Королевская пешка - Джоанна Мэйкпис

Она тревожно заглянула в двери, точно так же, как в ту ночь, когда увидела короля, в приступе горя упавшего на колени возле ложа покойной королевы.

Настороженно обведя глазами комнату, она встретилась с холодными серовато-зелеными глазами короля, бессильно сидевшего в кресле у камина. Он был совершенно один, и ее глаза опять тревожно расширились.

Его губы изогнулись в горькой усмешке.

— Войдите, леди Крессида.

— Ваше величество, — проговорила она, запинаясь, — у меня и в мыслях не было потревожить вас… Я только подумала… я испугалась, что…

— …что я лежу здесь, убитый, на полу? — Улыбка сделалась мягче, хотя Крессиде сразу бросились в глаза следы безмерного горя на его лице. — Нет, я просто отослал стражу во внешний коридор. Не хотел, чтобы за мной подглядывали, оттого и удалился из зала. Стражник отказывался уходить, но мне необходимо было остаться одному хоть на час. Короли, — продолжал он, помолчав немного, — редко имеют такую роскошь — побыть в одиночестве, леди Крессида, да и, сказать по правде, стража мне ни к чему. Не хочу, чтобы за мной вечно подсматривали. Когда нужно, я сам могу позаботиться о себе, даже если буду атакован столь прелестной и прекрасной особой, как ваша милость.

— В таком случае я немедленно удаляюсь, ваше величество.

— Коль скоро вы здесь, войдите.

— Ваше величество, я думаю, мой супруг не одобрит мое вторжение, и уверена, ему не понравилось бы…

— Не понравилось бы, что я столь мало забочусь о своей жизни? Конечно, не понравилось бы, — признал он. — Это же его обязанность, как и других моих рыцарей, защищать мою спину, и я согласен с вами, он станет бранить меня — о, конечно, в самых почтительных выражениях, но твердо, ради моей же пользы.

Она сделала низкий реверанс и, по его знаку, подошла ближе. Ей надо было так много сказать ему, но она не могла вымолвить ни слова и, к великому стыду своему, вдруг разрыдалась. Он подождал, пока утихнут слезы, и жестом повелел ей сесть на стул, стоявший с ним рядом.

Наконец, судорожно всхлипнув, она прошептала:

— Ваше величество, простите ли вы меня когда-нибудь? Возможно ли это?

Он ответил с глубоким вздохом:

— Я же понимаю, Крессида, вас просто обманули, так что бранить вас мне не за что.

— Но тот вред, который я принесла…

— Это сделано другими. Вы должны выбросить все это из головы, Крессида. Так должен поступить и я. Королева любила вас, и вы хорошо ей служили.

— Мы все с радостью отдали бы за нее жизнь.

— Да, я верю, — сказал он тихо. — Я, видите ли, знаю, каково это — быть обвиненным в том, чего ты не делал.

Он умолк, задумчиво глядя вдаль, и Крессида почтительно ждала, когда он пожелает объяснить последние слова.

— Я любил Анну всей душой с юных лет и, когда она овдовела, подумал, что мы еще будем счастливы… потому что знал: она не любила Эдуарда Ланкастерского — и надеялся, что она с охотой пойдет за меня.

— А она?.. — спросила Крессида, не желая поверить, что между королем и королевой когда-либо могло существовать какое-то несогласие. Анна ведь не скрывала, что обожает мужа всей душой.

Он печально взмахнул рукой с обручальным кольцом.

— Кому-то угодно было посеять зло между нами… ей сказали, будто принца Эдуарда убил я. — Он задумчиво постукивал пальцем по подлокотнику. — Он был убит под Тьюксбери, во время погони, когда преследовали ланкастерцев.

— Но если… если вы в том не повинны, ваше величество, отчего вы не объяснили?

Он грустно ей улыбнулся.

— Его искромсали мечами, затоптали конники. Это было ужасно, я не хотел, чтобы она узнала. Мне понадобилось немало времени, чтобы доказать ей мою любовь, и, несмотря на происки моих ненавистников, она все-таки вышла за меня, и мне никогда не пришлось пожалеть об этом, я благодарен за каждую бесценную минуту, проведенную с ней. Никогда не забывайте этого, Крессида, — добавил он, помолчав. — Если пришла любовь, надо всеми силами беречь ее. Поклянитесь мне, что не забудете о моих словах… ибо в нашем неустойчивом мире все может оборваться куда раньше, чем мы надеемся…

— Я буду помнить, ваше величество.

Он легко провел рукой по ее траурной вуали.

— Надеюсь, Мартин не слишком сурово обошелся с вами. Фрэнк Ловелл говорил мне, что поначалу он совершенно рассвирепел.

Крессида пристыжено опустила голову.

— Да, милорд, и я уж думала… я боялась, что… но теперь все хорошо, милорд.

Он удовлетворенно кивнул, а она вскинула голову и прямо посмотрела ему в лицо глазами, полными слез.

— Я надеялся, что этот брак принесет ему счастье. Я еще не разуверился в своей способности судить верно.

Она жарко вспыхнула.

— Я думаю… думаю, что научусь любить его.

На мгновение горькая складка вокруг его губ исчезла.

— Хорошо. Мне необходимо верить, что те, кого я люблю, могут довериться своему окружению… Я тоже нуждаюсь в этом.

Она понимала, что должна оставить короля одного, и ждала только его знака; он с улыбкой кивком отпустил ее, но в дверях она приостановилась.

— Ваше величество, мне… мне страшно за леди Элизабет. Она почтила меня своей дружбой, а я, боюсь, причинила ей огромный вред, — проговорила она, с ужасом ожидая, что он сейчас разгневается на нее за безрассудную смелость.

Но король лишь вздохнул и сказал мягко:

— Леди Элизабет знает, что я отношусь к ней с глубокой симпатией и неизменно пекусь о ее интересах. Вам нет нужды бояться за нее.

— Мой супруг запретил мне встречаться с ней, ваше величество. Если бы только я могла выразить ей, как я…

— Вы умеете писать, леди Крессида?

— О да, ваше величество. Меня хорошо обучали.

— В таком случае напишите ей от самого сердца, выскажите все, что вы чувствуете, и я обещаю, что послание это будет передано ей в руки, и никто другой его не увидит.

Она подбежала к нему и низко склонилась, чтобы поцеловать его руку, все еще лежавшую на подлокотнике.

— Дорогой милорд, — выговорила она, опять разрыдавшись, — я не знаю, как благодарить вас. Я чувствую себя такой виноватой…

— Чувство вины — бесполезное и вредное чувство, — печально отозвался король. — Я научился отстранять его от себя. Не будьте к себе слишком суровы. А сейчас пройдите в соседнюю комнату и напишите письмо. Я позабочусь о том, чтобы лорд Мартин не узнал о нем.

Она поднялась, подобрала юбки и, пятясь, была уже у двери, как вдруг резкий голос позади нее заставил ее застыть от ужаса:

— Милорд, почему у дверей нет стражи, почему вы остались без охраны? Бесстыжие лентяи поплатятся за это жизнью, клянусь вам!