Приют на свалке - Алена Даркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы о чем? — не понял Левицкий.
— Не следовало просить меня о сигнализации при них, — объяснил он.
— Вы что, моих ребят подозреваете? — грозно сдвинул брови Марк.
— Господин майор, подумайте сами, — старик смотрел на него с грустью, — разве дети решатся на такое серьезное преступление, если у них нет прикрытия? Если кто-то не убедит их: не бойтесь, вы под моей защитой, вас не найдут.
— А может, это воспитатели, — парировал Левицкий.
— Марк, — укоризненно покачал головой сяньшень. — Вы мадам Байи заподозрили или Аревик Ашотовну? Большинство из наших воспитателей не способны противостоять вам. Или вы меня подозреваете?
Марк устало махнул рукой, задумчиво посмотрел в сторону.
— Я не хочу об этом думать, — наконец выговорил он. — Не хочу думать, что кто-то из моих лейтенантов ворует еду… Но если сегодня ночью, несмотря на сигнализацию, ворам удастся что-то украсть… я буду вынужден признать, что вы правы. Пойдемте на построение, сяньшень.
Вчера вечером Тимо приказал Нарэку переговорить со своими друзьями. Ара так и не понял, почему главарь не стал со всеми разговаривать сам, но решил, что надо быть осторожней.
По дороге в спортзал он будто случайно подошел к Мосе.
— Как наряд? — поинтересовался он с сочувствием.
— Нормально, — Моисей устало потер покрасневшие глаза. — Лучше наряд, чем когда по морде бьют.
— Не знаю. По мне, так что от голода сдохнуть, что к хищнику в пасть — одно другого не легче, — он быстро огляделся по сторонам, сказал на ухо. — А ты не хочешь, чтобы мы здесь банду сохранили. Мы бы тогда…
— Нет, — Мося сдвинул брови.
— А что так? — продолжал уговаривать Нарэк. — Неужели лучше перед Тендхаром пресмыкаться? Ты подумай…
— Нет, — повторил Моисей. — Ара, я в жизни уже многое попробовал. В семье жил, по подъездам скитался, в банде под Лифтером ходил… Хочу попробовать в город вернуться. Все только и говорят, что у Жманца скоро второй ребенок родится, и он квартиру получит. А если он получит, значит, и мы можем. Я хочу попробовать.
Нарэк открыл рот, чтобы возразить что-то, но заметил прищуренный взгляд старшего лейтенанта Аскестада и отстал от Моси. После сегодняшней ночи лучше не привлекать к себе внимание.
В спортзале построились по классам, но царило необычайное оживление — разговаривали только об Эрике. Когда майор вошел в спортзал, воспитанники притихли.
Левицкий окинул взглядом подопечных и почувствовал, что сегодня невозможно провести обычное построение. Дети замерили в волнении.
— Думаю, новости уже все знают? — начал он.
— Так точно, — пронесся разноголосый выдох.
— Я подумал, — Марк потер лоб. — Наверно, стоит помолиться за Алсу. Кто хочет?
— Можно я? — руку подняла Карангело.
Марк кивнул, и она вышла вперед. Он поискал глазами Клео, но не нашел. "Куда она делась?" Тут же одернул себя: "О девчонке не думать!"
— Дорогой Господь, — Александра молилась спокойно и проникновенно. — Благослови Алсу в эти минуты. Пусть роды пройдут благополучно, и ребенок родится здоровым и крепким…
Она еще не завершила молитву, как дверь распахнулась. В зал ворвался Эрик. Растерянно оглядел притихших воспитанников.
— Что? — спросил Левицкий.
— Сын. Все хорошо! — расцвел лейтенант.
— Ура! — крикнул Зверев. Все подхватили:
— Ура! — кто прыгал, кто смеялся и аплодировал, некоторые начали пританцовывать.
— Смирно! — гаркнул Марк через минуту. Воспитанники мгновенно угомонились. — Сегодня до обеда все по-прежнему расписанию. В обед отметим рождение малыша. В воскресение Эрик пойдет на ярмарку и сообщит о пополнении. После этого устроим проводы. Пока готовим подарки. Ясно?
— Так точно, — голоса детей слились в один.
— Разойтись!
Дети одобрительно загудели и помчались к Эрику. Через минуту лейтенанта подбрасывали к потолку. Марк стоял в стороне. Глядя на их радость, в его душе тоже что-то теплилось. Но он уже давно разучился так искренно выражать чувства. Может, это и плохо. "Куда же делась Клео?"
Словно услышав его, девушка появилась в дверях — счастливая, сияющая. Мельком глянула на майора и отвернулась. То же маленькое черное платье. При виде тоненькой спины, Марк тут же забыл о твердом намерении не обращать на нее внимания. Он с трудом проглотил ком в горле. "Почему ушла утром? Смущалась? Или я виноват? Надо бы поговорить с ней, но не сейчас. Позже. Без свидетелей".
— Витька! — с гневным криком Ира вбегает в детскую, но он предусмотрительно прячется под кровать. Здесь она его не достанет — руки коротки. Однако сестра, встав на колени, все-таки предпринимает бесполезные попытки: тянется, краснеет от натуги. Каштановые, как у отца волосы, скользят по полу. Витька на всякий случай вжимается в стену, показывая язык:
— Не достанешь!
— Достану! — зло кряхтит Ирка. — Не сейчас, так потом. Вечно не просидишь тут.
Он слышит, как открывается дверь.
— И что у вас тут происходит? — в голосе отца веселое любопытство.
Ирина тут же вскакивает, теперь видны только тонкие лодыжки. Так и хочется дернуть, чтобы она упала…
— Папа! — Ира задыхается от возмущения. — Ну сколько можно? Он опять испоганил мои краски!
— Ну-ну, не стоит так шуметь, теперь в поле зрения появились клетчатые тапочки отца. — Я куплю тебе новые.
— Но у нас нет на это еды, — всхлипывает сестра.
— Почему же? — теперь тапочки и босые ступни стоят близко-близко, наверно, отец ее обнимает. — Мы отложили еду на новые брюки Виктору, теперь придется ему ходить в старых.
— Нет! — вскрикивает он обиженно и как хищник вылетает из-под кровати. — Это несправедливо! — кричит он, на всякий случай не подходя близко к сестре. — За эту еду можно шесть пачек красок купить, — горестно восклицает он.
— Вот и купим шесть, — отец прячет улыбку. — Вдруг ты еще раз вздумаешь испортить сестре жизнь?
— Папа! — от обиды он готов расплакаться.
— А что мне еще остается делать, чтобы научить тебя не трогать чужие вещи? Оставить без еды?
Витька понуро опускает голову:
— Не надо… я же просто порисовать хотел!
— Порисовать он хотел! — возмущается Ира. — Всыпать ему надо, чтобы запомнил!
Отец ласково удерживает ее от расправы…
Вечером Виктор слышит, как мама увещевает отца на кухне:
— Ну, это уж слишком. Подумаешь, краски! Потерпит без них.
— Дело принципа, — голос отца становится жестче. — Его надо научить, что чужая собственность неприкосновенна!
Витька автоматически вытер со щеки неизвестно откуда набежавшие слезы. Тогда казалось, что это самый несчастный день в его жизни. Теперь он бы отдал все, чтобы вернуться туда. Теперь он бы на колени перед сестрой встал, чтобы она простила, и никаких брюк покупать не надо. Пусть бы папа выпорол, пусть мама лишила бы сладкой воды перед сном, а сестра натрепала бы уши. Он бы все, что угодно вытерпел, только чтобы все осталось как прежде. Чтобы, просыпаясь, он мог видеть потолок в своей комнате, а не дебильное лицо майора…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});