Похитители - Джон Фаррис

Холланд снял галстук, рубашку и очки и несколько минут мыл лицо. Филисия наблюдала за ним. Сэм пил значительно медленнее ее, желая, наверное, почувствовать настоящую силу коньяка и не желая, чтобы закружилась голова, как случилось с ней. Прошло несколько минут, и Филисия, не сводя взгляда с мужа, почувствовала приятное эротическое напряжение. Сэм до сих пор оставался мускулистым мужчиной, что не очень вязалось с его в основном спокойной сидячей работой. Напряженный ритм жизни и прекрасно отлаженная система обмена веществ позволяли ему поддерживать хорошую форму. В предвкушении наслаждения она подумала, как замечательно его руки умеют гладить ее лицо и тело, и нежно улыбнулась ему, когда он вернулся в спальню. Сэм сел на кровать. Волосы вокруг ушей у него были еще влажные. Очки шли Сэму, а когда он снимал их, в его лице появлялась какая-то мужская незащищенность, которая восхищала Филисию. Она села и поцеловала мужа в прохладный лоб.

— Я разденусь, — обольстительно, хотя и немного неуверенно сказала Филисия Холланд.

Она разделась прямо на кровати, пока он пил коньяк и молча наблюдал за этим стриптизом.

— Очень устал? — заботливо осведомилась она.

Холланд покачал головой.

— Я по-прежнему вызываю у тебя желание, Сэм?

Сэм тоже разделся и сел рядом. Их объятие было не таким, как всегда. Они стояли на коленях на кровати, словно видели друг друга в первый раз, и вели себя, как юные неопытные влюбленные. Ее колени находились между его коленями. Филисия уткнулась лицом в плечо мужу. Он был уже возбужден, и она схватила его член, чтобы усилить эрекцию. Однако результат оказался противоположный — эрекция совсем пропала.

Расстроенная Филисия печально посмотрела в лицо мужу. В его глазах застыло выражение тяжелого испытания, сильное потрясение и необыкновенная тревога.

— Почему? — спросила она, отпуская Сэма. Он лег на спину, потом повернулся на бок и сжал пальцы в кулаки. — Это произошло из-за меня?

— Ты тут не при чем, Филисия. Во всем виноват я сам.

— Но это происходит уже в третий раз за последние пару месяцев. Я не ошиблась, в третий?

— Я все тебе компенсирую, только не дави на меня.

Сэм Холланд говорил обычным спокойным голосом, но Филисия почувствовала исходящий от него холод. Она встала, набросила халат и взяла сигарету. Сэм ушел к себе и прикрыл дверь в свою комнату. Этим жестом он как бы хотел показать, что не приглашает ее, но через пару минут она все равно отправилась к мужу.

Когда она вошла в его спальню, Сэм поднял глаза и задумчиво посмотрел на нее.

— Извини. Я не хотел убежать так грубо.

— О, Сэм… — Филисия наклонилась над ним и легко провела губами по его уху.

Холланд осторожно обнял ее.

— Знаешь, я сейчас сидел и размышлял над тем, из-за чего это могло произойти, и мне в голову пришел единственный ответ, — сказал он. — Кроме Пэтси, я ничего не могу придумать.

— Пэтси?

— Дочь дяди Шляпы, моя кузина.

— Да, помню, ты рассказывал о ней. Кажется, она была помешана на сексе.

— В юном возрасте. Когда Пэтси было около шестнадцати, а мне — тринадцать, я заметил, что у нее начал появляться ко мне интерес. До этого времени она или совсем не обращала внимания на мое существование, или старалась отравить мне жизнь и сделать ее невыносимой. У нас с ней была общая ванная комната и туалет, на двери не было замка. Так вот, она завела себе привычку врываться туда, когда я принимал ванну, чтобы якобы почистить зубы или сходить в туалет. Она всегда оголялась как бы случайно, но все делала, конечно, специально, продуманно. Пэтси часто приходила по ночам ко мне в спальню в нижнем белье за карандашом или еще какой-нибудь ерундой. Все ее попытки абсолютно не волновали меня, потому что Пэтси мне просто не нравилась.

— И чего хотела добиться эта маленькая потаскушка? Хотела соблазнить тебя?

— Для нее это было просто веселое и приятное времяпрепровождение, новая забава и развлечение, когда она была в хорошем настроении. Я был, как и всякий тринадцатилетний мальчишка, естественно любопытен и смотрел на то, на что и должен был смотреть в этом возрасте, но не думаю, будто меня это сильно заводило. Постепенно Пэтси стала смелеть. Однажды ночью под каким-то предлогом она ворвалась ко мне в комнату совершенно голая. На этот раз ее наглость задела меня за живое, и я посоветовал ей или надеть пижаму, или не выходить из своей спальни. После этого случая она на какое-то время успокоилась и перестала беспокоить меня. Потом как-то ночью, когда я уже почти заснул, Пэтси потихоньку пришла ко мне и улеглась рядом, придумав какое-то глупое объяснение: будто испугалась кошмара. Она болтала обо всем подряд, но, как всегда, не могла проговорить и пяти минут без того, чтобы не заговорить о сексе. Пошлости уже в то время вызывали у меня отвращение. Я сказал ей, что хочу спать. Пэтси пообещала уйти, если я ее поцелую. Она превратила свою выходку в испытание моей храбрости, в вызов. Я поцеловал Пэтси, чтобы избавиться от нее. Девчонка была уже здорово возбуждена и была… чертовски искусна в сексуальных играх. Я почти забыл, кого целую. Частично я был парализован от испуга, но она продолжала ласкать меня… Знаешь, по-моему, я созрел в отношении секса в течение тех пяти минут. Это было травматическое и незабываемое событие. Мы оба так возбудились и так боялись, что у нас ничего не получилось. Как это ни странно, но Пэтси оказалась девственницей.

Потом в комнату ворвался дядя Шляпа в старом поношенном халате. Наверное, он услышал нашу возню… Можешь себе представить, что он подумал, увидев нас голых в постели.

— Такой добрый и мягкий человек… — насмешливо проговорила Филисия Холланд.

— Пэтси тут же разрыдалась и во всем обвинила меня. Я был потрясен. Шляпа волоком стащил меня со второго этажа в подвал, где у него была мастерская, сунул мои руки в тиски и сел передо мной на корточки. В его глазах сверкал фанатизм, а фанатизм пострашнее любой жестокости. Он сидел передо мной и неторопливо точил нож. Лезвие издавало о точильный камень сухой шелестящий звук. Это продолжалось до тех пор, пока от страха я не начал жевать свой язык. Я попробовал… уговорить его, но он даже не смотрел на меня. «Лучше я отрежу его у тебя, — сказал Шляпа. — Если ты не можешь контролировать себя в моем доме в присутствии моей дочери, тогда, клянусь Богом, мне лучше его отрезать». Естественно, он ничего не отрезал, но добился того, чего хотел. Я запомнил ту ночь на всю жизнь.

— Не рассказывай мне… — потрясенно воскликнула Филисия.

Сэм Холланд побелел, как мел, хотя и мужественно попытался улыбнуться.

— Я… не мог, — с трудом проговорил Сэм, пожимая плечами.

Он дотронулся до щеки жены кончиками пальцев, словно хотел в чем-то себя успокоить. Она благодарно прижалась и устроилась поудобнее.

— Что было с Пэтси после той ночи?

— О, она старалась держаться от меня подальше, а спустя несколько месяцев убежала из дома с каким-то парнем. Шляпа обвинил меня в ее побеге… он считал, будто я испортил ее и разрушил ей жизнь.

— Но он же не причинил тебе никаких повреждений… я имею в виду, физических повреждений.

— Время от времени Шляпа колотил меня, и эти побои, наверное, закалили мой характер. Правда, колотил он меня редко, поскольку отрицательно относился к физическим наказаниям. Шляпа был непревзойденным мастером психологического давления, настоящий артист в постепенном подавлении всякого чувства свободы и независимости… Но ты знаешь все это. Я тебе уже рассказывал, как он издевался надо мной…

Сэм рассказывал смущенным голосом. Филисия гладила его, он казался ей холодным. Его глаза были полны враждебности, но она знала, что враждебность направлена не на нее.

— Почему у тебя не получилось сейчас со мной, Сэм?

— Независимо от того, как бы сильно я тебя ни хотел, я твердо верил, что если попытаюсь сейчас заняться сексом, в спальню вломится дядя Шляпа, приведет свою угрозу в исполнение и кастрирует меня. Эта угроза много лет висит надо мной, как дамоклов меч. Чем быстрее эта скотина окажется в могиле, тем спокойнее я буду себя чувствовать. Ты ведь понимаешь это, правда? — Он посмотрел на Филисию незнакомыми глазами, и она сразу догадалась, что его мысли были где-то далеко.

— Бедный Сэм… — смущенно проговорила она и с печальным вздохом вновь попыталась поудобнее устроиться около мужа.

Однако Сэм Холланд рассеянно отдалился, занятый собственными мыслями.

— Ты ведь понимаешь? — серьезным голосом переспросил Сэм. Потом разочарованный и ужасно расстроенный подошел к окну и прислонился к нему. Он широко расставил пальцы и оперся на подоконник.

— Но ведь Шляпа давным-давно умер, Сэм.

Только после этого напоминания он вновь задышал нормально.

— Да, — устало и благодарно согласился Сэм, сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. — Так ему и надо! — Он выпустил изо рта дым и улыбнулся жене. — Я бы не вытерпел, если бы он прожил еще хотя бы год. О, Господи!..