Ледовый барьер - Дуглас Престон

— В этих краях ты не просто говоришь сопернику, «отвали». У чилийцев старинные представления о чести, а? — Паппап говорил отчётливо, очень прозаично. — Если бы он убил их не в постели, всё могло сложиться по-иному. Но…

Он пожал плечами.

— Каждый понимал, почему человек, увидев свою жену за этим, сделал то, что сделал. И это — ещё одна причина, по которой команданте так долго удерживает свой пост.

— Почему же?

— Он — человек, который может сделать всё.

Глинн помолчал, посматривая через пролив на эсминец. Тот оставался на месте, неподвижный и тёмный.

— Я должен спросить тебя ещё кое о чём, — сказал Глинн, а его глаза по-прежнему смотрели на военный корабль. — Тот торговец в Пунта-Аренасе, кому ты продал приборы геолога. Он тебя запомнил? Сможет тебя опознать, если его допросить?

Казалось, Паппап на минуту задумался.

— А чёрт его знает, — наконец, сказал он. — Большой магазин. Но, с другой стороны, в Пунта-Аренасе не так уж много яган. И мы долго торговались.

— Понимаю, — сказал Глинн. — Спасибо, Джон. Ты очень помог.

— О чём речь, парниша! — Ответил Паппап.

Он искоса посматривал на Глинна, и его глаза лучились проницательностью и весёлостью.

Глинн соображал быстро. Иногда лучше сразу признаться во лжи. Проделанное без ошибок, это, как ни странно, может взрастить доверие.

— Боюсь, я не был с тобой полностью честен, — сказал он. — Я много знаю о капитане Фитцрое. Но, по правде говоря, он не мой предок.

Паппап противно закудахтал.

— Конечно, нет. Не более предок, чем Фуэджиа Баскет для меня.

Порыв яростного ветра вцепился в воротник Глинна. Тот глянул на Паппапа.

— Но тогда — откуда у тебя это кольцо?

— Так много яган умерло, что последний оставшийся унаследовал много. Оттуда и чепчик, и кольцо — и всё остальное.

Паппап продолжал смотреть на Глинна с ошеломляющей прямотой.

— И что случилось со всем этим?

— Почти всё продал. Деньги пропил.

Глинн, снова ошарашенный прямотой отклика, сообразил, что так ни на йоту и не приблизился к пониманию яган.

— Когда всё закончится, — добавил старик. — Тебе придётся взять меня с собой, куда бы ты не убрался. Мне нельзя возвращаться.

— Почему?

Но ещё до того, как задать этот вопрос, Глинн понял, что уже знает ответ.

МакФарлэйн прошёлся по синему ковру, устилавшему коридор нижней палубы мостика. Он чертовски устал, но всё равно не мог уснуть. Слишком многое произошло за один-единственный день: длинная серия причудливых открытий, смерть Рошфорта и Эванса, новое появление эсминца. Отчаявшись уснуть, он обнаружил, что бродит по палубам «Рольваага» подобно неугомонному привидению.

А теперь МакФарлэйн стоял перед дверью в отдельную каюту. Его ноги, предоставленные сами себе, привели его к отсеку Рашель. С удивлением он понял, как ему не хватает её компании. Циничный смех мог оказаться тем бодрящим тоником, который ему так необходим. Время, проведённое с ней, будет благословенно свободно от болтовни или изнуряющих объяснений. Он раздумывал, хочется ли ей чашку кофе в кают-компании, или, быть может, партию в бильярд.

Он постучал в дверь.

— Рашель?

Ответа не было. Она не могла спать — как-то Амира пожаловалась ему на то, что за последние десять лет ни разу не ложилась раньше трёх.

Он постучал ещё раз. Незапертая дверь отворилась под давлением костяшек пальцев.

— Рашель? Это Сэм.

Он сделал шаг в каюту; любопытство пересилило: он ни разу не был в каюте Рашель. Вместо беспорядка, мешанины листов бумаги, пепла сигар и одежды (чего он ожидал), комната была скрупулёзно чистой. Диван и кресла аккуратно расставлены, на полках с научными работами — полный порядок. На какой-то миг он даже подумал, что здесь живёт не она, но потом заметил арахисовую кожуру, полукругом лежащую под столом для компьютера.

Он с нежностью улыбнулся, сделав шаг к столу. Глаза скользнули было по экрану, но остановились, заметив его собственную фамилию.

Из принтера торчала распечатка на двух страницах. Схватив верхний лист, он прочёл:

ЭИР — СЕКРЕТНО

От: Р. Амира

Кому: Э. Глинну

Тема: С. МакФарлэйн

Со времени последнего отчёта объект всё сильнее поглощён метеоритом и его сложностью для изучения. У него до сих пор двойственные чувства насчёт проекта, и насчёт самого Ллойда. Он втянут, почти что вопреки своей воле, в решение проблем, поставленных метеоритом. Мы мало говорим о чём-либо другом — по крайней мере, говорили до утреннего происшествия. Я не убеждена в том, что он полностью со мной откровенен, но не хотела бы оказывать на него излишнее давление.

После того, как метеорит откопали, я инициировала разговор о его давней теории существования межзвёздных метеоритов. Вначале неохотно, вскоре он с энтузиазмом откликнулся на эту идею, объясняя, как эту теорию можно примирить с существованием метеорита Одиночество. Однако он испытывал нужду в сохранении тайны и попросил меня ни с кем не делиться его подозрениями. Как вы знаете из утренней дискуссии, его вера в межзвёздную природу метеорита лишь крепнет.

Дверь в каюту захлопнулась, донеслось резкое дуновение воздуха. МакФарлэйн обернулся. Амира стояла спиной к двери. Она до сих пор была одета для ужина, в чёрное платье до колен, но набросила парку на плечи для того, чтобы сходить в буфет. Теперь она как раз вытаскивала из кармана только что купленный пакетик с арахисом. Рашель посмотрела на него, затем на бумагу в его руке, и застыла в неподвижности.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Медленно, как будто по собственной воле, пакетик с арахисом упал обратно в карман парки.

Если МакФарлэйн что и чувствовал в этот миг, то лишь уныние. Как будто после всех шокирующих событий дня у него просто не осталось резервов, откуда можно черпать эмоции.

— Ну, — наконец, произнёс он. — Похоже, я не единственный Иуда на борту.

Побледневшая Рашель встретила его взгляд.

— Ты всегда врываешься в чужие каюты и читаешь личные бумаги?

МакФарлэйн холодно улыбнулся и швырнул листок на стол.

— Извини, но твоя работа не выдерживает никакой критики. «Двойственный» пишется с двумя «н». Сегодня Эли не даст тебе ордена, — произнёс он и сделал шаг к двери, которую до сих пор заслоняла Рашель. — Пожалуйста, отойди.

Амира заколебалась, опустила глаза, но не сделала ни шагу.

— Постой, — сказала она.

— Я сказал, отойди.

Она кивнула на принтер.

— Лишь после, когда дочитаешь до конца.

Он почувствовал вспышку ярости при этих словах, и поднял руку, намереваясь оттолкнуть её в сторону. Затем, обретя над собой контроль, заставил руку опуститься.

— Спасибо, но мне хватило того, что уже прочёл. А сейчас — убирайся с дороги, ко всем чертям!

— Прочти до конца. Затем иди.

Амира моргнула, облизнула губы. Она была непоколебима.

Он выдерживал её взгляд с минуту, может, с две. Затем отвернулся, схватил окончание отчёта и продолжил читать.

Между прочим, я с ним согласна. Свидетельства того, что метеорит прилетел издалека, извне Солнечной системы, сильны — если их вообще можно опровергнуть. Теория Сэма подтверждена. Более того, я не наблюдаю в нём никаких признаков навязчивой идеи, или чего бы то ни было ещё из того, что может представлять угрозу для экспедиции. Напротив — метеорит, кажется, пробуждает в нём учёного. Я наблюдаю всё меньше сарказма, готовности защищаться и, время от времени, корыстных мотивов, которые были настолько очевидны с самого начала. Всё сменило ненасытное любопытство, глубокое желание понять таинственный камень.

Таким образом, это мой третий, и последний, отчёт. Я не могу со спокойной совестью продолжать работу над ними работу. Если я почувствую какие-то проблемы, я о них сообщу. Я бы сделала это в любом случае, как лояльный сотрудник ЭИР. Факт в том, что этот метеорит намного более странен, чем кто-либо из нас мог предположить. Он может даже оказаться опасным. Я не могу одновременно наблюдать за Сэмом и работать вместе с ним. Вы просили меня быть его ассистентом. И это — именно то, чем я собираюсь быть — ради него, ради себя, ради всего проекта.

Из-под компьютерного стола МакФарлэйн вытащил стул и опустился на него, бумага в руке тихо зашуршала. Он чувствовал, как злость куда-то уходит, оставляя после себя лишь запутанную неразбериху чувств.

Какое-то время, которое обоим показалось очень долгим, они молчали. МакФарлэйн различал в отдалении волнение моря, чувствовал слабое мурлыканье двигателей. Затем поднял взгляд на Рашель.

— Это была идея Эли, — сказала она. — Ты был человеком Ллойда, не нашим сотрудником. У тебя сомнительная история. И та первая встреча, что ты сделал с сэндвичем, — ты проявил себя непредсказуемым. Непредсказуемые люди действуют ему на нервы. Потому он и сказал, чтобы я наблюдала за тобой. Чтобы регулярно писала отчёты.