Таша (СИ) - Янышева Ольга

— Неа… — усмехнулась Вика, звонко целуя любимую кроху в щёку, вынуждая Русика нервничать, прежде чем договорить, — тут тридцати минутами не обойтись, да, солнышко? — Сделав круглые глаза, Вика посмотрела на Киру. — Там бабушка и дедушка столько подарков тебе передали! Да ещё и обед скоро… а, как мы знаем, детишечкам в обед отдыхать надо… часа три-четыре… — сестрёнка обронила, двигаясь к выходу, а меня, словно током прошибло, — Кира, ты у нас большая?

— Папа сказал: «Да».

— Нууу… тогда все пять…

Дверь за хихикающей блондинкой закрылась, а я испуганно вздрогнула, когда лиф моего купальника был моментально сорван.

— Что ты делаешь?! А если они вернуться?

Прикрыв руками грудь, которую Ящеров разглядывал, будто божество, смутилась, попав в плен его глаз и улыбки.

— Не вернуться. Твоя Вика — та ещё стерва, но знает, что задолжала мне…

— Я, по-твоему, плата?

— Нет, Машкова. Ты — моя расплата за терпение! А знала ли ты, Цветочек, что ожидание наказуемо? — Прижав меня к бортику бассейна, Ящеров властно приподнял мой подбородок двумя пальцами, пристально изучая каждую чёрточку лица.

— Я тебя не понимаю…

— Ты проиграла. Я возьму тебя прямо сейчас.

Сердце забилось у самого горла.

Пытаясь справиться со своим волнением, нервно прошептала:

— Ты говорил об условии… Я не просила…

— Твоё тело просит за тебя, Цветочек. — Руслан дотронулся большим пальцем внизу живота, где чёрной краской была сделана тату, всего лишь на секунду задержав на надписи взгляд, чтобы потом опалить меня их жаром, ощущаемым, словно живой. — Оно буквально умолят меня о ласке… разве ты не слышишь?

Во рту пересохло от поверхностного тяжёлого дыхания.

Рука мужчины медленно спустилась ниже, смещая оставшуюся часть купальника вниз, наконец, дотрагиваясь до клитора.

Судорожно сделав вздох, наклонила голову назад, когда шеи коснулись губы Ящерова, своей лаской срывающие мой протяжный стон.

— Бл@ть! Какая же ты горячая, Ташка… — захрипел Русик, окончательно освобождая и меня, и себя от остатков одежды.

— Руслан… — мысли разбегались без определения конечной точки прибытия, растворяясь в жарких объятьях любимого. Только расставить все точки над «i», было жизненно необходимо.

— Цветочек, раздвинь ножки, — прошептали губы до одури красивого брюнета, пока его руки всё делали за меня, не дожидаясь какого-либо отклика на свою просьбу.

— Русик… — Ящеров вздрогнул, от моего жалобного вскрика, когда его член медленно скользнул в меня, погружаясь полностью.

— Моя Наташа… глупый Цветочек… ты такая красивая…

С каждым новым поцелуем, с каждым мерным толчком узких мужских бёдер, с каждой страстной фразой я поднималась в небо. Будто и не было никакого бассейна, не было нас в воде: мы летели вверх, сквозь непреодолимое желание и жадную зависимость друг к другу.

Только моё сердце жалобно саднило, так и не дождавшись трёх заветных слов.

«Он любит меня! Я точно знаю!!!» — Отвечая со всей страстью любимому, одёрнула свою неугомонную женскую сущность, уверенная на сто процентов в чувствах любимого. — «Я ведь тоже не сказала!»

Низ живота пульсировал от нервной дрожи, которую будто вбивали в меня, не прекращая целовать с какой-то нездоровой одержимостью.

Медленно открыв глаза, попала в плен горящего взгляда мужчины, целовавшего меня с открытыми глазами, с маниакальной жаждой впитывая каждый мой стон, каждый вскрик.

Ящеров превратился в ненасытного хищника.

— Я люблю тебя… — Сложно сказать, кто выдохнул это признание первым, но, содрогаясь в оргазме, и я, и Русик застыли, как громом поражённые, услышав его, не испытывая никакого насыщения.

Голод между нами был буквально осязаем.

— Какая же ты балбеска, Цветочек.

Русик покачал головой, осторожно сажая меня на бортик бассейна, резким движением выбираясь из воды, хватая наши вещи одной рукой и уволакивая меня, полностью раздетую, другой рукой.

Существование соседнего помещения, оказавшегося тесной комнаткой, в центре которой стоял стол для массажа, а у стены — широкий кожаный диван, стало для меня полной неожиданностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Толкнув меня к последнему, Ящеров улыбнулся, забираясь сверху, хватая за правую кисть и притягивая её к себе:

— Что ж, любимая, раз мы, наконец, одновременно созрели для признаний, надеюсь, ты не будешь сейчас делать круглые глаза?

Внезапно, на моём пальце оказалось маленькое сияющее колечко, так похожее на то, что в далёком детстве подарил мне маленький мальчик Русик, играя в ролевую игру, исполняя роль жениха, что я шокировано заморгала глазами.

Кольцо пришлось впору.

У меня не было слов, чтобы что-то сказать. Хотелось плакать от счастья. Сердце удовлетворённо затихло, избавившись от внутренних терзаний, тело блаженствовало от удовлетворения и неги, а мозг просто отключился.

Накатившие эмоции оказались слишком яркими.

Руслан

— Наташа, только не плачь, — попросил я девушку, глаза которой сверкали от влаги, наливаясь слезами.

Нависнув над миниатюрной малышкой, тревожно разглядывал её лицо, переживая.

— Не буду, — дрожащим голосом произнесла Таша, обхватив ладонями моё лицо, покрывая его быстрыми лёгкими поцелуями, которых мне было мало.

Притянув девушку к себе, поймал её губы и углубил поцелуй. Казалось, я задыхаюсь не от нехватки воздуха в лёгких, а от любви к Машковой.

— Я люблю тебя, Цветочек…

— … а я тебя…

Оторвавшись от Машковой, со всей серьёзностью посмотрел ей прямо в глаза:

— Ты должна знать, что я больше не позволю тебе уйти… никогда… и никуда без меня! Я не утрирую и не шучу! Я — настоящий тиран!

— Я люблю тебя, мой тиран… и хочу всегда быть с тобой.

Пожар бурлил в крови. Голод затмевал разум, а ножки красивой смуглой женщины были так, кстати, разведены, что не воспользоваться этим было просто грех!

Из груди Таши вырвался томный стон, и я довольно улыбнулся, наклоняясь к левому соску любимой, облизывая и посасывая твёрдую горошинку губами, срывая очередную порцию хриплых вскриков, с жадностью всматриваясь в каждый жест, в каждое движение нежной невесты, обезумевшей от желания.

— Ещё…

— Цветочек, кончи для меня… — отстранившись от Наташи, стал жёстче вбиваться в податливое открытое тело красавицы с медовыми глазами, большим пальцем проводя по завитушкам тату, медленно спускаясь к набухшему клитору Машковой, в тот же миг, чувствуя членом, как стенки влагалища тесно обхватили ствол, словно пульсируя.

Стараясь усилить наступившую разрядку малышки, я продолжал обработку клитора даже в момент наступившего оргазма, не позволяя вырваться девушке из моих рук, крепко сжимая ее бедра.

— Боже, что ты делаешь! Я сейчас потеряю сознание или сойду с ума! — протяжно застонала Таша, выгибаясь навстречу члену, позволяя ему входить ещё глубже.

Я чувствовал передел, имя которому — матка.

— Ты мне задолжала бессонные ночи и детские крики, детка… — навалившись на Машкову, сделал ещё один рывок, кончая внутри влажной киски.

— О, Господи!

— Торжественно заверяю, что ты, Машкова Наталья, выполнила свою клятву! — Не к месту усмехнулся я, продолжая извергаться в тёплую, манящую девушку, целуя шею, скулы и носик блаженно улыбающейся Таши.

— Я рада, — глубоко вздохнув, девушка прикрыла глаза, разглядывая меня из-под ресниц. — Ящеров… ты не представляешь, как меня терзала совесть…

Хихикнув, моя зараза повернулась боком, уткнувшись лицом в спинку дивана, приглушая звук смеха.

— Поднимайся, бессовестная. Доверие доверием, но свою дочь я хочу укладывать сам.

Пока мы натягивали халаты, которые висели в комнатке для массажа ещё неделю назад, наконец, пригодившись, дурачились, не прекращая друг друга касаться и поглаживать руками, прерываясь только на то, чтобы поцеловаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поднявшись в детскую, застыли в дверях, разглядывая спящую в ней девочку и Викторию, зыкнувшую на меня, словно строгая учительница: