вы влюбились, – заметил Тавиэль, глядя на Коннора сквозь прикрытые веки.

– Может, и влюбился, – не стал спорить Коннор. То чувство, которое наполняло его при мыслях об Эмме, не было похоже на то, что он испытывал прежде. Да, он увлекался, и его увлечения были достаточно глубоки, но ни одно из них не было таким, как сейчас.

– Когда вернемся, – пообещал шеф Брауни, – я напьюсь, как зараза, на вашей свадьбе. После всего, что случилось, обойтись без свадьбы? Нет, так дела не делаются, – он вздохнул, мечтательно улыбнулся и добавил: – Жаль, что я не взял диковинок из подземного мира, показать Шону. Хоть бы камешек какой отколоть.

Тавиэль усмехнулся, осторожно сунул скованные руки в карман своего прежде модного, а сейчас замызганного сюртука и протянул шефу стеклянный шарик. В прозрачной глубине кружил жук с золотыми крылышками, и Коннору даже показалось, что он слышит сердитое гудение.

– Что это? – спросил шеф Брауни.

– Пустячок, у нас таким украшают спальни, – ответил Тавиэль. – Чем глубже тьма, тем ярче он светит. Захватил его из квартиры, сам не знаю, зачем.

– На память захватил, –