Пленник ее сердца - Тесса Дэр

Как же дать ей понять, что он лишился дара речи?

Полина приподняла бровь.

«Она ждет твоей реакции. Реагируй, но не переусердствуй. Доза должна быть умеренной: пара слов, не больше – и выбирай слова тщательнее».

В итоге он лишь хмыкнул – вот черт, и впрямь онемел.

Полина в недоумении заморгала.

– Что… что с вами?

Гриффин откашлялся и на сей раз внятно произнес:

– Хорошо. Я сказал «хорошо».

Очаровательный румянец окрасил ей щеки, но, кажется, она ждала еще чего-то, потому что вид у нее был слегка растерянный, и она кусала губы.

– В каком смысле «хорошо»? В смысле плохо, что отвечает нашим целям, или на самом деле хорошо, и вы этим недовольны?

Грифф вздохнул. Что он должен был ей сказать? «Хорошо, в смысле «господи, ты вся светишься, ничего чудеснее тебя я в жизни не видел, поэтому лишился дара речи и стою перед тобой дурак дураком». Такой ответ тебя устраивает?»

– Хорошо в смысле хорошо. Я вполне доволен.

Она криво усмехнулась.

– Тогда это… хорошо.

Более бессмысленного диалога он себе и представить не мог – разве что в сильнейшем подпитии.

– Цвет не слишком вульгарный? – нервно касаясь пальцами юбки, спросила Полина. – Продавец сказал, что этот цвет называется «роза в росе», а ваша матушка ему возразила, что это скорее «морозная ягода». А вы что скажете?

– Я мужчина, Симмз. Если только речь не идет о женских сосках, я не вижу разницы.

Она укоризненно поджала губы.

– Как ни назови этот оттенок, он вам идет. – «Слишком идет», – добавил про себя Грифф, и натянув черные вечерние перчатки, забрал у слуги шляпу. – Пойдем.

Экипаж уже ждал перед домом, и Гриффин обернулся к Полине: очевидно, она нуждалась в его помощи. В этих громоздких юбках особо не разбежишься. Без тени колебаний она приняла протянутую им руку и крепко пожала. Теплое пожатие ее затянутых в атлас пальцев произвело на него впечатление удара молнии, его даже слегка качнуло. Еще неизвестно, кто кого будет поддерживать. Как бы там ни было, он помог ей сесть в карету, а сам занял место напротив и отвернулся к окну. Необходимо взять себя в руки, ведь главные испытания впереди.

Когда они подъехали к реке, на город уже опустились сумерки, туман сгустился, и в воздухе веяло таинственностью и романтикой. Как ни старался, оградить себя от воздействия этой особой атмосферы Гриффин не мог.

– Мы переправимся на другой берег на лодке? – спросила Полина, с некоторой тревогой глядя на казавшееся таким ненадежным судно, и крепче стиснула его руку.

– Другого способа попасть в Воксхолл нет, – кивнув, сообщил Гриффин. – Когда-нибудь, думаю, мост достроят…

– Я никогда не плавала на лодке, ни разу в жизни.

– Никогда? Но вы живете рядом с морем.

– Да, я понимаю, это кажется вам странным, но у меня до сих пор как-то не было повода выходить в море.

– Не бойтесь, я с вами.

Гриффин помог ей спуститься в лодку еще более церемонно, чем подсаживал в карету, и по трапу пошел первым, ловко удерживая равновесие. Полина ступала осторожно, опираясь на его руку, но едва собралась сесть на скамью в носовой части, как судно качнулось на волне. Она не удержалась на ногах и тяжело упала ему на грудь. Ему пришлось обхватить ее обеими руками.

– Вот блин! – пробормотала Полина, и в этот момент судно тронулось.

На миг у Гриффина потемнело в глазах от страшного видения: вот Полина летит в воду, и эти многослойные юбки, отяжелев от воды, тянут ее вниз, в черную бездну.

– Не двигайтесь! – приказал он, крепче прижимая ее к себе. – Не двигайтесь, пока я не скажу, что можно.

Они стояли не шелохнувшись вплотную друг к другу несколько долгих секунд, выжидая, пока лодка выровняет ход.

– Вы в порядке? – прошептал Гриффин.

Полина кивнула.

– Просто у вас сердце колотится.

– И у вас.

Он едва заметно улыбнулся.

– Верно.

Когда лодка наконец перестала качаться, он помог ей сесть и дал отмашку лодочнику, что можно двигаться дальше.

– Вот видите? – Грифф привлек ее к себе. – Бояться совсем нечего. Просто представьте, что мы с вами сейчас попадем в хрустальную шкатулку из того стихотворения. Будто мы совершаем путешествие из одного мира в другой и сейчас находимся между двумя мирами, а через некоторое время окажемся в другой Англии, где и Лондон другой, и Тауэр, и Темза, и холмы.

Она расслабилась и вздохнула, опустив голову ему на плечо.

– Какая сегодня чудная лунная ночь.

Грифф никогда не отличался бурным воображением, даже ребенком не был особенно впечатлительным, но рядом с Полиной мир становился действительно другим: каким-то зачарованным. Она заставляла его смотреть на привычные вещи по-новому. Так, его библиотека вдруг становилась восьмым чудом света, переправа на другой берег Темзы превращалась в полное опасностей странствие, достойное пера Гомера, а поцелуй представлялся чем-то большим, чем сама жизнь.

Где-то там, внутри этой простой девушки, ничего, кроме тяжкого труда, не знавшей, жила душа, что рвалась к поэзии. Жизнь никогда ее не баловала даже по мелочам, но жизнелюбие било в ней ключом, и она впитывала все, что могло хоть как-то утолить жажду ее души, и чем больше она впитывала, тем сильнее и ярче сиял огонь ее души.

И что приготовил ей этот вечер? Грифф, чуть склонив голову, смотрел на запад, туда, где еще розовело небо. Меньше чем через час ее ждет нечто такое, от чего душа ее вспыхнет мириадами огней.

И больше всего ему хотелось быть рядом с ней, когда это произойдет.

В Воксхолле все было слишком помпезно, по мнению Полины. И мнение это она успела составить еще до того, как туда попала.

После высадки на другом берегу Полину еще долго подташнивало – оказывается, она страдает морской болезнью, хотя Темзе до моря далеко. Теперь им предстояло подняться по длиннющей крутой лестнице к парадному входу в парк увеселений. Чем выше они поднимались, тем громче играла музыка.

«Вот блин», – хотелось сказать Полине, но она произнесла это мысленно – уроки герцогини принесли свои плоды.

Сады ей не особенно понравились: зачем так насиловать живую природу? Все кусты имели форму правильных кубов – ни одной ветки не торчало. Деревья росли безупречно ровными рядами. По обеим сторонам садовых дорожек возвышались стройные колонны. Каждая из тропинок заканчивалась щитом с громадными живописными полотнами, но с расстояния не разглядишь, что на них изображено. Осмотревшись, Полина заметила белый павильон в форме гигантской морской раковины, в котором размещался оркестр, и поймала себя на том, что от удивления и восхищения стоит, разинув рот. Заметил и герцог: Полина поняла это по его насмешливому взгляду.