Преступивший Грань (СИ) - Клеттин Антон

Для Тимы все было в диковинку, поэтому он оккупировал сидение рядом с одним из окон. Правда, быстро поменял его на противоположное, согнав с него Лилиану, так как любоваться на спину Юлиуса, ехавшего рядом с хозяйской каретой, у Тимы никакого желания не было. Лилиана отнеслась с пониманием к желанию попаданца, за что он ей был несказанно благодарен, ведь посмотреть действительно было на что.

И, если проселочная дорога, идущая, вдоль одного из притоков Гильмы, не вызывала особого восторга, а скорее наоборот — угнетала, ведь ни о каких рессорах в карете и речи не шло. То когда они выехали на тракт — Тима был действительно впечатлен. Естественно, что до автобанов из его мира, этой междугородней средневековой трассе было далеко, но все же это была настоящая дорога. Причем — получше многих в его родной стране.

Тракт, тянущийся вдоль основного русла Гильмы был широк и ухожен. Построенный из огромных, очень хорошо подогнанных друг к другу плит. Он даже имел, специально огороженные невысоким бортиком, зоны для пешеходов, по обоим своим сторонам.

— Как давно построили этот тракт? — поинтересовался Тима у Лилианы, подспудно ожидая, что, согласно канонам, он окажется какой—нибудь древней дорогой, секрет строительства которой был давно утерян.

— Лет сорок назад? — вопросительно посмотрела девушка на Титуса.

— Тридцать пять, — поправил тот ее, — этот тракт был построен по приказу батюшки бывшего короля.

— Но как? — искренне удивился Тима, прекрасно уже знавший, что технологии в этом мире находились где—то на уровне века XVI–XVII его мира.

— Магия, — коротко улыбнувшись, пояснила Лилиана.

— И инженерия, — добавил Титус.

— Неужели ваши маги настолько сильны? Я думал, что никаких особых чудес вы не можете делать, — он вопросительно посмотрел на Лилиану.

— А никаких чудес тут и нет, — вновь улыбнулась она, — всего лишь долгие, кропотливые расчеты и много работы. Вообще, если хочешь, я могу тебя сводить в Орслине в архитектурную гильдию. Это, — она кивнула в сторону тракта, — их работа. Поинтересуешься у них что да как, а то я, должна признаться, не особо сильно разбираюсь в магическом строительстве.

— Буду очень признателен, — улыбнулся он в ответ, — если будет возможность и время. Я, если честно, больше любопытства ради интересоваться. Сам-то я тоже далек от всех этих технологических штучек.

На этом разговор как—то сам собой сошел на нет и Тима продолжил наблюдать в окно за проплывающими за ним пейзажами. Из—за того, что их кортеж, если можно так выразиться, состоял по большей части из тихоходных телег, то и общая его скорость была крайне далекой от спринтерской. Что, впрочем, позволяло Тиме все отлично рассмотреть.

Природные пейзажи не выделялись ничем особым. Все те же багряные краски еще не опавших листьев. Все то же хмурое, низкое небо, затянутое свинцово—стальными облаками. Все та же свежесть увядания. Красота, одним словом. Да, Тима был из тех людей, кто любит осень. Она его всегда вдохновляла, делала живым. И сейчас, видя привычные, любимые, картины осеннего великолепия, душа его пела.

Впрочем, его радостное настроение продержалось лишь до первой деревеньки на их пути. Если бы его попросили описать ее одним словосочетанием, он был сказал нечто вроде: «нищая нищета».

Старые, потемневшие от времени и непогоды домики за покосившимися, давно не латанными заборами. Грязные, одетые в какое—то рванье люди и толпа серолицых, похожих на скелеты, детей, гурьбой бегущих за их каретами и повозками, тянущих к ним руки. Все это дико контрастировало со всем тем, что видел Тима ранее: с великолепием поместья Лилианы, с качеством и добротностью тракта, с красотой природы, в конце концов.

— Что это есть? — попаданец был настолько ошеломлен, что у него вновь прорезался его жуткий акцент.

— Что именно? — как ни в чем не бывало, поинтересовалась Лилиана.

— Этот, — Тима сделал широкий, насколько это было возможно в тесноте кареты, жест рукой, подразумевая все вокруг.

— Ах, вот ты о чем. Это деревня сервов. Кому они принадлежат я, если честно не знаю.

— Графу Имашу, — тихо подсказал управляющий.

— Благодарю, Титус.

— А почему они... — Тима помолчал, не зная как выразить свою мысль, — такие, — наконец нашел он подходящее слово.

— Какие? — все же не поняла его Лилана.

— Нищие, оборванные, грязные... Неприкаянные, наконец.

— Сервы как сервы, — пожала она плечами, — большинство сервов так живут. Кто—то чуть лучше, кто—то чуть хуже. Но, в целом, все примерно одинаково.

— И что, они все это так и терпят? Неужели не бывает восстаний? Или еще чего—то?

— Бывают, конечно, — ответила Лилиана, — но редко. А после воцарения Триумвирата, так их вообще не случалось.

— Расскажешь? — поинтересовался Тима.

— Разрешите я, — несмело поинтересовался Титус, а попаданец краем сознания подметил, что управляющий, стал намного смелее и разговорчивее, чем на том злосчастном ужине.

— Как тебе будет угодно, — махнула рукой Лилиана, — все равно, ты лучше разбираешься в этом вопросе, — она как-то странно улыбнулась.

— Все дело в новых законах, появившихся после воцарения Триумвирата. Согласно им, любой бунтовщик, схваченный и уличенный в бунтарской деятельности сразу же, без суда и следствия, попадал в пожизненное рабство вместе со всей своей семьей.

— И почему это сработало? — не понял Тима.

— Потому, что раньше, бунтовщику грозила лишь смерть. Да, пусть ужасная, но все же смерть, а на его семью наказание не распространялось. К тому же, многие из тех, кто участвовал в бунтах, выживали и, даже, возвращались обратно домой. Кто—то даже с прибылью.

— Кажется я начинаю понимать, — до попаданца, и правда, начало доходить, — люди, в большинстве своем, были готовы потерять свою жизнь, но не свободу. И уж тем более, они не хотели, чтобы подобное случилось и с их семьями.

— Вот именно, — с каким—то странным азартом в голосе, проговорил Титус, — получается, что рабы, которым совершенно нечего терять, разобщены и не могут породить в себе достойного лидера. Сервы, которые, по своей сути, мало чем отличаются от рабов, но все же рабами не являются, более того — презирают последних. Им и так есть что терять, а теперь, появился еще и шанс опуститься в самый низ иерархии, к тем, кого ты даже за людей не считал. И есть свободные люди, которым нет совершенно никакого резона бороться за тех, кто ниже них.

— Разделяй и властвуй, — задумчиво проговорил Тима.

— Что вы сказали? — не понял его Титус.

— Да так, — отмахнулся попаданец, — есть такое выражение в моем м... — он запнулся, вспомнив, что о том, что он иномирец, знает всего несколько человек, — у меня на родине, — быстро поправился он.

— Интересное выражение, — заметила Лилиана, внимательно слушавшая их разговор, — а еще очень интересно, что ты, Титус, так много думал о рабстве, рабах и бунтах.

— Я...это... вы не подумайте, — забормотал, вмиг побледневший управитель, ставший теперь таким, каким его и увидел первый раз Тима.

— Да ты не волнуйся, Титус, — отмахнулась Лилиана, будь ты хоть самый главный мятежник, мне на это наплевать до тех пор, пока твои делишки не коснутся меня и тех, кто мне дорог.

На этом моменте, собственно, разговор сам собой и завершился. Лилиана, сделавшая вид, что ничего особенного не произошло, вернулась к созерцанию пейзажей за окном. Титус — сидел весь красный, как рак, судя по всему, очень жалея, что распустил свой язык. Тиме же не оставалось ничего иного, кроме как последовать примеру девушки и тоже уткнуться носом в окно.

Однако, пейзажи его больше не интересовали. Попаданец сосредоточил все свое внимание на том как жили простые люди в этой стране. И, нужно сказать, он был сильно впечатлен. И впечатление было резко отрицательным. Первая деревня, сквозь которую они проехали оказалась не самым плохим местом для жизни. Там у людей, хотя бы, были дома и какая—никакая, но одежда.