Перловый суп - Евгений Будинас

Похоже, Будильник здесь слегка «поджал хвост», что ему было абсолютно несвойственно. Но куда деваться, если, во-первых, все были гораздо старше его (на 5-15 лет), а, во-вторых, почти все уже «состоялись» — имели хорошее, а, главное, законченное образование, прилично (по тем временам) оплачиваемую работу, семью, жилье. И знали во всех областях гораздо больше него. Поэтому Женька здесь больше слушал и запоминал. В это время он носил жилетку (Маяковский?) и курил трубку (Хемингуэй!)

Малеевские «приемы» начинались всегда с прекрасного застолья, совмещенного с обсуждением последних культурных и политических новостей. Говорили о новых фильмах (любимыми были «Девять дней одного года» и «Мне двадцать лет»), книгах и публикациях в любимых журналах — «Новом мире», «Юности» и «Иностранной литературе». Спорили о новых стихах Евтушенко и Вознесенского (здесь Будильник «врубался» и блистал, некоторые особо избранные даже получили первыми в Рязани из его рук «скандальный» сборник «Треугольная груша»!).

Читали свои стихи и сатирические миниатюры. Рассматривали иллюстрации из роскошных изданий малеевской библиотеки — предмета нескрываемой общей зависти. В этой части программы большой успех имели и приносившиеся Будильником зарубежные художественные альбомы и открытки. Эдька пел под гитару свои песни, потом все вместе пели Окуджаву (обожали «Синий троллейбус»), потом отдельные личности исполняли по заказу Галича или Высоцкого. Потом опять вместе — военные, народные, зековские, одесские (особым успехом пользовались «Сегодня Сонечка справляет именины» и «Школа бальных танцев, вам говорят»).

Потом делились на две равных по возможностям команды, расходились в разные комнаты и готовили шарады. Тут Женя был в своей тарелке по части предлагать, однако не гнушался и исполнять! Потом команды объединялись, и начинался показ... Бедные соседи!

Больше всего мы ценили острое словцо, свежую мысль, афоризм, парадокс, каламбур, розыгрыш. Все то, что сегодняшняя молодежь называет «приколом».

В общем, Будильнику очень повезло — он успешно прошел интеллектуально-прикольную «Школу бальных танцев, вам говорят» кандидата технических наук М. Д. Малеева, которого он в своей автобиографической повести «Пока качаются светила» описал как «заведующего кафедрой профессора Клюева». Почему он дал ему такую фамилию можно пофантазировать: а) в честь очень большого носа Марка, б) в ознаменование того, что о поэте Н. Клюеве, возможно, он впервые услышал от Марка, в) в отместку за то, что Марк частенько подкалывал («поклевывал») окружающих вообще и Будильника лично.

У Будильника была удивительная особенность: когда он появлялся там, где что-то разогревалось, — оно немедленно начинало кипеть; там, где что-то колебалось, — немедленно входило в резонанс; там же, где ощущались легкие подземные толчки, с его появлением начиналось землетрясение не менее чем на 10 баллов по шкале Рихтера.

В один из дней Будильник был принят в Рязанском горкоме комсомола (он даже утверждает, что его пригласил сам первый секретарь горкома). Как они состыковались — тайна сия велика есть.

У горкома была проблема с разбрасыванием листовок во время праздника комсомола — хотелось, чтобы они летели, как в Москве на улице Горького при встрече челюскинцев. Проблему полета листовок Будинас решил, однако незаметно оказался втянутым и во все другие направления работы по подготовке праздника. Как он только успевал? Он не пропустил ни единого заседания авторской группы, которую возглавлял пишущий эти строки.

Главная идея была — всколыхнуть рязанскую молодежь и вывести ее из спячки. Для этого был нужен особый сценарий. Лозунги придумывали все сообща. Собирались в горкоме, несколько раз в кабинете первого секретаря, потом в каком-то красном уголке, несколько раз у меня на квартире.

Женька стал и один заходить к нам домой, приносил редкие книги по искусству, открытки с репродукциями. Казалось бы, что может быть интереснее и интеллигентнее, чем разговоры о прекрасном: об искусстве, живописи, литературе. Мы же спорили до хрипоты, буквально рычали друг на друга — я ведь тоже не из тихонь. Моя жена Инна, оберегая сон маленького сына, затыкала нас надежным способом — приносила тарелки с едой. Время было такое, что в Рязани пропал даже белый хлеб в булочных, не говоря уже, например, о колбасе, за которой всегда надо было ездить в Москву. Недавно я об этом задумался, перечитав надпись, сделанную Будильником на подаренной им когда-то книжке (О, это был поистине королевский подарок!) А. Вознесенского «Треугольная груша»:

«Сашке я Инке, милым моим знакомым, за «обеды» и

«ужины» от Евгения Будильника [вместо слова «Будильник»

нарисован звенящий будильник]

23.ІІІ.63 в Рязани».

Подготовленный нами праздник состоялся в лучшем виде. Но об этом я подробно писать не буду, это все уже описано. Хотя почему-то Будинас считал, что для чтения стихов на всю площадь в образе Интеллигента подняли философа Леву Тимофеева, хотя на самом деле там сидел врач Пашка Швальб с «радиоматюгальником». Он честно отчитал все Эдькины стихи, но когда последние колонны демонстрантов покинули площадь Ленина, почему-то перешел на прозу: «Мужики, — загремело над площадью, — вы че, меня забыли? Снимите меня отсюда!». Но «мужики» разошлись, пожарные машины с выдвижными лестницами уехали, а когда несколько знакомых людей, среди которых был и автор этих строк, вернулись с телескопическим подъемником, выдвинутым на максимальную высоту, то сделать ничего было нельзя. Кого-то послали звонить в троллейбусный парк из телефона-автомата, остальные развлекали новоявленного «отца Федора», чтобы он не чувствовал себя таким одиноким. Потом ему ехидно напоминали: «Единственный раз в жизни и ты, и представляемая тобою интеллигенция были на должной высоте!»

Вскоре после потрясшего Рязань праздника молодежи, Женька неожиданно исчез. У меня осталось впечатление, что он уехал так срочно, что даже не зашел к нам домой попрощаться (что он потом неоднократно категорически отрицал).

Среди ночи меня разбудил телефонный звонок Будинаса. Он сказал: «Сашка, есть дело — послезавтра в 11.00, в Москве, в кафе на Советской площади. Это напротив Моссовета, слева от Юрия Долгорукого. Жду вас с Пашкой, я с ним говорил, он объяснит суть».

Рано утром позвонил Пашка-Валерка Богданов — и, как всегда, загадочно сообщил «суть»: в Тюмени открыли нефть, за нею газ, теперь — очередь за нами, мы нужны там позарез.

Еще через день прямо с фирменной «Березки» Москва-Рязань мы с Пашкой входили в кафе «Юбилейное» точно в назначенное время. Столик был заказан. За ним уже сидел Женька. Он был крайне возбужден. «Ну, как вам кафе? — спросил он. — А теперь представьте себе такое же в тюменской тайге, в нескольких километрах от Полярного круга?!». «Я знаю город будет?» — попытался пошутить Пашка. «Уже есть! — зарычал Будильник— И город Светлый есть, и в нем кафе «Комарик» есть! Его построили физики-плотники. Давайте за них выпьем!». Мы подняли бокалы, и я спросил: «Женя, раз все уже есть, мы-то зачем?» Будильник опрокинул рюмку и с пафосом заявил: «Вы нужны для того, чтобы это все сделать еще лучше!». Возразить было нечего, и мы тоже выпили. Далее следовал полуторачасовой монолог Будильника, прерываемый только краткими тостами (большая часть которых произносилась им же).

Через неделю мы с Пашкой (Валеркой), оформив на работе отпуска, выехали. Путь был нелегкий, т.к. с Будильником и его минской агитбригадой встретились в Свердловске (мы туда прилетели из Москвы, а они из Минска). Ждали их 6 часов. Потом вместе ехали поездом до Тюмени. Мы с жутким багажом минчан — там был целый оркестр группы типа «Битлз» — с трудом погрузились в тюменский поезд, Будильник же бегал оформлять билеты и опоздал к отходу, так что нам с Пашкой пришлось дергать стоп-кран. Мы с Будильником оказались на соседних верхних полках и протрепались всю ночь. Потом 3 дня сидели в Тюмени из-за непогоды. Женька сводил меня к первому секретарю Тюменского обкома комсомола Геннадию Шмалю, рассказал о цели приезда. Шмаль рассказал о тюменских делах и перспективах, а также о КМСМУ-1, возглавляемом удивительным человеком Анатолием Мандриченко. В конце разговора он куда-то позвонил и сказал пару слов. На основании этой пары слов Будинасу под расписку выдали 2500 рублей на обеспечение поездки нашей творческой бригады. Честно говоря, я был поражен.

Появился, наконец, и Мандриченко (он улетал куда-то на Ямал) — красавец, богатырь, настоящий герой, умница и романтик. Постепенно выяснялась генеральная линия Шмаля-Мандриченко-Будинаса: Закрепить хорошие кадры на Тюменском Севере сможет не просто современная социально-бытовая инфраструктура, но и наличие духовной жизни и объединяющей идеи, которую могут создать только представители творческой интеллигенции.