Объятия незнакомца - Шелли Такер

– Хотите сказать, что не можете узнать свою родную сестру? – прошипел Гайан.

– Я хочу сказать, что не могу как следует рассмотреть ее, – ответил Арман. Он снова покрутил линзу. – Подождите немного. Может быть, она.

Точно она. Он должен спасти ее. От англичанина, от Шабо с его подручными.

Сердце больно колотилось в груди. Стиснув в ладони трубу, Арман рассматривал похитителя. Он совсем иначе представлял себе д'Авенанта. Воображение рисовало ему то громилу со смуглой разбойничьей рожей, то какого-нибудь негодяя, вроде Холкрофта, с пустым, холодным взглядом.

Но этот парень имел вполне мирную наружность. Пока д'Авенант расплачивался с кучером, Арман успел разглядеть его красивые тонкие, вполне аристократические черты. С элегантным кожаным саквояжем в руке и в дорожном одеянии он всем своим видом являл превосходный образец путешествующего дворянина. Англичанин окинул площадь острым, внимательным взглядом, лишь на доли секунды задержав его на толпе, собравшейся у фонтана, а затем взял Мари под руку. Этот фамильярный жест привел пустой желудок Армана в полное негодование.

– А он выглядит точно так, как мне его описывали, – вкрадчиво сообщил Холкрофт, разглядывая д'Авенанта в свою подзорную трубу.

– Ле Бон, – прозвучал требовательный голос Шабо, – так мы нашли то, что искали? А?

Арман пожал плечами.

– Эти двое скорее похожи на молодоженов, справляющих свой медовый месяц, – пробормотал он.

Сказанное вдруг потрясло его.

А ведь Мари не пытается бежать! Она не протестует против его фамильярного обращения. Она даже улыбается д'Авенанту, с полным доверием подает ему руку.

Единственное, что мог сейчас сделать Арман, это подавить рвущиеся из него возгласы изумленного негодования. Проклятье! Что за игру ведет этот мерзавец с его сестрой?

И как удалось ему превратить пылкую, независимую Мари в это кроткое создание с нежным взглядом и очаровательной улыбкой? Черт! Страдает она беспамятством или нет, он пока не знает, но зато видит, что его разумная, упрямая сестра, всю жизнь просидевшая в деревне и корпевшая над пробирками, превратилась в удивительную, потрясающую женщину.

Арман боялся даже предположить, каким образом произошла в ней эта чудесная перемена. Ведь она так наивна. Она совсем не знает мужчин и легко может стать жертвой проходимца. Он стиснул зубы, чувствуя непреодолимое желание немедленно пристрелить негодяя.

Увы, Шабо не позволил ему взять оружие.

Но он тут же напомнил себе, что должен действовать очень и очень осторожно. Один неверный шаг – и он погубит и себя и ее.

– Кем бы они ни были, – заметил Холкрофт, – но они вошли в гостиницу.

– Прекрасно, – сказал Шабо. – Ле Бон, я предлагаю вам прогуляться туда и посмотреть на эту женщину вблизи. Если это ваша сестра, поговорите с ней, убедите поехать с вами. Я даю вам двадцать минут. – Он сделал знак своим людям. – Если через двадцать минут вы не выйдете оттуда, то войдем мы.

Десяток одетых в гражданскую одежду солдат, под плащами и шинелями которых были спрятаны мушкеты, один за другим незаметно переместились со своих позиций на площади и у фонтана к зданию гостиницы.

– Шабо, – сказал Арман, стараясь говорить как можно спокойнее. – Мне помнится, вы говорили, что стрельбы не будет. Я полагал, вы берете с собой этих людей только в качестве последнего средства.

– Так оно и есть.

– Мы вовсе не желаем, чтобы дама пострадала, – заверил его Гайан.

Холкрофт проверил свою пистоль:

– Однако ее спутник – это совсем другая статья.

В его словах слышалось холодное нетерпение. Этот негодяй не моргнув глазом пристрелит любого, кто встанет на его пути, подумал Арман. За последние два дня Арман в полной мере осознал всю низость его мотивов: этот прирожденный убийца, чьим любимым развлечением была охота, единственной достойной своих талантов добычей считал человеческую жизнь.

Выдавив из себя улыбку, Арман вернул Шабо подзорную трубу.

– Надеюсь, хоть в спину-то вы стрелять не станете?

– Что вы хотите этим сказать?

– Да нет, ничего.

Арман поднялся. Холодная, липкая дрожь предчувствия пробежала по его телу. Пуля, на которой начертано его имя, уже заготовлена.

– Ле Бон, не забудьте. – Шабо украдкой вытащил свое оружие. – Двадцать минут.

Глава 14

Напряженный, натянутый как струна, Макс быстрым взглядом оглядел заполненный людьми трактир. Одной рукой он держал локоть Мари, другой сжимал ручку кожаного саквояжа, набитого оружием.

Их встретили дым дешевого табака, смешанный с запахом жареного барашка, взрывы хохота и звонкие возгласы!

В этот час большинство столов были заняты: путешественники, лавочники, ремесленники и подмастерья распивали вино и эль, судача о местных новостях.

Огромная каменная печь занимала стену напротив входа. Двое мужчин, поднявшись из-за стола у дальнего ее конца, высыпали на стол мелочь. Туда-то Макс и повел Мари: вокруг изогнутой U-образной стойки, за которой на высоких табуретах сидели посетители и которая делила обширное помещение трактира на две половины.

Из женщин Мари здесь была чуть ли не единственной. Он понимал, что она неминуемо будет привлекать к себе внимание. Но в комнату уже вползали сумерки, а убогие свечные огарки были единственным источником света, так как печь в это время года уже не топилась. Освободившийся стол располагался в самом темном углу. Если даже кто-то и вспомнит, что они были здесь, он не сможет описать ее внешность.

– Присаживайся, дорогая. – Он выдвинул для нее стул. – Подожди, я посмотрю, чем нас тут могут угостить. Пожалуйста, ни в коем случае не снимай капюшон, по крайней мере, пока я не вернусь. – С этими словами он поставил свой саквояж на соседний стул.

Она кивнула и села.

– Мы останемся здесь на ночь?

– Нет, только перекусим и возьмем лошадей. Мне думается, будет лучше, если мы устроимся на ночлег где-нибудь подальше от Парижа.

– Хорошо, – она сонно вздохнула, удовлетворившись этим объяснением и не спрашивая больше ни о чем.

Доверяя ему.

Он почувствовал, как теплая волна нежности всколыхнулась у него в груди, но он подавил ее. Отсюда они поедут на восток, на Алькон, и через девять дней будут на бретонском побережье.

Через девять дней.

Сколько бы ни напоминал он себе об этом, но из головы не выходили слова, которые она недавно прошептала ему. Я вспомнила, что значит любить тебя. Комок подкатил к горлу. Он наклонился и, взяв в ладонь ее подбородок, нежно провел пальцем по ямочке. Этим утром, покидая ее постель, он твердо решил для себя, что никогда больше не даст выхода своим чувствам, – запрет их как запер бы в сейф самые дорогие ценности. Чтобы не причинить ей боли. Они будут двигаться на восток – час за часом, день за днем, он доведет себя и ее до изнеможения, так что помышлять по ночам о чем-либо другом, кроме как о сне, у них просто не останется сил.