Совьетика - Ирина Маленко

Когда я вернулась в Амстердам, то хозяева огорошили меня тем, что Сонни в мое отсутствие, оказывается, названивал им каждый день в поисках меня. Я попробовала ему перезвонить (он жил в общежитии), но соседи сказали мне, что его уже несколько дней нет дома. Тогда я взялась за свою почту и обнаружила письмо от Сонни, в котором он…. просил моей руки! «Ты удивительная, не такая, как все, dushi! , я мечтал о такой всю жизнь! Я больше не хочу быть один. Пожалуйста, выходи за меня замуж!»

Как и Донне Розе Д’Альвадорес, мне еще никто никогда такие предложения не делал. Я была в полном замешательстве. Мне было 23 года. Ему тоже. Я уже закончила вуз, он еще учился. Сонни был мне очень симпатичен. Отказать? Но разве не буду я потом всю жизнь жалеть, если это сделаю? Согласиться? Но ведь я его так мало знаю… С другой стороны, разве не так делают предложения в книгах и романтических фильмах? Золушка с принцем тоже не были долго знакомы… Сказать ему что мало знаю его? А вдруг он обидится? Да и как мне узнать его получше, если мне надо скоро уезжать, а еще раз приехать сюда я уже вряд ли смогу (мы и так потратили на эту поездку значительную часть бабушкиных сбережений!)? «С одной стороны, с другой стороны…» Прямо-таки не Женя, а молочник Тевье!

В этот момент моих раздумий в дверь позвонили. На пороге стоял он – с такой невыразимой надеждой во взгляде! У Сонни было такое лицо, словно он неделю не спал. Увидев свое письмо у меня в руках, он только выдохнул:

– Ну что? Что ты решила, dushi?

Я посмотрела на него еще раз и неожиданно для самой себя – уж слишком все это было похоже на сказку! – сказала:

– Да. Да!

И когда я согласилась, как это ни глупо, но моей первой мыслью было: «Я теперь каждый день буду слышать родной язык Бобби! Я научусь на нем говорить!»

I si, awor mi por papia na Papiamento i mi ta komprende mas o menos tur kos. Другое дело- сделало ли меня это счастливой…

Глава 5. Остров моей мечты

«Lanta nos bos ban kanta

Grandesa di K;rsou;

K;rsou isla chikitu,

baranka den laman!

K;rsou nos ta stima bo

ariba tur nashon.

Bo gloria nos ta kanta

di henter nos kurason»

Дальше все действительно напоминало фильм. По крайней мере, в первые два года.

Я забрала свои вещи. На улице нас ждала машина, на которой Сонни приехал – подержанный драндулет с кудрявым симпатичным водителем латиноамериканской внешности. Глаза у него были, как выражалась моя подруга Лида Басина о своем любимом азербайджанце по имени Нариман, «как две мокрые сливы.»

– Это мой друг детства, Эйдан, – сказал Сонни. – Он живет в Роттердаме. Последние две недели я провел у него потому что больше просто не мог сидеть дома. Знаешь, я так переживал из-за тебя, что почти забросил учебу…Мне было уже все равно.

Эйдан приветливо кивнул – и повез нас к себе в Роттердам. Дорогу я совершенно не помню, потому что всю дорогу мы с Сонни не отрывали друг от друга глаз. Мы сидели на заднем сиденьи, и для нас в тот момент не существовало больше никого и ничего в мире… Эйдан время от времени поглядывал на нас в зеркало и понимающе улыбался.

Эйдан тоже был антильским студентом и жил неподалеку от роттердамской станции метро «Зевенкамп» – в квартире, которую он делил с еще одним антильским студентом: чернокожим парнем, носившим почему-то немецкое именя Зигфрид. С Зигфридом жила еще его подруга, тоже антильянка. У них был грудной ребенок. Когда мы к ним приехали, ребенок этот как раз перебаливал ветрянкой, и Зигфрид уже тоже заразился от него.

– Смотрите, ребята, не заразитесь от Марлона!- предупредил он нас, укачивая малютку на почтительном от нас расстоянии. Я заверила его, что он может быть спокоен: ветрянкой я переболела еще в первом классе!

Я окунулась в совершенно новую для меня культуру: в доме весь день звучали непривычные для моего уха сальса и меренге, вкусно пахло фаршем, тушеным с черносливом и подливкой из ворстерского соуса , а жильцы ходили по комнатам, пританцовывая. Папиаменто оказался мелодичным языком, похожим на испанский.

Сонни и я оба были смущены ситуацией и нахлынувшими на нас чувствами. Но это было приятное смущение. Следущие несколько дней мы, пожалуй, были самыми счастливыми людьми на свете!

Сейчас, глядя на наши отношения с высоты прожитого, я понимаю, что дело было даже не столько в том, что мы мало знали друг друга, сколько в том, что мы оказались вместе в значительной мере потому, что оба искали человека, который соответствовал бы сложившемуся у нас образу Идеала. О моих идеалах вы уже наслышаны. Я почему-то автоматически считала, что умный, образованный, не из олигархов и с душой молодой человек из колониальной страны не может быть иначе, как ее патриотом и сторонником ее независимости (тем более, что Сонни уже дал мне понять,что голландцы были ему неприятны – и на тот период у него это чувство было гораздо сильнее, чем у меня самой). Почти ту же ошибку, суда по ее словам, совершила в свое время моя мама, выходя замуж за моего отца: «Я не представляла себе, что отличник может быть дураком по жизни!», как она по этому поводу выразилась…

Сонни искал просто симпатичную темноволосую белую девушку, воспитанную в традиционных ценноостях, я – чернокожего революционера. Оба вообразили себе, что наконец-то нашли того, кого искали. Вот так мы и оказались вместе… На самом же деле – он вовсе не был революционером, а мои традиционные ценности хотя и были ближе к его, чем к голландским, все-таки существенно отличались от них. А еще – теперь я хорошо понимаю, что мы оба были и просто слишком молоды для удачного брака. В молодости человеку свойствен не только максимализм в его оценках и ожиданиях, но и острые приступы отчаяния, если жизнь – или другой человек, на которого он решил в этой жизни положиться – не совпадает с его ожиданиями и надеждами. Без умения прислушиваться к другому и кое в чем иногда ему уступать (но если такие уступки становятся постоянными и односторонними – хотя бы даже с целью сохранения мира в семье -, такой брак обречен тоже…).

Но мы были юны, верили в чудеса и в любовь до гроба, и сам черт был нам не страшен! За те несколько дней, что мы провели вместе в Роттердаме, я окончательно в него влюбилась.

Через пару дней мы решили, что пора и честь знать, попрощались с гостеприимными хозяевами (в отличие от голландцев, они не рылись в наших сумках в наше отсутствие!) и поехали к Сонни в Энсхеде. У меня скоро кончалась виза, и надо было решать, что же делать дальше. У Сонни на носу были экзамены.

…Едва ли есть в Нидерландах более скучный, сонный и отталкивающий городишко, чем Энсхеде. Разве что Алмело может поспорить с ним по этим качествам. Энсхеде находится на самом восточном краю страны, до германской границы отсюда можно пешком дойти по рельсам (только по рельсам дисциплинированные голландцы, само собой, не ходят!), и у многих жителей здесь имеются немецкие родственники. Чем объясняются такие негативные чувства, вызываемые этим городом, трудно однозначно выразить словами, но я не единственная, кто такого о нем мнения. Знаю голландцев, которые прожили там больше 20 лет, а к Энсхеде так и не смогли приобрести симпатий. Вроде бы все здесь как везде – торговые центры, магазины «Хема» и «Зееман» ,базар по субботам, даже фонтан в центре и даже свой университет – Твенте, – а не проходит ощущение какой-то глубокой дремучести. Единственное, что скрашивает его в хорошую погоду – это природа. Вокруг Энсхеде раскинулись суровые леса, так нетипичные для плоских и «лысых» Нидерландов. В них даже растут настоящие белые грибы – те самые, от которых Сонни охватывал такой панический страх, когда я жарила их с картошкой..

Сонни жил за городом, посреди леса, в одном из похожих по форме на пирамидки общежитий, разбросанных по этому лесу не хуже грибов. Это был студенческий кампус местного университета. До города оттуда надо было добираться автобусом, автобусы ходили редко,а по воскресеньям – так вообще почти не ходили, что очень удивило меня. У нас в СССР не было такой большой разницы в расписаниях по дням недели, да и билет в два конца у нас стоил ровно вдвое от цены билета в один конец, а не так, чтобы два билета в один конец были дороже билета туда и обратно, как здесь. Не только позорно редкое расписание, но и цены на билеты были такими, что я не выдержала и спросила Сонни, как же студенты вообще добираются до города! "А на велосипедах",- ответил он. Это в любую погоду. До города было километров 8…

А еще где-то в окрестных лесах пряталась натовская воздушная база, и выспаться а будние дни в кампусе не было ни малейшей возможности: рано с утра над общежитиями с диким грохотом и свистом, как драконы, низко, на бреющем, начинали летать F-16. По 5 дней в неделю. Слава еще богу, что не по выходным. Помню, как поразило это меня: нам тогда уже который год подряд внушали, что у нас с Западом – «мир, дружба, жвачка» , и соответственно наши истребители давно уже перестали практиковаться ежедневно, а натовские – все летали, будто готовились с кем-то к войне. Как мы теперь знаем, так оно и было…