Один мертвый керторианец - Александр Дихнов

– Вижу.

– И наверняка ведут эти двери во всякие переходы, где болтается обслуживающий персонал и эсбэшники, а оттуда, в свою очередь, должны быть и выходы на летное поле. Соображаете?

– Не-а. Даже если я туда попаду, то без схемы заблужусь и…

– Придется разблудиться! – коротко отрезал он.

– Майор! – Гневный окрик пропал втуне, и я сбавил громкость. – И потом, как я туда попаду?

– Пока не знаю, – не без досады ответил он. – Подождем, надо посмотреть, как вообще туда попадают.

Ждать пришлось недолго. Таможенный офицер, которого мы заметили выходящим из интересующей нас двери, переговорил о чем-то с начальником поста у главного входа в зал и отправился обратно. Подойдя к двери, он остановился, протянул руку к стене, после чего просто дернул за ручку и скрылся внутри. Мне эти манипуляции ничего не сказали, но Уилкинс со знанием дела прокомментировал:

– Дверь блокируется автоматическим устройством, управляющая панель которого расположена на стенке рядом. Чтобы пройти, надо сунуть в приемную щель блокиратора идентификационную карточку с соответствующей степенью допуска. Таким образом, следующий вопрос: где взять такую карточку?

– Отобрать у того, у кого она есть? – предположил я в порыве вдохновения.

Я видел только затылок Уилкинса, но, казалось, и на нем отобразилось восхищение моими умственными способностями. Слегка уязвленный, я срочно попытался измыслить другой способ и, надо ж, измыслил. Тем временем майор нехотя подтвердил:

– Боюсь, так и придется поступить.

– А может, и нет!

– В смысле? – Уилкинс даже обернулся.

– Ну, это же не сверхсекретный объект. Допуск туда должны иметь и таможенники, и рабочие, и Служба безопасности, и полиция…

– Я догадываюсь! – фыркнул он без проблеска мысли.

Не скрывая довольной усмешки, я пошевелил носком казенного сапога нашу сумку, приткнутую Уилкинсом к ограждению:

– У нас, между прочим, есть бумажник полицейского капитана. Покойного, правда.

Уилкинс почему-то не просиял, но буркнул:

– Надо проверить.

Однако, попытавшись нагнуться, он едва не врезался лбом в стену и зарычал:

– Да не здесь же, герцог!

Решив не вдаваться в пререкания, я развернулся (то есть повернул голову на девяносто градусов) и боком двинулся к галерее, но на полпути замер. В просвете промелькнул патруль из трех эсбэшников. Выждав секунд пятнадцать, я уже собрался ползти дальше, но вроде бы заметил еще один, двигавшийся по дальней стороне в обратную сторону. Судя по раздавшемуся сзади энергичному ругательству, второй патруль мне не показался.

– Да, пошли-ка обратно… – виновато протянул Уилкинс. – Наш рейс приближается, и они усиливают контроль. Черт, я на мгновение позабыл, как им хочется вас поймать.

Честно говоря, до этого момента мне не приходило в голову, что власти в курсе, каким именно рейсом мы намереваемся лететь. Хотя это и было очевидно, ведь у Уилкинса имелся билет на собственное имя. Не могу сказать, чтобы это новое соображение добавило мне хорошего настроения.

Тем временем Уилкинс, в облике которого я впервые почувствовал определенную нервозность, поставил нашу сумку на верхний край перил и уже вовсю копался в ее внутренностях. Шепотом матерясь, он долго возился, но наконец извлек со дна контейнер, куда я запечатал «дело Вольфара», и протянул его мне через плечо. Кое-как я ухитрился одной рукой открыть замок и, зажав ящичек между стеной и грудью, нашарить в нем кожаный бумажник. Затем я отправил все обратно Уилкинсу, предоставив ему возможность упаковываться, и открыл наконец потертое портмоне.

Странно, но за все эти дни я так и не удосужился этого сделать. Забывал, а когда вспоминал, что-нибудь как нарочно отвлекало. А может, это происходило подсознательно, исходя из ожидания некоего чудесного откровения, наступление которого оттягиваешь для получения наибольшего удовольствия. Ну если так, то мое подсознание здорово село в лужу – ничего необыкновенного в бумажнике капитана Брауна не обнаружилось. Шерифская звезда, идентификационная карточка, еще какие-то документы, небольшая сумма наличными, чековая книжка, мой собственный чек на предъявителя (не пустяковая вещица, к слову сказать), какие-то визитки и тому подобное барахло, которым обычно с течением времени заполняются бумажники. Правда, в одном из больших отделений было еще несколько вчетверо сложенных листов бумаги, но беглое изучение не выявило их ценности, а для более подробного опять-таки не было времени. Словно в подтверждение этой мысли по системе вещания космопорта раздалось объявление о начале регистрации и посадки пассажиров на рейс номер такой-то по маршруту Новая Калифорния – Денеб IV.

– Перенесли начало на полчаса вперед, – проворчал Уилкинс. – Боятся, что не успеют узнать, чем обедал каждый из пассажиров. Ладно, такой люфт во времени нам тоже на руку, если будем что-нибудь делать наконец. Ну, что там?

– Карточка есть.

– Да? Так покажите!

Вытащив пластинку из-под прозрачной прокладки, я протянул ее Уилкинсу; он придирчиво осмотрел ее со всех сторон, только что не понюхав, а затем заключил с видом эксперта:

– Вроде бы все в порядке. Должна сработать. Если только не… – Не закончив фразу, он покачал головой и снова глянул вниз, возвращая мне карточку.

– Если только не?..

– Да слишком много «если»! Если это чертово устройство не подключено к центральному компьютеру, который сверяет коды. Если полицейская карточка действительно дает допуск. Если это, в конце концов, не специальная ловушка.

– Хватит! Есть другие варианты?,

– Теперь уже нет!

– Да что вы так злитесь? – не выдержал я. Вновь обернувшись, он с секунду мерил меня тяжелым взглядом, а затем неожиданно рассмеялся:

– Знаете, герцог, в мире есть две вещи, которые я по-настоящему ненавижу. Прямо-таки не терплю! Это кошки и неподготовленные операции!

– Сочувствую.

– А вот вам я удивляюсь! На предварительном этапе вы суетитесь и изображаете недоумка, зато, когда уже пора волноваться, вы как скала…

– Керторианская причудливость. – Я пожал плечами. Не найдясь с ответом, он прищурился, а затем коротко кивнул:

– Тогда увидимся на корабле! Валяйте, ваша светлость! «Откровенно издевается, сволочь…» Я пообещал себе не позабыть вернуть должок в более располагающей обстановке и включил генератор невидимости. Накопленной за четыре дня энергии хватало, по моим оценкам, в лучшем случае на час, поэтому я заспешил к выходу из тупичка.

Выйдя на галерею и завернув за угол, я прижался к стене в ожидании своего напарника и вдруг почувствовал большое моральное облегчение – время раздумий и ожидания закончилось; плохо ли, хорошо, но надо было действовать. Вероятно, где-то в глубине души я даже любил неподготовленные операции, хотя доселе о том и не догадывался.