Исповедь Мотылька - Айя Субботина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Диана, я не готов сейчас пообещать тебе, что спустя три месяца или полгода, или год наших отношений, я поведу тебя в ЗАГС. Не потому что не рассматриваю такой вариант в принципе, а просто потому что слишком мало тебя знаю. Нам хорошо вместе, но это слишком мало для брака. Прости, но я не из тех мужчин, которые готовы жениться спустя три свидания. Я однажды уже был женат и знаю, чего хочу от брака, у меня нет с этим проблем. Но мне нужно время, чтобы понять, та ли женщина рядом со мной.
Она недовольно поджимает губы, но спустя пару секунд, все-таки согласно кивает. Я бы очень удивился, если бы при всей своей расчетливости, она вдруг заявила, что правда ждала от меня кольцо и приклоненное колено.
— И ты не исключаешь возможность, что спустя три месяца или полгода, может оказаться, что я — не та женщина? — закономерный вопрос.
— Нет, не исключаю. Не все отношения заканчиваются браком.
Еще один сдержанный, вынуждено согласный кивок.
Диана отворачивается к окну и больше не произносит ни звука. Когда возвращается водитель, так же молча берет кофе и нарушает молчание только чтобы еще раз напомнить свой адрес, хотя он и так его знает.
Я понимаю, что от меня ждали что-то другое. Все эти две недели она строила планы на наше общее будущее, хотя лично для меня это дикость — мы ведь почти не знаем друг друга. Сексуальная совместимость и наличие общих тем для разговора — то отличный старт, но фундамент отношений строится на другом, и это совсем не про минет.
— Зайдешь? — предлагает Диана, когда мы притормаживаем около ее дома.
Неожиданно. Я был уверен, что после демонстративной сцены молчания она выскочит из машины, громко хлопнет дверью и на этом наше недолгое, хоть и приятное общение, закончится. Но Это не первый раз, когда Диана ломает мои закостенелые шаблоны о женщинах.
— Мне нужно в офис, ты же помнишь.
Перед самым вылетом позвонила моя умница-помощница и вывалила мне на голову целый ворох проблем, которые без моего личного участия никак не решить. Съездил, называется, в отпуск.
— Тогда жду тебя на ужин, — улыбается Диана, и пока водитель переносит ее чемоданы, вытаскивает меня из машины просто чтобы обнять и прижаться, как будто мы встретились после долгой разлуки, а не провели вместе отпуск. — Приготовлю что-то абсолютно не романтическое.
— Неужели жареную картошку и бутерброды с докторской колбасой? — подыгрываю ее внезапной смене настроения.
— И специально для тебя откопаю кильку, — хихикает как девчонка.
Есть в этой женщине что-то от хамелеона.
— Прости, — уже еле слышно, куда-то как будто нарочно мне в подмышку, шепчет она, и я чувствую, как ее длинные острые ногти впиваются мне в спину через рубашку, — я просто не хочу быть «одной_из». Но торопить тебя больше не буду.
— Пусть идет как идет. — На этот раз я говорю именно то, что она хочет услышать — предложение не форсировать, в котором есть намек на продолжение.
Но когда, наконец, остаюсь один в машине и первым делом звоню в офис, чтобы предупредить о своем приезде (как порядочный «муж» — предупреждаю жену заранее) и мы останавливаемся на светофоре, напротив маленького кафе на площадке торгового центра, я замечаю за столиком знакомую фигуру.
Ви.
Мой мозг словно с разбегу налетает на бетонное заграждение и не срабатывает ни одна подушка безопасности.
Она сидит там с парнем. С каким-то здоровым лбом с идиотской прической, в модных драных джинсах и футболке, из которой торчат тонкие как спички руки, как будто этот шнурок не держал в них ничего, тяжелее собственного члена. Ви что-то говорит, активно жестикулируя, улыбается хорошо знакомой мне улыбкой, от которой мои собственные губы расползались до ушей вообще без участия мозга. И в этот момент шнурок тянет к ней грабли, каким-то до противного заученным движением притрагиваясь к ее волосам у виска.
— Саша… ну-ка…
Водитель вопросительно смотрит на меня в зеркало заднего вида, а я тупо не могу разобраться с собственной башкой. Секунду назад хотел просто тупо оторвать долговязому дрищу его поганые руки, а сейчас вдруг вспомнил, что прошло до черта много времени с тех пор, как мы с пуговицей хоть как-то контактировали. И инициатором этой тишины был я. Будет очень тупо вот так внезапно свалиться ей на голову с претензиями а ля «Я тебе почти как отец и мне не нравится этот чувак».
— Олег Игоревич? — все еще ждет моей реакции водитель.
Долговязый лохматый придурок отодвигается от Ви, потому что им приносят заказ — кажется, сок и какие-то сладости. Эвелина тут же хватается за ложку, чтобы сковырнуть белоснежную кремовую шапку на чем-то, что похоже на треугольник домашнего торта.
Она выглядит абсолютно довольной.
Живой и веселой.
Может, лохматое чучело не такой уж и придурок? Как там? «Неформал с богатым внутренним миром и расстроенной гитарой».
А, проклятье. Еще еще не хватало вспомнить Пашкину любимую цитату, которой он любил клеить разных легковерных дур.
— В офис. — Отворачиваюсь от окна и напоминаю себе, что решение перевести наши с Ви отношения в официально-формальную плоскость было целиком и полностью моим.
Глава тридцатая: Эвелина
Я знала, что что-то не так с тем тортом, которым меня угощал Стёпа.
Уже через час у меня появилась горечь во рту, а ближе к вечеру появились ужасные рези в животе, от которых мое тело превратилось в, прости господи, шланг. Меня рвало и выворачивало наизнанку так сильно, что в какой-то момент я поверила, что не доживу до утра и позвонила маме.
Она примчалась через час. Вместе с «Неотложкой».
А еще через час меня оформили в токсикологическое отделение с диагнозом «острое пищевое отравление». И до самого утра я чувствовала себя подопытной амебой, в которую вливали, кажется, абсолютно все, что просто попадется под руку.
Заснула только когда на часах было около шести утра и проспала до самой темноты, открывая глаза только чтобы сходить в туалет и принять лекарства.
Более-менее осознанное понимание происходящего вернулось ко мне только к вечеру следующего дня, когда в моем животе закончил гастролировать «танцевальный коллектив с саблями».
— У тебя всегда был слабый желудок, — говорит мама, поглаживая меня по волосам совсем как в детстве, когда я болела и просила положить ладонь мне на голову. Удивительно, но ее руки всегда были прохладнее
