Секретный террор Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

Кржеминский, не дождавшись ответа, вновь зашагал по комнате и продолжал приводить факты его отношений с Брауном, один ужаснее другого. Видно, что человека довели до крайнего предела и дальше терпеть он не имел сил.

– Вот что, Казимир Александрович, – сказал я, вставая, – я сейчас иду к Брауну, и если подтвердится хоть десятая доля того, что вы рассказали, то я его отправлю в Москву немедленно.

– Товарищ Браун, давайте познакомимся, – обратился я к резиденту, входя к нему в квартиру. – Я – Агабеков, вы, вероятно, слышали обо мне.

– Да, я получил из Москвы телеграмму, что вы приедете сюда и уполномочены инспектировать мою резидентуру. Зайдите в эту комнату, здесь я работаю, – пригласил он меня.

Я вошел и сел у письменного стола. В углу выделялся большой, прочный несгораемый шкаф и рядом столик с двумя калильными лампами. Браун сел напротив меня. Это был худощавый брюнет с черной же бородкой. Глаза были спрятаны за толстыми стеклами черепаховых очков.

– Ну, как у вас идет работа? Как с источником «Почта»? Ведь это, кажется, наиважнейший источник вашего района? – спросил я.

– Да, все в порядке. Английская почта поступает аккуратно. Работы хватает. Приходится работать целые ночи. Вот смотрите, – показывает Браун на бумажку с цифрами на столе, – за прошлый месяц поступило двести пятьдесят шесть пакетов. И так каждый месяц. Электричества в консульстве нет, приходится работать при калильных фонарях или освещать магнием. А это отнимает значительное время, – рассказывал Браун.

– А почему бы вам не договориться с консулом и совместными силами не провести электричество? – спросил я.

– Эх, милый мой, вы, я вижу, не знаете Кржеминского. Он не только что помочь, но рад всеми силами помешать нашей работе. Вы знаете, что он даже мне не разрешает пользоваться экипажем, чтобы ночью я мог возвращать английские пакеты источнику, отговариваясь тем, что в случае провала консульство может быть скомпрометировано. Мне приходится в четыре-пять часов утра пешком идти с почтой в город и рисковать, что каждый полицейский может меня задержать, – ответил мне с горечью Браун.

– Ладно, о ваших отношениях мы поговорим после, а теперь давайте просмотрим дела, – предложил я.

Браун поспешно встал и, вынув ключи из заднего кармана брюк, открыл несгораемый шкаф. Выложив на стол груду папок, мы погрузились в их изучение. Работали мы часа два. По ведению дела было видно, что Браун очень усидчивый и методичный работник, любивший копаться в мелочах и систематизировать их.

– Скажите, товарищ Браун, почему у вас нелады с консулом? Ведь вы старый член партии, Кржеминский тоже. Что вам мешает ужиться? – спросил я.

– По-моему, тут во всем виновата жена секретаря консульства Левенсона, – задумчиво ответил Браун. – Дело в том, что консул живет с ней и ревнует ее ко всем. Почему-то и меня он считает соперником.

– А откуда вам известно, что он живет с ней? – задал я вопрос.

– Как откуда? Все об этом знают. Кроме того, я видел своими глазами.

– То есть как? Что вы могли видеть? – спросил я.

– Я сам видел их в спальне у консула. Мне это удалось благодаря тому, что у него в соседней со спальней комнате стоит шкаф. Я залез на этот шкаф и наблюдал через стеклянный верх двери. Жаль только, что мне не удалось их сфотографировать, – закончил Браун с сожалением.

Да, думал я, хорош резидент и член ВКП(б) с 1903 года… Он думает, что для советской политики очень важно, с кем сожительствует консул.

– Слушайте, Браун, а зачем вы следили за консулом? Вы что, его подозреваете в контрреволюции или измене? – спросил я.

– Нет, не подозреваю, но все может случиться. Какой же я резидент, если я не буду знать всего, что делается перед моими глазами? Что, я должен наблюдать только тогда, когда измена налицо, что ли? Тогда уже будет поздно. Наш долг предупредить преступления, пресекать их в корне, а не фиксировать их. Это уж дело судей, прокуратуры и прочее, – отвечал Браун убежденным тоном.

Я ничего не ответил. Значит, правду говорил Кржеминский, уверяя, что Браун следит за каждым шагом его личной жизни. Причем теперь ясно, что Браун это делает не по злобе, а он убежден, что это его служебный долг. Он любит этим заниматься. Он не руководит организованной агентурой, а сам, лично влезая на шкафы, старается шпионить. Да, нужно откомандировать его в Москву. Иначе еще хуже будет. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие похождения Брауна.

– Вот что, товарищ Браун. С сожалением должен передать вам, что я имею распоряжение из Москвы принять от вас дела резидентуры и помочь вам поскорей выехать в Москву, где вас ждет другое назначение. Давайте завтра с утра сдавать агентуру – и выезжайте, – предложил я.

На следующее утро я принимал дела резидентуры и слушал объяснения Брауна.

– Источник номер один. Он – крупный чиновник на почте. Все проходящие через его руки пакеты английского консульства передает нам. Оплачивается сдельно по два тумана за пакет, – рассказывал Браун. – Источник номер два. Служит связью между чиновником почты и нами. Он содержит мануфактурную лавку, которую я ему устроил через наш Текстильсиндикат. И, кроме того, он получает ежемесячно сто туманов жалованья. Переданные чиновником пакеты он приносит нам и по обработке их возвращает обратно.

– А где вы встречаетесь со «связью»? – спросил я.

– Как когда, иногда в советском клубе, иногда у него на квартире, а бывают случаи, что он приходит в консульство. Дальше следует источник номер три, – продолжал Браун. – Это – бывший русский полковник Гофман. Он был завербован в Тегеране и послан на работу в Белуджистан. Он ведет работу среди белуджистанских племен. Материалы, присылаемые им, интересны с чисто военной стороны. Источник номер четыре, наш агент в Кучане. Он – тамошний житель и прекрасно справляется с работой. Источник номер пять – мулла при мечети имама Ризы. Он освещает настроение духовенства и их взаимоотношения с правительством. Источник номер шесть – контрабандист, отчаянный головорез. Я его использую время от времени против других контрабандистов. Иногда ему удается перехватить секретных курьеров англичан, переходящих нашу границу. Но, главное, он может пригодиться на случай, если понадобится кого-либо ликвидировать. По этой части он специалист, – добавил Браун, улыбаясь.

Так мы перебирали всю агентуру секретных агентов, работавших в Мешедской провинции. Передача дел и людей длилась три дня. Браун выехал в Москву, а на мою телеграмму о присылке нового резидента я получил ответ, что заместитель подыскивается, мне же предлагается руководить работой до приезда нового резидента.

Приняв дела резидентуры, я убедился, какую крупную работу проделал здесь Апресов.