Месть Орла (ЛП) - Ричес Энтони

Палаточный отряд Шанги прибыл на караульное дежурство через четыре  поворота песочных часа после наступления темноты, и вечно вспыльчивый Квинт, выбранный смотрящим центурионом, их оптион, исполняющий обязанности центуриона в отсутствие Марка, отвел его на свою часть охранного периметра походного лагеря.

- Вы знаете, что делать. Держите рты закрытыми, а глаза и уши открытыми. Если услышите что-нибудь более захватывающее, чем кряхтение ежа, трахающего свою ежиху, тогда даете громкий свисток и ждете, когда остаток центурии придет к вам на подмогу, понятно?

В то время как большая часть когорты могла позволить себе роскошь снять ботинки и закутаться в плащи и одеяла, Пятая центурия беспокойно дремала, полностью экипированной и с оружием под рукой, готовой сформировать первую линию сопротивления любой угрозе, которая могла материализоваться из тревожной тьмы ночи. Шанга, неофициальный вожак группы из восьми человек, которая должна была охранять треть периметра лагеря, отдал честь смотрящему центуриону и смотрел, как он, хромая, уходит в расположение палаток лагеря.

- Бедный ублюдок.  Не имея оптиона, который взял бы на себя часть груза, он каждые два часа встает на ноги, чтобы убедиться, что следующие по очереди охранники вылезут из своих теплых одеял и пойдут на дежурство. - Он сплюнул на землю и покачал головой. - Мне было почти жаль этого ублюдка. Почти …

Стоявший рядом с ним Саратос хмыкнул, засунув руку в рукав своей тяжелой кольчуги и почесав подмышку.

- Был трудный день. У него сильно болела нога из-за того, что он  много ходил.

Шанга пожал плечами, этот жест был почти невидим в тусклом свете звезд.

- Как я уже сказал, мне почти стало жаль этого ублюдка. Прямо сейчас, ребята, как всегда. А вы пройдите расстояние в пятьдесят шагов по стене из дерна и подновите отметки, начерченные в грязи, чтобы видеть, где начинается и заканчивается ваш ритм. Продолжайте идти, держите глаза и уши открытыми и кричите мне, если увидите или услышите что-то такое, что вам не понравится. Не надевайте шлемы и подшлемники, а то не услышите, как к вам подкрадываются синеносые, и меня не волнует, насколько обморозите вы ваши нежные маленькие ушки. Любой, кого я застану прислонившимся к стене, получит  вот от этого моего приятеля хороший привет — он поднял покрытый шрамами кулак, а затем опустил руку, чтобы многозначительно постучать по рукояти своего меча - и любому, кого я застану спящим, не о чем будет беспокоиться, потому что я сам отправлю его к перевозчику в другой мир, понятно?

Группа легионеров, собравшихся вокруг него, угрюмо кивнула и разошлась по своим местам вдоль земляной стены лагеря, так как хорошо были знакомы как с рутиной караульной службы, так  и с угрозами Шанги, которые были скорее формальными.  Саратос задержался на мгновение, наблюдая, как остальные солдаты побрели по своим постам, прежде чем повернуться обратно к Шанге.

- Сегодня мы пройдем пятнадцать миль на север, а затем на восток. Завтра, возможно, мы пойдем на запад обратно к ущелью в холмах, затем на юг, обратно ко вчерашнему лагерю, а затем вернемся в форт Ленивый Холм.  Это долгий марш. Думаешь, Квинт сможет выдержать такое расстояние пешком?

Шанга тихо рассмеялся в темноте.

- Старина Квинт? У него проблемы с бедром уже много лет, и каждую зиму ситуация становится все хуже, но держу пари, на общипанный сестерций или свежеотчеканенный золотой ауреус завтра он справится с  любой дистанцией. Видишь ли, дело в том, что если он  не будет успевать за парнями, на которых кричит, он будет годен в качестве смотрящего центуриона, не более, чем деревянная кочерга, и  тогда ему предложат увольнение без права отказа. Правда, у него больше мозгов, чем у большинства этих полусонных  х придурков. А теперь займись дежурством, старина, и не забывай, приятель ты мой или нет, но если я поймаю тебя прислоненным к стене, я тебя продырявлю!

Новобранец-сармат улыбнулся про себя и отвернулся, прошел по  дорожке дерновой стены, пока не достиг отведенного ему участка охраны лагеря, на  вале высотой в четыре фута,  не поворачивая за угол на следующий участок. Это была зона патрулирования палаточной группы. Борясь с желанием позевать, он начал свой прогулочный ритм вверх и вниз по земляному валу стене, каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы вглядеться в темноту, обводя привычным взглядом пейзаж и склоняя голову набок, чтобы внимательно прислушаться к звукам в ночи. В непрекращающемся фоновом шуме всегда можно было определить любые признаки беспокойства, которые могли указывать на присутствие врага. Если не считать тихого шипения ветра в деревьях за стенами походного лагеря, там было мало каких-либо звуков, кроме случайного жалобного лая лисиц вдалеке. Нахмурившись от тихого звука, скорее воображаемого, чем услышанного на самом, он на мгновение уставился в темноту, а затем повернул голову, чтобы посмотреть на линию стены справа от себя,  на человека, патрулирующего этот участок охраны лагеря , потерявшегося в темноте  мрака. Когда он повернулся, чтобы посмотреть налево, задаваясь вопросом, не готовятся ли солдаты из  следующей палаточной группы выйти к ним на смену,  он получил удар сзади, который выбил из него дух, заметив при этом двоих человек. 

Набрав воздуха, чтобы выкрикнуть предупреждение, он почувствовал, как ему в рот засунули кусок грубой ткани, превратив его протест в неслышный ропот, а один из мужчин, склонившихся над ним, нанес удар кулаком ему в висок, на мгновение, оглушив его. Яростно заморгав, чтобы убрать появившиеся искры из своего поля зрения, сармат почувствовал, как его тянут по траве в укрытие небольшого деревца, выкорчевывать которое ради одной ночи было сочтено слишком рутинной задачей. Жесткий голос, наполненный угрозой, прошептал ему на ухо:

- А, теперь, всезнайка, варвар, я собираюсь научить тебя, что значит уважать парней, которые здесь намного дольше тебя,  трахальщик лошадей!

Придя в себя, Саратос узнал в этом резком шепоте Орту, солдата, с которым он столкнулся сегодня утром,  и его глаза сузились, когда он узнал, блеснувший, серебряный клинок кинжала в руке мужчины. Снова покачав головой, он попытался согнуть ноги, чтобы выпрямиться, но товарищ солдата с кинжалом, Слига  толкнул его на место, и наклонился в его лицу, чтобы пробормотать угрозу, и положил одну руку на шею сарматского солдата, размахивая другой ножом. Он предупреждающе прошипел, и брызги слюны упали на щеки Саратоса.

- Ну, что, фурии тебя забери! Ты готов принять наказание, как хороший маленький мальчик!

Воспользовавшись возможностью, мимолетно представившейся ему с чувством яростной благодарности за ошибку солдата, Саратос выплюнул тряпочный кляп и вытянул свободную руку, чтобы схватить шейный платок, защищавший шею напавшего от краев железных колец его кольчуги., притянул лицо солдата к своему собственному. Прежде чем мужчина успел среагировать, он почувствовал, что его нос крепко зажат зубами Саратоса, и его пронзила внезапная сильная боль, от которой его не освободили бы никакие размахивания рукой.  Напрягая другую руку, чтобы нанести удар кинжалом, он обнаружил, что его кулак обхвачен пальцами свободной руки сарматы, прижимая оружие к его телу, и после еще одного ужасно болезненного сжатия челюстей новобранца он понял, что бесцеремонно отлетает прочь. когда Саратос вскочил на ноги с ножом нападавшего в своей руке.