Страж феникса - Лоуренс Еп

стало не по себе. Феникс повернул голову к Тому. От его взгляда у мальчика по спине пробежал холодок.

– Что с тобой? – спросил Том.

Феникс посмотрел на госпожу Ли. Потом, едва переставляя лапки, подполз к столику, на котором лежала открытая книга – один из многочисленных медицинских справочников.

– Мама, я хочу тебе что-то сказать.

– Говори, конечно!

Птица поддела клювом обложку книги и захлопнула её.

– Я хочу сказать всей семье.

Птенец был серьёзен.

– Сидни, – попросил Том, – пожалуйста, сходите в подвал. Позовите обезьяну, Мистраль и Ринга Нека.

Он сам поднялся на чердак, где господин Ху был занят инвентаризацией. Услышав, в чём дело, тигр отложил блокнот.

– Мы с госпожой Ли ожидали чего-то подобного ещё с тех пор, как ему стало нехорошо во дворце. Но феникс сам должен сказать нам своё слово.

Ступая мягкими лапами, Страж неслышно спустился вниз, сопровождаемый учеником. Остальные уже собрались в комнате. Двое драконов занимали почти всё свободное пространство. Обезьяна нашла себе местечко сверху на шкафу, Сидни уселся на столике рядом с фениксом.

Когда Том и господин Ху заняли места рядом с Жэв и госпожой Ли, феникс приподнял голову. В его взгляде читались печаль и смирение, но он не произносил ни слова. Лишь слёзы ручьём лились из его глаз. Господин Ху вынул из нагрудного кармана носовой платок и протянул его птице. Феникс приложил глаза к платку – сначала один, потом другой – и, утерев слёзы, собрался с духом.

– Больше всего на свете я мечтал, чтобы у меня была семья… – начал он.

– И она у тебя есть! – закивал Сидни.

– Самое страшное для меня – это разлука с вами…

– Мы ни за что не расстанемся! – заверил Том.

– К сожалению, это неизбежно… – прошептал феникс.

– Тебе больше ничего не грозит, – стала успокаивать его Жэв.

Птенец грустно покачал головой. Хохолок из перьев у него на макушке качнулся туда-сюда.

– Да, Ваттен мёртв. Но я вместе с прабабушкой смотрел телевизор. Люди и сейчас продолжают убивать друг друга. Я пробудился слишком рано. Мир не готов к моему появлению.

– Дай миру время! – попросил Том.

Феникс заглянул ему в глаза:

– Мама, ты хочешь, чтобы я сделал мир во всём мире?

Том сглотнул:

– Нет. Конечно, нет.

Феникс медленно провёл по столешнице когтями:

– Мира нет. Его нет в сердцах, даже в моей семье. Когда тётушка задумала недоброе во дворце, мне стало так больно…

Мистраль смущённо переступила лапами:

– Мы с королём уладили наши разногласия.

Птица уставилась в потухший телевизор:

– Гнев и ненависть повсюду. С каждым днём моя боль сильнее.

– Станет ещё горше, когда повзрослеешь, – вздохнула госпожа Ли. – Чем старше ты будешь становиться, тем острее будешь чувствовать. Рано или поздно…

– …Боль станет невыносимой, – закончил за неё феникс.

– Что ты собираешься делать? – дрожащим голосом спросил Том.

– Я… думаю, мне лучше снова вернуться в яйцо.

Том будто снова перенёсся в тот день, когда погибла бабушка. Точнее, тогда он так думал. В тот день мир для него рухнул. А сейчас его мир рухнул опять. Страдания феникса были для него как нож в сердце, но снова потерять навек самое дорогое…

– Я не отпущу тебя!

– Прошу, мама, не смотри на меня так!

Том кинулся к господину Ху:

– Скажите ему, что нельзя так поступать!

Страж подал птенцу носовой платок, тот снова утёр слёзы.

– Боюсь, решение было неизбежным, – обратился Страж к фениксу, – но вы должны были принять его самостоятельно. Мне лишь не было известно, как скоро это случится.

Его слова были разумны, но в голосе была горечь.

– Ты что, больше не любишь нас? – спросила Жэв.

Феникс дотянулся до её плеча, пернатой щекой прижался к её лицу.

– Люблю. Потому и хочу уйти.

Госпожа Ли тяжело вздохнула.

– Пришло время нам обратиться к разуму, а не к сердцу.

– Дедушка и прабабушка правы, – согласился феникс. – Мы все понимаем, что так надо.

У Тома возникло странное чувство, будто он поменялся с ребёнком местами. Феникс говорил как родитель, как взрослый.

Жэв, всхлипывая, повернулась к нему:

– Не пускай его, тебя он послушает!

Мальчик не мог пошевелиться, будто силы разом покинули его. Но он как никогда был уверен, что знает правильный ответ.

– Не могу.

При этих его словах феникс свободно взмахнул крыльями и взлетел в воздух.

– Спасибо, мама! Я знал, что ты поймёшь.

Жэв не выдержала и зарыдала:

– Ну почему, Том? Нельзя же всё время поступать правильно! Хоть один раз сделай что-то по-своему!

– Потому что он Страж по своей сути, – еле слышно ответил господин Ху.

– Да, таковы Стражи! – провозгласил феникс.

Сделав круг, он опустился на плечо тигру, потом попрощался с каждым из близких. Том смотрел на него и тёр глаза рукавом. И вдруг он вспомнил загадочные слова императрицы: «Сокровище становится ещё дороже, когда его теряешь». Она пыталась его предупредить. Феникс спикировал к нему на плечо.

– Я не оставлю тебя. Я всегда буду рядом.

Рядом сидела Жэв:

– Я тоже буду рядом с тобой, – пообещала она фениксу. – Буду тебя ждать.

– Мы будем о тебе заботиться. А когда уже не сможем, найдём того, кто будет любить тебя так же сильно, как мы, – поклялся Том.

Огненно-красное крыло погладило его лицо ласково, как лёгкий ветерок.

– Я знаю.

Том перевёл взгляд на бабушку и господина Ху.

– Что нужно для превращения? Нам надо провести какой-то ритуал?

Госпожа Ли развела руками:

– Мой правнук всё знает сам.

Захлопав крыльями, феникс опустился на столик. Цокая когтями, прошёл по столешнице. Остановился в центре и вдруг, запрокинув голову, раскрыл клюв и запел. Его пение становилось всё выше и заливистее, воспаряя ввысь, прямо к звёздам. Каждый звук пронизывал слушателей насквозь, словно их уши щекотало невидимое перо. Песнь феникса была совсем иной, нежели у императрицы, но была столь же древней. Мягким, ласкающим покрывалом она укутывала сердца, способная растопить холод самой тёмной ночи. Все страхи и сомнения, какие до сих пор оставались в сердце Тома, испарились, растворились в магии божественного тепла. Феникс пел, расправив крылья и распушив хвост, и в какой-то момент начал поворачиваться вокруг себя, совершая вечный, незыблемый круг – плавно, размеренно, неотвратимо, так же, как планеты из тысячелетия в тысячелетие движутся по своим орбитам. Так же, как солнце с приходом утра сменяет на небосклоне луну. Так же, как мир однажды придёт на смену войне в каждом уголке земли.

Кружение феникса ускорялось, песня становилась тише, и к концу её на столике осталось яйцо. Последние ноты древней мелодии проникли тончайшим отзвуком сквозь скорлупу и