Слишком хорошая няня - Ашира Хаан

и застывшими. — Особенно из-за Дины. А так она не успела ко мне привыкнуть. У нас все равно бы ничего не получилось, но отдирать пришлось бы с кровью.

Наконец-то мы нашли то, в чем у нас полное согласие.

Такси я вызываю уже на улице.

48

— А я тебе говорила, что часы дарить — к разлуке! — сурово говорит бабушка.

— Это еще не значит, что все приметы работают, — вяло защищаюсь я.

— Надо было ему в ответ нож подарить, — подает голос Роберт.

— А нож к чему?

— К ссоре! — авторитетно сообщает бабушка.

— А хорошие приметы вообще бывают? Что надо дарить, чтобы все было хорошо? — любопытствую я

— Деньги! — без тени колебаний говорит она.

Роберт давится печеньем, я ржу.

Мы сидим у бабушки в ее уютном домике в «Земляничной поляне» и пьем чай. С утра у них был мастер-класс по кокосовому печенью, на прошлой неделе — по имбирному, а до этого — по пряникам. Поэтому недостатка во вкусностях у бабушки нет, и моя коробка с пирожными из «Севера» стоит неприкаянная, отчаявшаяся и никому не интересная.

Бабушка моя — партизанка, даром что не воевала по малолетству. Но о том, что Роберт шляется к ней в гости по два-три раза в неделю, я узнала, только когда случайно наткнулась на него, заехав к ней в неурочное время.

Застигнутые за игрой в «пьяницу», они только что уши не прижали, как нашкодившие коты, когда я открыла дверь и застыла на пороге, как аквариумная рыбка открывая и закрывая рот.

— Ларчик, ну что ты так нервничаешь! — принялась суетиться тогда бабушка. — Мы же просто друзья!

— Еще бы вы не друзьями были!

— А что такого? — Роберт, напротив, сверкнул наглыми глазами, разваливаясь поудобнее в кресле. — Алевтина Николаевна завела себе жениха на двадцать лет младше. Я считаю, Надежде Анатольевне нужно ее переплюнуть и завести на тридцать лет младше!

— На сорок! — мстительно уточнила я, глядя в упор на бабушку.

Скостила себе десяток, надо же!

— Еще лучше! — не сплоховал Роберт. — Все обзавидуются.

Так оно и получилось — бабушке было скучно, несмотря на ежевечерние настольные игры и споры о политике в большом зале санатория.

Роберту было, по его словам, тоже скучно и вообще не о чем поговорить с «пустоголовой молодежью», поэтому он зашел один разочек проведать бабушку, другой разочек, да так и пристрастился к чаю и карточным играм.

Ну и мне, стало быть, тоже было скучно.

Времени свободного стало как-то чересчур много.

Оффер от крутой компании появился на почте сразу после праздников, но я медлила, сама не понимая, чего тяну время.

Так я и присоединилась к их частым посиделкам.

— Что-то у тебя глаза грустные, — говорит бабушка, убирая со стола вазочку с печеньем под отчаянным взглядом Роберта. — Опять тоскуешь по своему?

— Он не мой, — привычно огрызаюсь я. — И не тоскую. Было да прошло.

— А чего нос повесила тогда?

— Сегодня, — нравоучительным тоном говорю я. — Так называемый Blue Monday, самый грустный день в году. Третий понедельник года считается самым печальным. Потому что праздники уже прошли, украшения разобраны, а до весны далеко — как и до зарплаты.

— Тебе денег не хватает? — озабоченно спрашивает Роберт. — Сашка еще не заплатил?

— Заплатил, заплатил, — успокаиваю я его. — Даже больше, чем надо. По условиям, понимаешь ли, контракта. С неустойкой.

Денег как раз хватило, чтобы закрыть ипотеку. Как иронично — Александр сделал меня совершенно независимой женщиной. Хоть и планировал ровно противоположное.

— Педант! — говорит Роберт с таким чувством, что слышится совсем другое.

— Честный работодатель, — поправляю я аккуратно. — Все, закрыли тему.

Последний раз я была в Писательском Небоскребе неделю назад.

Роберт отвез меня, чтобы я забрала свои вещи. Тактично остался ждать во дворе, заняв место громоздкого «роллс-ройса» своим не менее громоздким «аурусом».

Квартира на первый взгляд почти не изменилась. Пропала одежда с вешалок в коридоре, да и все. Наверное. Ни в детскую, ни в спальню Александра я заглянуть не решилась.

Я собрала наскоро в сумку свою пижаму с зубной щеткой и прошла на кухню попить воды, потому что жутко сохло горло. Там-то и заметила, что в мусорном ведре вместе с пакетами из доставки валяются осколки кружки. Присела на корточки, чтобы убедиться точно — той самой, с надписью «С новым годом, самый любимый папочка в мире!»

Подняться получилось не сразу, почему-то вело голову.

Встала, опираясь на раковину. С трудом, будто поменялась телами с бабушкой, даром, что она в последнее время скачет молодой козой.

После этого еще некоторое время шаталась по квартире, то и дело врезаясь то плечом, то бедром в углы и ничего не видя перед собой.

Зачем-то открыла дверь в кабинет и долго смотрела на свой подарок, который тоже остался здесь. Рамке с фотографиями повезло больше — она была цела. Но стояла на абсолютно пустом столе, с которого убраны не только все бумаги и ручки, но даже перекидной календарь.

Очень уж демонстративно. Но я ни за что не поверю, что Александр подробно продумывал мизансцену и представлял, что я это увижу. Скорее всего, получилось бессознательно.

После этого я и попросила Роберта пореже упоминать Александра.

И бабушку попросила.

Но разве ж я им обоим указ!

— Роб, мальчик мой! — говорит бабушка, отнимая у него недопитую чашку с чаем и отправляясь мыть ее в раковине. — Пригласи уже Ларочку в кино, что ты как маленький!

— Конечно! И вас приглашу тоже, — галантно заявляет тот, дожевывая последнее печенье.

Мы, кстати, уже ездили втроем на концерт, а Роб с бабушкой — еще и на балет. Так что предложение не такое уж крамольное, но я все равно смотрю на них с подозрением.

— Нет, нет, нет! — отмахивается бабушка. — Кино мне неинтересно. А вот вам надо на «Мастера и Маргариту», потом мне расскажете, так ли это ужасно, как мне кажется!

— Роберт не нанимался меня развлекать, — бурчу я. — Тебя, кстати, тоже.

— Но делаю это с удовольствием, — замечает он. — Конечно, сходим. Лар?

— Да я не против…

Тем более, что мы уже выяснили отношения. Я от души на него нашипела, обвинив в расстройстве отношений с Александром. А он… попросил прощения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Если б я знал, что у вас уже все сложилось, я бы не стал с ним соперничать, — сказал он тогда. — Серьезно, Лар. Я упорный парень, но не подлец. Но теперь-то можно поухаживать?..

— Ох, отстань, ради бога!

Но он, конечно, не отстал.

За что я ему сейчас благодарна. Потому что