Из Тьмы. Арка 4 - Добродел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прозвучавшей в словах силы могло хватить, дабы сломить сопротивление даже куда более стойкого человека, чем растерянная селянка, что и сама хотела выговориться и выплакаться. Поэтому Кая, всхлипывая и с трудом удерживая себя от того, чтобы зареветь, рассказала всё.
И про то, как полученные за дочерей деньги помогли пережить неурожай. И про бушевавший три года назад мор, что снова разрушил робкие надежды на нормальную жизнь и забрал у неё сыновей. И про наследника лорда этих земель, что милосердно хлестнул плетью смердку, прогневившую его своими просьбами и причитаниями, всего лишь по щеке, а не по глазам. Рассказала о прогрессирующем недуге мужа: Сон, из-за болей в ноге, повреждённой в давнем столкновении со страшным Демоническим Зверем, уже с трудом способен передвигаться; особенно лихо ему приходится в межсезонье. Наверное, только неопределённое отношение дочери не дало битой жизнью крестьянке уткнуться в её хрупкую грудь и разрыдаться.
— Они заплатят за твои страдания… мама, — словно бы даже предвкушающе произнесла юная брюнетка. — Я не могу возвратить погибших детей, но зато помогу избавиться от этого шрама и вернуть тебе молодость и красоту. Обещаю.
— Что ты, доча, какая красота? Я уже старая! — И уже шёпотом, в котором явственно читался испуг:
— Доченька, пожалуйста, ради светлых богов, не связывайся с лордом Хуго и его сыном! Они страшные люди!
— Не бойся, я страшнее, — мило, но вместе с тем зловеще улыбнулась Куроме.
Кая собиралась ещё раз предостеречь свою слишком самоуверенную девочку, но стоило встретиться с дочерью взглядами, как все заготовленные слова вылетели из головы. На мгновение ей почудилось, что она увидела в серых радужках, в сгущающихся сумерках ставших практически чёрными, пугающий фиолетовый отблеск, что заставил сердце сжаться. Не такой уж и крепкий уличный морозец будто бы многократно усилился, просквозив напуганную женщину до костей.
Мир перед глазами покачнулся. Кая приглушённо охнула и попятилась.
— Что? — брюнетка удивлённо взглянула на сделавшую шаг назад собеседницу. — О! Извини. Я не хотела тебя пугать.
После, пробурчав непонятное «чёртова Яцу!», девушка снова улыбнулась, но уже без былого флёра жути.
— Не нужно меня бояться, я не причиню тебе зла. Я помню, как мы расставались, и не сержусь на вас с отцом.
Дочь сделала шаг навстречу и осторожно погладила женщину по руке. На смену холодящему нутро страху пришло тёплое ощущение спокойствия и заботы.
— Куроме... доча... прости-и меня-я! — доселе сдерживаемые слёзы потоком хлынули из глаз.
Примечания:
Знаю, что мало, но сколько смог.
А.Н. — бечено.
"Не бойся, я страшнее" — а-а-а! Это просто слепящий вин!
Глава 5 часть 2
Деревенские, заинтересованные нежданным представлением, с любопытством взирали на происходящее, но близко не подходили. Немёртвый, выдав детям монеты, повинуясь моему мысленному приказу, встал рядом и, скорчив хмурую рожу, отпугивал даже самых отчаянных сплетниц, которые при всём желании могли лишь догадываться о сути разговора. Но при этом толпа не рассасывалась, а наоборот — постепенно прирастала.
«Демоновы зеваки! Им что, заняться нечем? Чего они сюда прутся?! Сдохнуть хотят?!» — стоило появиться раздражителю, затронувшему эмоциональную стабильность, коим выступила неожиданно для меня самой нашедшаяся мама (вернее то, как её потрепала жизнь и местные потерявшие берега господинчики) — как влияние тейгу, успешно сдерживаемое до настоящего времени, попыталось взять своё.
А тут ещё и скользящие по моей фигуре потоки внимания: предвкушающе пытливые (нужно всем-всем рассказать!), завистливые, жадные, неприязненные… Обострённый слух доносил ядовитые замечания местных кумушек...
Бесит!
Разумом я, конечно, понимал, что в силу специфики развития имперской убийцы и влияния тёмного артефакта наиболее ярко чувствую именно негатив. Если прислушаться, среди реплик селян неприязненной окажется меньшая часть. Однако чувства, подстёгнутые влиянием Яцуфусы, побуждали раздавить этих смертных червей, которые смеют злословить в мой адрес!
В голове даже появилось оправдание для массового убийства, что-де опасно оставлять свидетелей встречи с родительницей. Ха! Будто слухи среди землепашцев смогут доставить мне неприятности, даже дойди они до начальства или революционеров! Нашла имперская убийца родителей — и что? Я не собираюсь оставлять их здесь, значит, захватить заложников и попытаться меня шантажировать не получится (не то чтобы такая попытка увенчалась успехом и при наличии пленных). Оснований же для претензий со стороны, скажем, Сайкю моё желание обеспечить родичам приемлемую жизнь не даёт, как ни крути. Главу Отряда я — вернее, мои люди — посредством компромата и приличного количества взаимовыгодных, но не вполне легальных дел и вовсе держу за горло. Да и занимает он свою должность только благодаря купленной нами поддержке вышестоящих. Нет, он никуда не дёрнется. Таким образом, нет никакой обоснованной причины устраивать в деревне резню.
…Но хочется.
Тц, стоит уйти с глаз, пока раздражение не обернулось чем-то нехорошим, а то мне и так становится всё сложнее испускать теплоту и приязнь в сторону напуганной матери. Один раз желание убивать уже прорвалось наружу, и повторять ту же ошибку я совсем не желаю. Всё же деэмпатия в качестве основы берёт именно испытываемые в данный момент эмоции. Поэтому внушать доброжелательность, когда так и хочется поубивать местных сплетников, а после ме-едленно запытать семью ничтожной твари, которая зовёт себя лордом этих земель, чтобы затем, подняв в качестве куклы, заняться ей уже по-настоящему… сложно.
Потом! Не думать об этом, червь сдохнет, но позже!
— Хватит, пошли в дом, — произношу, с трудом подавив кровожадный порыв и продолжая бороться с желанием ударить импульсом КИ по сплетникам и сплетницам. — Не хочу, как цирковая зверушка, стоять посреди дороги, — я и без влияния Яцу не очень люблю, когда мои личные переживания становятся достоянием общественности и
