Красная шапочка - Сара Блэкли-Картрайт

Она словно опьянела от мысли, что смерть близка и неминуема. Но девушка была готова сражаться до конца. Если ударить под правильным углом… Может быть, всего лишь может быть…

И стоило Валери подумать об этом, как шея Генри открылась перед ней, потому что он склонился над чаном, чтобы увидеть вход в переулок. Возможно, хотел убедиться, что отец Соломон еще не нагнал их, а значит, есть время сделать свое грязное дело.

Он заманил сестру Валери в темноту и убил, а теперь хочет сделать то же самое с ней… Но ее так просто не возьмешь!

Бросив взгляд на красную луну, Валери подняла свое оружие. Увидела, как сверкнуло жаждущее крови лезвие. Она уже чуть отступила назад, чтобы всем своим весом усилить удар — но застыла на месте.

Она услышала голос — одновременно и мужской, и женский, и человеческий, и звериный. Рык дьявола.

И прозвучал он где-то далеко. Не здесь, не в переулке.

— О боже!.. Генри…

Он обернулся и увидел ее с занесенным ножом.

— Это нам не поможет, — поморщился Генри. — Лучше спрячь его обратно в свой сапожок, — сказал он, ослабляя напряжение улыбкой.

Валери смущенно вернула нож на место. И тут же в воздухе раскатился новый ужасающий рык. Теперь он раздавался гораздо ближе.

Облегчение длилось недолго. К Валери пришла новая чудовищная мысль.

— Генри, а когда ты в последний раз видел Питера?

Но кузнец не ответил, потому что увидел солдат, входящих в переулок.

— Ведьма сбежала! — крикнул кто-то из них.

Генри мгновенно повалил Валери в яму, полную голубых лепестков, и прыгнул следом. Их окутал цветочный аромат, и странной казалась его сладость в сочетании со страхом близкой смерти.

— Они уже в переулке! — шепнул Генри.

Их тела еще глубже погрузились в цветочную массу. Они могли бы прикасаться друг к другу — но не прикасались.

Однако в следующую секунду Валери почувствовала на своей талии руку Генри, увидела его предостерегающий взгляд. Ее дыхание участилось. Ладонь Генри соскользнула на ее бедро. Боже, что он делает?..

Она поняла это, когда Генри добрался до своей цели.

До ножа в ее сапоге.

— Извини, — запоздало произнес он и повернулся, готовясь отразить нападение.

Он всегда был благородным человеком.

Но Валери слишком хорошо понимала, что им не устоять против солдат. Это просто невозможно! Их скрутят через несколько мгновений… и все будет кончено.

И тут Генри обернулся к ней.

— Церковь!

Он был прав. Волк не может ступить на освященную землю, а отец Соломон должен с уважением отнестись к такому убежищу, он ведь и сам священник. Но туда надо еще добраться…

Генри несколько секунд лихорадочно размышлял, глядя на нож в своей руке.

Чуть позже солдаты отца Соломона разворошили лепестки, но никого не нашли. Лепестки кружились в воздухе над отброшенными в сторону деревянными крышками ям…

Валери с Генри мчались через площадь, понимая, что их заметит множество глаз. Но выбора не было.

И непонятно, как сквозь голоса солдат, обыскивавших село, сквозь топот копыт, сквозь крики жителей доносился шепот: «Валери, куда ты спешишь?»

Зловещий голос, смесь всех знакомых ей голосов. Сердце Валери билось чуть ли не в горле. Она все поняла. Волк вернулся за ней.

Она оглянулась на Генри, но тот ничего не слышал. Краем глаза Валери заметила нечто темное, то исчезавшее, то появлявшееся вновь, переносясь с крыши на крышу. Но всматриваться не хотелось.

Они уже видели впереди церковь. Но за их спинами гремели копыта и раздавались крики преследователей. Мимо просвистела стрела. Потом еще одна, ближе.

Валери обернулась…

…и закричала, видя, что прямо в нее летит стрела с серебряным наконечником, стрела, которая должна убить ее. Но в самый последний миг, когда Валери уже должна была почувствовать металл, вонзающийся в ее тело, стрела впилась в Генри. Он закрыл Валери собой.

Генри дернулся от удара, но он бежал так быстро, что по инерции сделал еще несколько шагов.

Стрела торчала из его левого плеча. Она не попала в сердце и, похоже, не задела легкое.

— Серебряный наконечник… Хорошо, что я не оборотень. Беги, Валери! Беги!

Он подтолкнул ее здоровой рукой.

Валери знала его всю жизнь и не догадывалась даже, как он добр, как благороден…

— Нет, Генри, я не могу тебя оставить.

Она оглянулась на приближавшихся солдат. Церковь была совсем рядом…

Валери закинула правую руку Генри себе на плечо, и они, скользя по мокрому снегу, одолели последний десяток ярдов. И в этот раз они так тесно прижимались друг к другу, что кровь Генри запачкала красный плащ Валери, который стал от этого намного темнее.

Они, пошатываясь, подошли к воротам храма, оставалось сделать всего два шага… но перед ними возник отец Соломон, закрывая проход на освященную землю.

— Мы требуем убежища! — бросила ему в лицо Валери.

— Прошу прощения, но вы не можете ничего требовать, — ответил отец Соломон голосом острым как бритва. — Вы пока что не на освященной земле.

Он протянул руку и схватился за стрелу, торчавшую из плеча Генри.

— А вот это — мое.

Он дернул стрелу, и она с чавканьем вырвалась из раны… похожий звук издает ложка, когда ею зачерпывают мякоть арбуза.

Скрипя зубами от жгучей боли, Генри пошатнулся и здоровой рукой схватился за пробитое плечо, пытаясь остановить хлынувшую кровь.

Валери вдруг захотелось заглянуть в его рану, понять, что же спрятано у Генри внутри, что заставляет его излучать такое добро. И вдруг в ее сознании как будто щелкнул замочек, к которому нашелся наконец-то ключ. Они с Генри могли бы прожить вместе долгую счастливую жизнь, теперь она это знала. И это было бы наилучшим выходом для всех.

Но тут она снова услышала шепот, и внутри как будто все оборвалось.

«Валери…»

Она обернулась. Да, это был Волк. Его глаза сияли, как две луны. А губы, влажные и черные, блестели.

Два мертвых солдата лежали у его ног.

Волк нависал над ней, как гигантский монумент. Он не шевелился, а исходящая от него сила завораживала.

Взгляд отца Соломона метнулся в небо, к кровавой луне, уже опускавшейся к горизонту, едва видимой за домами… Ее свет мерк.

Отец Соломон решительно схватил Валери за светлые волосы и дернул к себе так, что ее голова запрокинулась. Закрывшись девушкой, как щитом, он прижал к ее горлу острие меча.

— Надо тянуть время, до рассвета уже недолго, — прошептал он капитану. И тут же дерзко спросил у Волка: — Ты ведь хочешь, чтобы она осталась в живых?