Галактический скиталец - Фредерик Браун

— За это надо выпить, Род! Хотите вы этого или нет! Хотел я или нет — это значения не имело, и он начал готовить два стакана: себе и мне.

— А теперь покажите, что вы сделали.

Я показал. Ему понравился общий замысел. Некоторые вещи, правда, ему пришлись по вкусу больше других, и он указал, какие именно. То, что мне казалось несколько рискованным, слишком смелым, заставило его громко рассмеяться.

— Отличная работа, Род, — заключил он. — Они обязательно выберут для своей рождественской кампании «Esquire» и другие журналы для мужчин. Если вам больше ничего не удастся сегодня напридумывать, тогда отшлифуйте то, что получилось, для зацепки, для начала и приготовьте для художественно-графического отдела. А завтра утром принесите мне на утверждение.

— Обязательно.

— Но не забывайте о женщинах. Надо что-нибудь придумать и в чисто дамском духе для журналов, предназначенных исключительно женщинам. Для них тоже можно выбрать что-нибудь эдакое, с намеком и подтекстом, если удастся, конечно. Обычно женщины любят делать подарки друг другу. Значит, надо, чтобы они сами захотели получить в подарок такие чулки.

— А как вам покажется вот это: «Подари то, что тебе самой хотелось бы получить в подарок!».

— А что? Совсем неплохо! Но необходимо еще подумать, все взвесить, продумать кое-какие детали. Не надо рисковать и выстреливать все так сразу, с ходу. Иначе мне придется увеличить вам жалованье, а это, по моим расчетам, намечено не раньше чем через месяц.

Я вернулся в кабинет в отличном настроении. Остаток дня прошел очень быстро, я даже не заметил как. Один раз, уже ближе к вечеру, я встретил в коридоре Венги. Довольно холодно она бросила: «Привет, Род!» — и прошла мимо, не желая разговаривать.

Эта встреча положила конец легкому беспокойству, которое я ощущал, когда вернулся к работе: я боялся попыток с ее стороны все усложнить, сделать наши отношения напряженными, избегая разговоров со мной… И надо признаться, у нее для этого были все основания. Тем приятнее мне было осознавать, что она не захотела так поступать.

В пять часов, минута в минуту, я выскочил из конторы и направился к доктору Эгглстоуну — мне не хотелось заставлять его ждать. Был час пик, и, если бы я попытался забрать со стоянки машину, я только потерял бы время, да и ехать-то было совсем недалеко. Поэтому я решил полти пешком. Дошел до здания Юнион Траст, нашел в указателе в вестибюле нужный мне номер и поднялся на лифте в кабинет доктора.

Он уже ждал меня.

— Очень хорошо, что вы пришли, Род. Раздевайтесь до пояса. И коль скоро вы у меня в руках, я хочу провести полное обследование.

Он прослушал меня стетоскопом и задал при этом дюжину вопросов.

— Можете одеваться, а я пока выпишу рецепт — лекарство поможет наладить ваш сон. Я думаю, что одной капсулы перед сном вполне достаточно, но если заснуть не удастся, примете две, ничего страшного не случится. А как ваша амнезия, Род? Есть какие-нибудь проблески памяти, хотя бы незначительные?

— Совершенно ничего.

— Очень странно… пора уже памяти начать возвращаться, постепенно, от одного к другому. Предполагаю, что имеет место своего рода барьер, который оказывает сопротивление, мешает пробиться воспоминаниям. Кстати, Род, вы по-прежнему питаетесь в ресторане, а?

— Конечно. Вы считаете, что это плохо?

— Хорошего тут ничего нет, но я думал совсем не о вашем здоровье, когда задавал этот вопрос… Когда я запланировал сегодня задержаться, чтобы встретиться с вами, я позвонил жене и сказал, чтобы она не ждала меня к ужину. Мы сегодня приглашены на званый вечер, и я знал, что она хочет освободиться от домашних дел пораньше, чтобы иметь возможность заняться собой и подготовиться к вечеру. Так что, Род, если у вас нет никаких других планов, мы можем поужинать вместе.

Я сказал, что нахожу его предложение просто замечательным. Пока я одевался, Эгглстоун выписал мне рецепт.

Отправились мы в ресторан «У Гуса». Оба мы были довольно голодны и сочли, что немецкая кухня нам вполне подойдет. Заказали себе шницели по-венски, и, пока их готовили, мы съели несколько кусочков тонко нарезанного хлеба с маслом.

— Род, давайте поговорим об этом вашем психическом барьере. Я продолжаю настаивать на своем: вы должны проконсультироваться у психиатра. Безусловно, существует нечто, о чем не хочется вспоминать, и именно это, с моей точки зрения, является причиной этой преграды.

— А если я не хочу, отказываюсь что-то вспомнить, значит, мне и не надо это помнить, значит, без этого воспоминания я буду чувствовать себя лучше, счастливее.

— Не знаю, право… Если быть предельно откровенным, то вначале я допускал возможность, что вы можете оказаться виновником этого убийства. А подобное эмоциональное напряжение вполне могло стать причиной шока и амнезии. Признаюсь, я лично разговаривал с лейтенантом Смитом, а также с вашим ближайшим соседом, мистером Хендерсоном, и они оба убедили меня, что вас ни в коем случае нельзя подозревать в убийстве.

— Теперь я тоже абсолютно уверен в этом. Я пошел даже дальше, чем Уолтер, — в деле доказательства моего алиби: я восстановил все, что я делал той ночью, где я был и с кем, вплоть до того момента, когда он повстречал меня в центре города.

— Отлично. Это очень хорошо, что вы так уверены. Но, Род, ведь все-таки есть нечто, какая-то вещь, о которой вам не хочется вспоминать. Должна быть обязательно. Если речь идет только о шоке, вызванном обнаружением трупа, амнезия должна была уже начать рассеиваться, исчезать. Однако существует какое-то воспоминание, которое скрыто от вашего сознания подсознанием, и именно это мешает вам избавиться от амнезии. И пока мы не извлечем это воспоминание из недр подсознания и вы не осознаете его полностью, память к вам не вернется. Не хотите же вы прожить остальную часть жизни вот так, без единого воспоминания о прошлом, Род? Не думаю, что вам хотелось бы зачеркнуть двадцать семь лет воспоминаний!

Он наклонился ко мне и с увлечением продолжал:

— Когда придет старость, Род, вы узнаете, как важны для человека воспоминания и как велика роль, которую они играют в нашем счастье, в нашей удовлетворенности прежней жизнью. Без воспоминаний человек не живет, а только существует.

Я подумал, что он совершенно прав, ведь именно так и получалось в последние дни: я не жил, а только существовал.

И еще я подумал: боже мой! Я так безумно влюблен в Робин, что мне страшно представить, насколько может быть хуже, когда ко мне вернутся эти самые воспоминания! Ведь тогда я вспомню все: как мы жили вместе целых два года, как она любила меня, как я ее целовал, ласкал ее тело, обнимал… Ведь это наверняка будет в тысячу раз хуже, чем сейчас, когда я ничего этого не помню!