Ты не знаешь о дочери - Елена Безрукова

— А что Роман Петрович тут делает с утра пораньше? — спросил он Катю.

— Мы договорились, что он отвезет меня в клинику к дочери, — принялась объяснять ему Катя. — Но я отменила свою просьбу ещё вчера, однако Роман Петрович…забыл.

Она повернулась ко мне.

— Спасибо за помощь, и извините, что зря проехали, но я доберусь сама, — вежливо улыбнулась мне она.

— Кать, в машину садись, — сказал я, глядя ей в глаза. Виктора предпочел считать пустым местом. Скоро я избавлюсь от тебя, козёл старый. ОНА МОЯ!

— Я с Виктором поеду, — ответила упрямо она и направилась к машине старого козла.

Тот открыл ей дверь, и она исчезла в салоне джипа. Виктор кинул на меня острый взгляд и сел за руль.

Я выругался сквозь зубы и поехал следом за ними.

А ты всё понял, да, лысеющий осёл?

Судя по взгляду — понял.

Это война.

Где ты продуешь.

Глава 38

Обе машины остановились на парковке медицинского центра, и мы все трое вышли из своих авто, чтобы затем направиться в сторону клиники.

— Я, кажется, чего-то не понимаю, — остановился Виктор и обернулся, когда я их нагнал, и даже не собирался оставлять их наедине. — Почему вы, Роман Петрович приехали за нами? Что вы хотите?

— Не понимаете, Виктор… как вас там.

— Также как и вас там. Петрович я.

— Ну так вот, Петрович…

— Роман Петрович, немедленно прекратите, — Катя, которая до этого напряженно наблюдала за нами, вклинилась в наш диалог. — И сейчас же извинитесь перед Виктором Петровичем. Что за неуважение?

— Да не нужно мне ничего! — ответил Виктор. — Пусть просто оставит нас в покое. В чём дело вообще? Почему он идёт за нами?

— А ты не сказала ему? — изогнул бровь я, сканирую Катю взглядом.

— Не сказала, я…

— О чем? — встрял Виктор.

— Оля — моя дочь, — ответил я.

Виктор так и застыл на месте и перевёл ошеломлённый взгляд на Катю.

— Да, его, — ответила она на его молчаливый вопрос. — Не успела тебе рассказать. Поэтому да — он идёт со мной по праву.

— Э-э… — протянул явно растерявшийся Витя. Конечно, когда я просто какой-то хрен с горы, и зачем-то преследую Катю — можно и в бубен такому дать. А вот если родной отец Олечки — тут уж придётся лапки свои придержать! — Понятно. Извините, Роман Петрович, я не знал. Был необоснованно груб.

Он так вежливо извинился, что и мне стыдно стало за своё поведение с ним сейчас. Но ведь выбесил же!

— И вы меня простите, Виктор Петрович, — сказал я. — Тоже погорячился.

— Вы тут выясняйте отношения, а я пошла к ребёнку, — заявила Катя и зашагала вперед, не оглядываясь на нас.

Мы же пошли оба за ней, словно два её пажа. Я и Виктор шли практически плечом к плечу, можно было даже решить со стороны, что мы с ним друзья, и не знать, что я мечтаю ему вырвать бронхи потому что он просто подходит слишком близко и хочет быть с ней. Только свою ревность мне, конечно, придётся оставить при себе и немного остыть. Катя мне ничего не должна. Она просто должна сделать выбор не в пользу него. Сама.

Мы дошли до нужного отделения, и к нам вышел врач.

— Хорошие новости, — улыбнулся он Кате. — Вчера Оля пришла в себя, и сейчас тоже в сознании.

Катя издала слабый вздох облегчения. Я испугался, что она сейчас упадёт в обморок, но не успел и шага ступить — она обняла Виктора за шею и прильнула к нему.

Меня так и перекосило. Губы плотно сжались, душу просто распополамило бензопилой, но я молчал. Совсем уж странно будет выглядеть, если я их сейчас начну разнимать на виду у врача и наматывать старые кишки Витеньки на кулак… Впрочем, доктор и без того смотрел на нас озадаченно. Ведь то, что отец Оли заявил я, а обнимала Катя постороннего мужика…

Мужика, который очень хочет сократить свои дни!

Кулаки так и сжимались. Но в то же время я понимал, что я не имею права его бить. Это ни к чему не приведёт. Эта ревность кончится только когда Катя сделает правильный выбор. Просто она пока не знает, какой правильный. Но это временно… Мне очень хотелось в это верить.

— Температуру уже удается сдерживать, надеемся, что скоро Оля пойдет на поправку, и мы переведём её в обычную палату. Справилась ваша девочка.

Я улыбнулся, ощущая как с души спадает огромный булыжник.

Какие же хорошие новости! Оля поправится. Всё будет хорошо.

Только теперь я начал переживать о том, как же мы ей скажем, кто я такой, и как познакомимся с ней ближе.

О чём с ней говорить? О чём вообще говорят с детьми? Надо ли что-то выдумывать особенное или лучше говорить то, что приходит в голову, но зато от сердца?

Катя тихо плакала, но теперь уже явно от облегчения. Так мучительно хотелось обнять её самому, прижать к самому сердцу, стереть слёзы с лица…

Но её обнимал он. Тот, кому я хотел с особым хрустом переломать пальцы.

— Можно увидеть её? — спросила Катя, утирая слёзы и оставив в покое Виктора.

— Да, конечно, — ответил доктор. — Идёмте… Вы тоже?

Обернулся врач на меня.

— Я? — отозвался я. — Нет-нет, я сейчас не пойду, пусть мама с ней побудет. Не стану отвлекать.

— Ну как скажете.

Катя и врач ушли, а мы остались с Витей стоять в одном коридоре. Медленно повернули головы одновременно и уставились друг на друга не самыми добродушными взглядами.

— Значит, дочь Кати от тебя.

— Да.

— Значит, между вами всё-таки было больше, чем она сказала.

— Какая тебе разница? Как видишь — было. Ребёнок же получился. Мы пять больше пяти