Посланник - Анатолий Анатольевич Подшивалов

дежурное отделение с винтовками в руках. Но оказалось, что тревога – ложная, эти выстрелы – сигнал курьера, который доставил мне почту из Джибути: три пакета, большой, средний и маленький. Сначала открыл маленький, там были ответы на вопросы, правильные, то есть Medicine, Donon, Grenade. Повезло немцу – вот ему и подарок на Новый год. Но, самое главное, Агеев уже неделю как в Швейцарии.

Второй пакет был от фон Штакельберга, оставленный им русскому госпиталю, сгрузившемуся в Джибути, – посмотрел на дату. Штакельберг написал его перед отправкой пришедшего за ним каравана, девять дней назад. Штабс-капитан писал, что его отряд пострадал от дизентерии, причем один из его солдат умер и был похоронен на католическом кладбище, правда, погребальную службу совершил православный батюшка, прибывший с госпиталем. Госпиталь собирается добираться до Харара самостоятельно, закупив мулов, французы на этот раз стали сговорчивее, особенно когда начальник госпиталя обвинил консула в смерти русского солдата, умершего от инфекционной болезни, то сразу же паровоз стал ежедневно доставлять цистерну воды, правда за деньги, ни сантима жадные французы не сбросили, как их ни обхаживал интендант Титов.

Штакельберг писал, что компания «Мессаджери» запретила им гонять мулов за питьевой водой к источнику из-за того, что они забирали много воды, а животные топтали и грязнили землю вокруг. Без воды за неделю погибли половина мулов и все оставленные лошади. Люди были вынуждены закупать воду у местных жителей, после чего началась вспышка дизентерии – кто-то попил воды прямо из бурдюка или колодца, не прокипятив ее. В результате весь отряд свалился с дизентерией и одним из первых – доктор и фельдшер, которые ухаживали за больными и не могли помыть руки (воды хватало только для питья людям, и мулы получали четверть ведра в сутки). «Что ж они спиртом рук не могли протереть, там же его три ведерные жестянки оставалось», – подумал я, удивившись беспечности эскулапов.

Меньше больных было среди добровольцев – всего двое легких. Узнав о болезни, они опять перешли на свою готовку и избежали распространения болезни. Хорошо еще, что прибыли военные медики, так могли погибнуть еще двое-трое тяжелых больных из артиллеристов, их барон пока в госпитале оставил, а остальные его люди погрузили имущество на верблюдов и завтра выходят в Харар. Людей тоже посадят на верблюдов и оставшихся мулов, так как многие еще слабы после болезни. С отрядом отправили, кроме наших медиков, еще и двух фельдшеров из госпиталя. Мою шифровку генералу Обручеву Штакельберг отправил сразу после прихода каравана и просил сообщить начальника госпиталя, тоже шифровкой, начальнику ВМА для передачи генералу Обручеву, о состоянии оставшегося отряда.

В третьем пакете были письма для меня от управляющего заводом и от Лизы.

Управляющий писал, что все на заводе идет хорошо, сбыт ТНТ и СЦ только растет, на новом заводе завершают строительство городка для рабочих и домиков для руководящего персонала, за зиму их отделают, и они будут готовы, узкоколейка от станции работает, подвозит стройматериалы и оборудование прямо на стройку. Цеха продолжают готовить к выпуску препарата, монтируют оборудование и продолжают завоз сырья. Планируемое время пуска новых заводов – март – апрель. Братья Черновы с Урала сообщили, что продолжают работы по некорродирующей стали и, видимо, уже близки к успеху. Готовы прислать первые листы проката такой стали под новый реактор, в счет моего роялти. Спрашивали, как там их рудознатцы: нашли что-нибудь?

Химики передали новый противотуберкулезный препарат в Академию, и там уже начались его испытания. Там же продолжаются испытания препарата СЦ-лонг длительного действия против грамотрицательной флоры.

Потом распечатал письмо от Лизы, она сообщала, что у нее все в порядке, учится. Вышла статья по микробиологии СЦ и ПАСК, наделала шума. Илья Ильич писал, что многие приезжали проверить, правда ли это, что ПАСК останавливает рост микобактерий туберкулеза. Спрашивали, где его можно приобрести, и тогда он давал адрес Лизы в Цюрихе, а оттуда она сообщала на завод. Что было дальше, она не знает.

Пока читал письма, начало темнеть, пришлось зажечь свечу. Потом пришел Нечипоренко и сказал, что все готово. Решили устроиться на крыше, прямо под открытым небом. Притащили большой стол, лавки, которые покрыли коврами. Только оделись потеплее, ночи стали холодные, вот тебе и Африка. Как-то проверял караулы, а караульные зубами дробь выбивают – бурки с собой взяли не все, хорошо, если десяток найдется. Пришлось устроить колхоз, и я велел выдавать караульным бурки, обобществив их, впрочем, господ офицеров не тронул. Запасливый Артамонов взял, отправляясь в пустыню, плед для меня, а себе – свою «шинелку»-скатку, несмотря на насмешки унтеров. Остальные укрывались кошмами, на которых раньше сидели, а теперь в качестве подстилки использовали ковры. Зашел к Шлоссеру, поздравил его с освобождением, вручил его же серебряный портсигар и портмоне. На его вопрос: «А где блокнот?» ответил:

– Казаков интересовали только ценные вещи, а блокнот они, скорее всего, там же и бросили, на месте боя. Трофеи складывали в одну кучу, где я потом и увидел вещи явно европейского происхождения, а, когда вас подобрали, понял, что портсигар и бумажник – ваши. А то, что не отдал сразу, так это, чтобы не было искушения сбежать, когда дошли до людей, кому вы без денег нужны?

– Да, все деньги целы, – с удивлением сказал Шлоссер, заглянув внутрь портмоне.

– Только не спешите к Абу-Салеху, скоро от него приедут люди, с ними вам безопаснее будет возвращаться. А теперь нам пора идти встречать Новый год по русскому календарю. Рождество мы праздновали вместе с абиссинцами, только оно у нас менее шумное, и через неделю наступает новый год, а абиссинцы празднуют Новый год в сентябре, как когда-то и на Руси было, пока царь Петр не ввел у нас европейские обычаи. Так что приглашаю вас уже не пленником, а гостем, на наш праздник.

Мы с полковником поднялись наверх, где уже все собрались возле стола, чарки были налиты, на столе лежали фрукты, хлеб, и вот внесли горячий шашлык на шампурах. Я поднял чарку и поблагодарил своих соратников за службу, пожелав им здоровыми вернуться домой. Все выпили разведенного спирту и принялись было закусывать, но Нечипоренко, дождавшись, пока все заели спиртное, велел внести котел с рисом. Пока все переглядывались, а чем же есть, молодые казаки всем поставили миски и подъесаул произнес, что господин посол всем сделал подарок, заказав серебряные ложки на память о нашем походе, и стал их раздавать. Ложки всем понравились и тут же стали раскладывать рис и есть его этими самыми ложками.

Нечипоренко