Поединок чести - Рикарда Джордан

— Он не станет завтра утром начинать войну, — заверила она брата. — Я улажу все с графиней, и если ты будешь скакать всю ночь, то рано утром сможешь уже вернуться.

Фламберт бросил еще один тоскливый взгляд на Софию, которую уложили на носилки. Графиня смывала кровь с ее волос — рана не внушала больших опасений.

— Я буду мчаться как ветер! — сказал он Женевьеве и снова вскочил на лошадь.

Фламберту хотелось поскорее уехать, прежде, чем его сестра могла сказать что-либо по поводу того, как он посмотрел на Софию! Ему следовало скрывать свои чувства. Никто не должен был знать, как сильно он любил девушку.

София все еще не пришла в себя, когда охотники добрались до крепости. О девушке заботились Женевьева и мавританка, пока графиня сообщала печальную новость супругу. Как и следовало ожидать, граф Раймунд был вне себя. Он очень любил женщин, но не всегда обходился со своими любовницами достойно. Однако прикасаться к девушке против ее воли? Да еще и к его особой подопечной? К тому же несчастный случай нарушил все его планы на этот день. Вечером должен был состояться праздничный ужин в честь короля, шурина графа. Но его жена вернулась уже после наступления темноты, ничего не было подготовлено. Девушки его двора уныло собрались у постели Софии. Все это лишь усугубляло положение Матьё.

Раймунд велел рыцарю явиться, осыпал его упреками и велел покинуть крепость. Между тем Матьё, зная, что девушка жива, как обычно, держался самоуверенно.

— Вы еще пожалеете об этом, сударь! — надменно заявил он. — Разве вы не собирались выступить с войском против Симона де Монфора? И перед этим вы прогоняете своих лучших рыцарей?

Граф Раймунд фыркнул.

— При дворе Тулузы каждый год воспитываются превосходные рыцари! — гордо произнес он. — Равно как и в Арагоне и крепостях всех наших союзников. Вся Окситания, господин Матьё, — это кузница лучших рыцарей! Не в последнюю очередь благодаря добродетелям сдержанности и смирения, которые они воспитывают в себе, служа дамам! Рыцарь, которого заботят лишь собственные желания, мне не нужен. Поэтому займитесь чем-нибудь другим, господин Матьё, пока девушка не очнулась и не обвинила вас, чего доброго, в худших проступках, чем просто недостаточной учтивости!

Матьё де Меренге пожал плечами:

— Если вы так считаете, сударь, то я покину ваш двор. Но кто знает, какими правилами будут через пару лет руководствоваться в Окситании. Возможно, уставом святой Церкви, где сказано: женщина подчиняется мужчине. Возможно, тогда я завладею маленькой Софией Орнемюнде!

Рыцаря и след простыл, прежде чем Раймунд что-то ответил или даже выхватил меч. Граф задумался, не броситься ли ему вслед за наглецом, но посчитал это ниже своего достоинства. Но он не верил, что Матьё действительно присоединится к крестовому походу. Его отец был преданным приверженцем графа, а его владения населяли альбигойцы. Матьё придется порвать с семьей и друзьями, и, возможно, он потеряет свои земли. Раймунд покачал головой. Сорвиголова! Через время он возьмется за ум и, возможно, уже вскоре будет сражаться с рыцарями своего отца на стороне графа.

— Что это за лекарь, на которого вы так надеетесь? Альбигоец? — обратилась мавританка к Женевьеве после того, как уже в который раз намочила кусок полотна и положила его на лоб Софии.

Сперва казалось, что девушка переохладилась, но сейчас у нее, похоже, начался жар. Ограниченные медицинские познания Мириам были исчерпаны, однако же к христианским врачам большого доверия она не испытывала. Лучшие лекари того времени происходили из Аль-Андалуса или же из земель сарацинов, и многие еврейские медики отправлялись туда, чтобы овладеть искусством исцеления. Христиане же, напротив, к этому не стремились. Они ограничивались кровопусканиями и молитвами. Большинство травниц в деревнях смыслили в медицине больше, чем высокообразованные господа, которые учились в университетах.

Женевьева пожала плечами:

— Нет, не альбигоец. Но также и не сторонник Папы. Иногда мне кажется, что он не верит ни во что. Или же уже ни во что… Но он смыслит в своем деле, госпожа! Если он не сможет ее вылечить, никто не сможет.

Мириам подняла брови.

— Тогда будем надеяться, что он еще и быстро скачет, — сказала она. — Только бы он не прибыл слишком поздно! Мне не нравится, что она так долго не приходит в себя. Если бы она хоть пробормотала что-то или пошевелилась…

Когда ночью жар усилился, по крайней мере, появилась уверенность, что Софию не парализовало. Теперь она стонала и шевелилась, но в себя не приходила. Мириам неохотно оставила ее, когда под утро граф и король позвали ее, чтобы она назвала им заинтересовавшее их созвездие.

— Большая Медведица! — вздохнула она, вернувшись несколько часов спустя в свои покои, чтобы позавтракать с мужем. — Это созвездие каждую ночь видно на небе. Но этой ночью господам, похоже, взор затуманило вино — или же прояснило, в зависимости от того, как на это посмотреть. Они открыли для себя новое созвездие…

Авраам улыбнулся.

— В любом случае ты чрезвычайно красиво истолковала его значение: сосуд, полный сокровищ и благодатей, которые достанутся защитникам бедняков, вдов и сирот. Истинное рыцарство будет вознаграждено. Как тебе удается постоянно выдумывать такие вещи? Мне в голову приходит лишь позорная телега, на которой вынужден ехать Ланселот, потому что Гвиневра потребовала это от него как проявление смирения.

Эту рыцарскую легенду все знали и любили. Рыцарь, который унижается ради своей дамы…

— Тоже неплохо, — заметила Мириам и слизала мед с ложки. — Господь испытывает своих рыцарей, отправляя их сражаться за преследуемых, как когда-то Гвиневра испытывала верность и покорность Ланселота. Получил ли он ее за свою преданность? Или же она осталась верной Артуру до конца своих дней?

Авраам поморщился.

— Она удалилась в монастырь, — сказал он. — Христианские любовные истории не могут заканчиваться счастливо, иначе Папа отлучит поэта от Церкви. Но как там юная София? Она уже пришла в себя?

Мириам озабоченно покачала головой.

— Нет, и жар усиливается. Я беспокоюсь все больше и больше. Надеюсь, этот лекарь хоть на что-то годится. Если он вообще приедет… В любом случае мне следует вернуться и сменить Женевьеву, но я так устала… А как только граф и король проспятся после пьянки, я снова буду им нужна. Как бы мне хотелось больше смыслить в стратегии, Авраам! Им нужен опытный полководец, а не предсказательница.

— Но ведь король одержал победу над маврами, — возразил Авраам. — Значит, он не может быть таким уж плохим стратегом.