Загадочная пленница Карибов - Вольф Серно

— Что я думаю? Думаю, нам не нужен еще один рот на борту — вот что я думаю! У нас и так не хватает жратвы. Лучше бы подумали, кого можно выкинуть за борт.

Витус оторопел. Какой бес вселился в парня? Откуда такое человеконенавистничество? Что это: отчаяние? Злоба? Страх? Конечно, их положение радужным не назовешь, скорее уж безнадежным, но это не дает права на такое пренебрежение человеческой жизнью! В конце концов, Фрегглзу было не лучше и не хуже, чем всем остальным.

Амброзиус опомнился первым:

— Твоими устами говорит сатана, несчастный! — пророкотал он. — Никакому христианину не пристало выражать подобное даже в мыслях! И твоя душа будет проклята, если ты немедленно не покаешься…

Фрегглз прервал его речь, неведомо откуда выхватив нож:

— Разве? А ну-ка, глянь, отец мой! — Черты матроса исказила гнусная усмешка. — И кирургик, и штурман пусть посмотрят! Ага, вам не мерещится: у Фрегглза есть нож! Хороший, длинный нож. Йо-хо-хо! Ну что вытаращил зенки, ты, горбатый мешок? У того пирата в воде было два ножа! Хо-хо-хо! Да, два! И один из них у Фрегглза! И Фрегглз сейчас покончит с этим фарсом! — Он изрыгал с ядом фразу за фразой. — Витус из Тра-ля-ля и штурман О-гу-гу-гу! Вы, важные птицы! Ваше время кончилось! Я беру командование на себя! И первое, что я сделаю, выкину этого недомерка за борт! — Направив острие на Витуса и монаха, он рывком вздернул бессознательного мальчишку вверх.

— Нет, не кинешь! Оставь его в покое! — Фрегглз на секунду опоздал, и это оказалось роковой секундой. Потому что Феба воспользовалась ею, чтобы подсечь мятежника сзади.

Рожа Фрегглза, все еще полная самодовольства, приобрела дурацкое выражение, когда он попытался удержаться на ногах. Он глупо замахал руками, выронив при этом нож, который крутой дугой полетел в волны. Сам он, споткнувшись о планширь, полетел вслед за ним секундой позже. Он еще пытался вынырнуть, заглатывая воду и шумно отфыркиваясь, но потом не выдержал:

— На помощь! На помощь! Я не грлллл… не грлллл… не умею плавать! Помогите-е-е!

— Спасибо, мисс Феба! Это было великолепно. — Витус опомнился быстро. — Магистр, Энано, Бентри, бросьте ему канат за борт! А потом привяжите тем же канатом к мачте. Пусть пока побудет там! Позже посмотрим, что с ним делать. Он явно не в себе и опасен для всех нас.

Витус склонился над спасенным. По одежде он был обычным матросом. Юношеские щеки, покрытые еще легким пушком, глубоко ввалились. Витус оценил его возраст: не больше семнадцати.

— Мальчик, слышишь меня, мальчик?! Эй, парень! — он взял узкое серое лицо в свои руки и пристально посмотрел в полузакрытые глаза.

Никакой реакции. А за его спиной началась возня. Очевидно, поднятый на борт Фрегглз сопротивлялся тому, чтобы быть привязанным. Но у Витуса сейчас не было времени заниматься им. Не оборачиваясь, он крикнул:

— Брат Амброзиус, успокойте наконец буяна! Как вы это сделаете, мне безразлично, только сделайте это!

— Рад стараться, кирургик!

Вслед за этим раздался глухой шлепок, сопровождаемый увещеваниями Амброзия:

— Кто скоро помог, тот дважды помог, сын мой!

А чуть погодя:

— Господи, прости бедному грешнику его прегрешения, он прочтет как покаяние пять раз «Ave Maria»!

И еще погодя:

— Ты прав, пять слишком мало. Бедный грешник прочтет Ave Maria десять раз.

— Эй, парень, давай ответь! — Витус снова и снова пытался оживить юнца.

Наверное, прошла вечность, пока его веки не начали подрагивать, рот его открылся, снова сомкнулся и наконец изверг нечленораздельные слова.

— Что? Что, мальчик? Не понимаю тебя!

— Г…где-е я-а?

— На борту «Альбатроса», самодельного парусника. Мы, как и ты, потерпели кораблекрушение, после того как на нас напали пираты. — Глаза несчастного широко раскрылись и уставились опрокинутым взором. — Не пугайся! Это было давно. Но мы встретимся еще на узкой дорожке, я поклялся себе, что еще посчитаюсь с этим негодяем с квадратной челюстью!

— Джон-Челюсть!

— Что ты говоришь?

— Великий Боже, Джон-Челюсть! Это был он! — прошептал юноша и положил дрожавшую руку на сердце.

Витус увидел, что на его руке зияет отвратительная, воспаленная от соленой морской воды колотая рана.

— Успокойся, — твердо сказал он. — Так, значит, этого господина зовут Джон-Челюсть? И это ему мы обязаны всем, что произошло? Видит Бог, я этого имени по гроб жизни не забуду! А если уж мы заговорили об именах, то меня зовут Витус из Камподиоса и я капитан этого судна. А как твое имя, мальчик?

— Хьюитт, сэр, — прошептал юноша. — Хьюитт.

Перед обедом набежали кучевые облака, и солнечный свет померк. Подул ветер. «Альбатрос» держал курс на полрумба южнее веста — не совсем идеально, как констатировал О’Могрейн, бросив взгляд на компас, но вполне приемлемо, потому что с их самодельным парусом не особенно-то поймаешь ветер.

На судне воцарилась напряженная атмосфера. И все из-за Фрегглза. После того как его привязали, он не переставая выкрикивал самые грязные ругательства в адрес Витуса и О’Могрейна.

— Не обращайте внимания, кирургик, — сказал О’Могрейн. — Знаю я эту породу. Вечно бунтуют, правда, в основном склочничают за спиной, но уж когда полагают, что пришел их час, широко раскрывают пасть.

— Надо решить, что с ним делать, — ответил Витус. — Не можем же мы его все время держать привязанным.

— Господи, конечно, не можем! Тем более если — упаси Пресвятая Богородица! — погода испортится.

Хьюитту, который лежал поперек банки, слава Богу, стало легче. Во время утренней вахты Витус беспрестанно через определенные промежутки времени вливал ему воду с помощью Магистра и Амброзиуса. Фрегглз то сыпал проклятиями, то брюзжал, что нечего растрачивать питьевую воду на дохляка.

— Если не замолчишь, Фрегглз, вставим тебе кляп! — пообещал Витус.

То, что Хьюитту стало лучше, было особенно заметно по его глазам. Они снова стали ясными, хоть в уголках и притаилась боль. Он смотрел осознанно и озабоченно в склонявшиеся над ним лица.

— Дай я осмотрю твою рану! — Витус взял его руку и осторожно подвигал ею. — Лучезапястный сустав работает нормально.

Хьюитт со свистом втянул воздух.

— Конечно, ты испытываешь сильную боль, но тебе еще здорово повезло. Удар ножа, а именно об этом свидетельствует характер раны, прошелся насквозь, не задев мышцы, кость и сухожилия. — Витус согнул его пальцы. — Да, и здесь, кажется, все в порядке. Можешь сам двигать пальцами?

Хьюитт, хоть и с трудом, сделал это.

— Очень хорошо! — Кирургик наклонился и обнюхал рану. — Рана чистая, как я и думал, опасности гангрены нет. Но, наверное, сильно жжет, да?

Хьюитт кивнул.

— Это из-за морской соли.

Витус слегка раздвинул опухшие края раны. В ней блеснули