Ретроград: Ретроград. Ретроград-2. Ретроград-3 - Комбат Мв Найтов

двигателя в КБ Климова выброшены на ветер. А я – дурак, и хлеб здесь понапрасну жру. Можно отдать двигатель ТРЕ-331-12 русскому левше, и он за пять минут блоху подкует! Есть один маленький нюанс, товарищ Председатель ГКО: прыгать эта блоха не будет! Разрешите идти? У вас обед начинается!

– Товарищ Лозинский! Подождите в коридоре! Я жду объяснений, товарищ Никифоров! Почему вы смеете так разговаривать со мной?

– Как только Климов запустит двигатель, который он «скопировал», он начнет «бросаться лопатками». Это когда вот эта хренотень пробивает бетонную плиту насквозь. Вот этой частью. – я бросил на стол будущего «верховного» лопатку, сделанную Лозино-Лозинским, из тех, которые он привез первыми. – Это рентген снимки этой лопатки, а это – то, что смог сделать Глеб Евгеньевич в итоге. Ваш копирайтер Климов даже не спросил меня, что в этом движке критично. Вот эта лопатка! Сам сплав держит температуру около 1140 градусов, остальное ему добавляет структура этого материала и охлаждение его топливом, подающимся для работы двигателя. Это – монокристаллическая лопатка. Это – кристалл сплава титана и никеля. Один кристалл, товарищ Сталин. – я вытянул указательный палец перед лицом Председателя ГКО.

– Почему вы не сказали об этом товарищу Климову? Почему не передали ему эти лопатки?

– Во-первых, он меня ни о чем не спрашивал. Во-вторых, он имел задание от вас скопировать тот двигатель, который я привез, точнее, с которым я оказался в вашем времени. В-третьих, мне это совершенно не мешало: этот двигатель в этом времени совершенно не нужен. Лозино-Лозинский получил задание спроектировать и построить двигатель в 3 тысячи сил. Эта лопатка для него. Она больше лопатки 1100-сильного «Хонейвелл». Этот двигатель будет основным для всех самолетов ВВС СССР. Но меня об этом никто не спрашивал, задания на него нет, и я оплачивал эти исследования. За исключением зарплаты товарища Лозино-Лозинского. Готов вернуть. Должность у него минимальная. Не обеднею.

– Эти затраты мы вам вернем, товарищ Никифоров. Я вас спрашиваю о другом! Почему?

– Потому, товарищ Сталин, что это иной уровень проектирования и производства. Это – предельные условия, в которые загнали материал инженеры. Это, когда материал отдает все на что способен, но делается это руками и технологиями. Которые еще не открыты. Излишняя самоуверенность – только помеха делу. Мне требуется – дело. Вам, как мне кажется, тоже должно быть интересно только оно, а не то, кто круче: русский левша или обученный и грамотный инженер. «Англичане ружья кирпичом не чистят!», товарищ Председатель ГКО. Вот это мой вопль, ради этого и пришел, получается.

Сталин промолчал, видимо борется сам с собой. Походил по кабинету. Затем произнес:

– Не получается у нас с вами диалога, товарищ Никифоров.

– Заметно. Вы не учитываете, что имеете дело с детьми, как политик, а я – с детьми, как инженер.

– Похоже, ценное замечание.

– Дети не способны отличить ложь от истины, они все воспринимают буквально. А мир – сложнее.

– Возможно.

– Бюро Антонова получило задание разработать вот такой самолет. Основное направление – транспортный, но, имеет 5 тонн грузоподъемности и большую дальность, и может работать бомбардировщиком. Под новый двигатель.

– А дети смогут его сделать?

– Один ребенок стоит или сидит за стенкой. Он – смог.

– Мы его сейчас позовем. Мне с Вами общаться немного неудобно, я не всегда понимаю ваших настроений и высказываний.

– Мне – тоже не комфортно, но я себя сдерживаю, изо всех сил. Народ чуть позже разберется: кто из нас был более прав.

– Скорее всего, оба. – Сталин взял трубку и позвонил Поскребышеву. На Глеба Евгеньевича было больно смотреть, сначала, но он расправил плечи, после того, как его похвалили, заулыбался, и сказал, что утроит усилия для постановки лопаток в серию. Ну, все! Дерьмократическая общественность будет очень довольна! Очередной торт размазан по физиономии «гнусного тирана». Делать это через 60 лет после его смерти стало безопасно и общепринято. Вот только вытираться пришлось мне. После выхода из кабинета Глеба Евгеньевича, Сталин невзначай задал вопрос:

– Как вам работается с товарищем Смушкевичем? А то на него жалобы приходят, что докладные, посланные на вас, исчезают в неизвестном направлении в его ведомстве. И как должен реагировать Председатель ГКО?

– Товарищ Сталин, а где он?

– В штабе ВВС, заместителем по боевой подготовке. Не знали?

– Нет. Мы не встречались. Я же безвылазно сижу в Чкаловске.

– Ну, еще увидитесь. Где будет изготавливаться двигатель?

– Видимо, в Перми, извините, в Молотове. Размещать его производство в Ленинграде опасно, но разрабатывать продолжим там. Вот только необходимо наладить взаимодействие, чтобы не получилось, как в той присказке про блоху.

– Да, мудр был Николай Лесков, ну и мне, старому, наука, что просто так через года не прыгнешь!

– Речь идет о десятилетиях, товарищ Сталин. Освоим эти технологии – сможем производить двигатели с гораздо большей тягой, чем сегодня. Но, я держал это на вторых ролях и сам этим заниматься даже времени не имел. А Глеб Евгеньевич – талант! Большой талант, я его совсем стариком помню, встречались раза три, я к нему со своими проблемами приходил. Сопло прогорало, мы его поворотным делали для увеличения маневренных характеристик на Су-32.

– Су – это Сухой?

– Сухой, Павел Осипович.

– Такой же неудобный человек, как и вы.

– Я в курсе, что вы его недолюбливаете. Напрасно. Разрешите идти?

– Да-да. Ступайте.

Я не знал тогда, что из потайной двери в кабинете вышел Власик, которого вызвал-таки Сталин, глядя, как я разошелся.

– Что он себе позволяет, этот сморчок? Прижать его надо, и заговорит по-другому.

Сталин отрицательно покачал головой.

– Прямой ты, Николай Сидорович, как палка! Нет, нельзя его трогать, ни в коем случае. Он из другого времени к нам попал, не за деньгами. Уехать в Америку он мог, при желании. Он за своим прошлым приехал, оболганным, кровавым и темным. Если сумеем сделать из него советского человека, он горы своротит, и внуки наши интерес к нашему делу не потеряют. Вот так и подойди к этому вопросу. А то, что это непросто, и мы частенько ошибаемся, следуя вперед на ощупь, он уже доказал.

В тот день ночью шел густой снег, Москва была завалена им по самое не хочу, но дворники и спецтехника работала, и основные дороги были уже расчищены. У меня была назначена встреча с Людмилой Келдыш, требовалось утрясти