Шкатулка рыцаря (сборник) - Геннадий Прашкевич

Щипцы для снятия нагара… (стерто).

Медное кольцо под лампу – 1.

Кадушка… (стерто).

Я потянул дверцу ржавого сейфа.

Она отошла со скрипом, на пальцах осталась ржавчина.

Женский чулок… Не шелковый, нет, может, фильдекосовый… Еще какое-то рванье… Всё истлело, частично посеклось… Тут же валялся замызганный, покоробившийся от сырости паспорт… Щукин Антон Сергеев… Сергеевич, наверное… Номер, серия, дата выдачи… Поселок Сокур… Явно место рождения… Но поселок с таким названием есть на Алтае, есть в Новосибирской области, есть под Иркутском… Все равно сибиряк… Тушь расплылась, фотография пошла пятнами… Не успел Антон по-настоящему порезвиться при капитализме, подумал я. Слишком многого захотел…

Провел пальцем по скамье. Пыль. Везде пыль. Но на скамье – мало.

Машинально прислушался к голосам, доносящимся снаружи. Кум, кажется, сомневался в праве Святого оставаться и впредь единственным пользователем Мирового информационного банка. Твердо считал, что наступило его время, пришла его пора. Он ведь ждал этого всю жизнь. Даже врагов народа доставляли в лагпункт на казенных баржах, а он всегда и везде топал на своих двоих. Ступня, конечно, большая, но сколько можно? Ну никак один не дотопает до Большой лиственницы. А ему надо. Он заслужил. Много знаний – много силы. Он знает. А то всегда за все только отвечал. Стрелки НКВД утопят в болоте лесного, а отвечает он. Например, с приезжим лысеньким капитаном в золотых очках тщетно искал утопленное волосатое тело. Зачем-то понадобилось начальству. Бросал стальную «кошку» в болото, тыкал шестом. Ничего. Снесло подземным течением или забило под корягу. Для стрелков обошлось, а Кума капитан бил по аленькому личику. Когда Кум упал, все норовил попасть сапогом по лбу.

«Так?» – спросил Святой.

«Ты этого знать не можешь».

«А вот знаю. Мне многое дано, – указал брат Харитон на небо. – Может, я всё знаю. И про Офицера. И про отдельный барак. И про то, как ты по приказу начальства входил в барак к лесной. И про то, как майор Заур-Дагир хвастался перед капитаном, что, дескать, только в Питере имеется профессор помоложе Офицера, никак до него карательные органы не дотянутся».

Кум нервно водил стволом карабина.

Получалось, что Святой действительно много знал.

Напомнил вдруг один разговор с майором, а ведь про этот разговор только Кум и майор знали.

«На фронт хочешь?» – спросил Кума майор.

Кум испугался:

«Родину защищать?»

«Вот-вот. На передовой».

«Так передовая, она же и через лагпункт проходит».

«Считаешь, тут без тебя не справимся?»

«Да почему?» – забормотал Кум.

«Тогда проявить себя надо».

«Так я стараюсь! Всяко стараюсь».

«На фронте больше возможностей… Отличишься… – Куму в тот год стукнуло шестнадцать, майор прекрасно знал о его возможностях. Смягчился: – Это ты правильно уловил: передовая и через лагпункт проходит… Мы тут все делаем для родины… – И хмуро закурил, откинулся на спинку стула. – Только не для того, чтобы ты девок гонял по деревне…»

«Так то природа, – лепетал Кум. – Я как все».

«Сдашь оружие», – распорядился майор.

«Да как же на фронт без оружия?»

«Воевать будешь с вейсманистами-морганистами».

«Вот суки! – окончательно испугался Кум. – Это как же так? К троцкистам? Они же нелюди!»

«Поведешь среди них линию партию. По-особому будешь действовать. За всеми следить, участвовать во всех разговорах. Заодно ночью к лесной войдешь».

«Да если и так… Опасно же… Вдруг клыками в горло?»

«Выбор есть, – намекнул майор. – На фронте убивают верней».

Кум все понял.

И приказ войти понял.

В одном только сомневался:

«Она же не говорит. Как ее пойму? У нее и слов нет человеческих».

«Умей решать проблемы. Видел же, как мы глухонемых допрашиваем».

«Ну да… Линия партии… Я готов… Только вот мохнатая… С ней-то как?.. Ну, войду… Вдруг понесет?..»

«Не лошадь, – засмеялся майор. – Мы и хотим, чтобы понесла. Офицер за всем этим проследит, ему виднее. А тебе с сегодняшнего дня двойной паек усиленный, шоколадку, водочки. Нам нужно, чтобы понесла. Доходит?»

И вдруг страшно добавил: «Ты постарайся…»

К облегчению Кума и к ужасу начальства, весной сорок пятого года лесная баба не только понесла, но даже сбежала. Вывели подышать эту сволочь за лагпункт, за блестящую железную колючку, за проблему чертову, на ежовую зеленую травку. Под открытым небом, под влажным ветерком с дальних проток, в облаке смородиновых запахов обычно собирала лепестки, сладостно жевала, мучительно косилась влажным волосатым глазом на Кума, гладила ладонью отяжелевший живот. Зеки со страхом и вожделением издалека посматривали на лесную. Заводились. Знали, что Кум научил ее снимать сапоги с его коротких ног. Вислая грудь, задница в волосах. Что вдруг нашло на лесную? Оттолкнула стрелка, опрометью бросилась в тайгу, как в сизый смолистый омут.

Карабины кисли от пороховых газов, а толку?

«Где Зиг?»

«Где Фрида?»

Вопросы повторялись.

Я уже понял, что всем сразу идти к Большой лиственнице нельзя.

Что-то важное этому мешало. Но Святой по определению не мог не идти, а Кум тоже стремился к волшебному дереву всю жизнь. Потому и покрикивал: «Пристегнул я твоего шныря… Братаны придут – разберутся… И с этим разберутся, который сейчас в бараке… Гони девку, пусть уходит. Не заблудится!»

«Совсем обнищал духом, – выдохнул брат Харитон. – Никакого осознания».

«Придет, придет осознание, – пообещал Кум. – Руку наложу на дерево, все придет».

И потребовал: «Гони девку!»

Определенные силы…

Ярость Кума рассмешила Евелину.

«Аха, гони, как же… – сказала она и ловко вскочила на пень, длинные ноги красиво сошлись. – Такое видел?.. – Исполняла что-то непристойное, ноги так и ходили. Со сладкой глупостью в глазах. – Аха, гони, как же…»

Заглушая голос, ударил грохот выстрела. Дым густо окутал «скворешню». Гей-та гоп-та гундаала.

«Где Зиг?»

Святой и Кум продолжили торг.

«Мало тебе Антона?»

«Антон своё получил».

Дым медленно расплывался.

«Я любого остановлю, – прихвастнул Кум. – Когда-то тебе открыл дорогу, убрал Антона. Теперь и эту уберу».

Дым рассеялся. Евелина лежала, уткнувшись головой в пень. Теперь комары ее точно насухо высосут, подумал я. Ничего на свете мне не надо. Не за час, но высосут. Значит, на очереди я, как самый ближний. Карабин у бедра, узенькое личико Кума улыбалось. «Наживку привел… – ворчал. – Заику уговорил пойти… Я его так пугнул, что не знаю, добежит ли до деревни… А девка подождет. Я ей всего-то ногу тронул, отлежится в бараке. Там еще один. И ему дырку сделаю».