Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Татьяна Нефедова

Результаты анкетирования подтвердили наше общее впечатление и данные статистики. Больше половины опрошенных русских семей не имело крупного рогатого скота. Среди чувашских и татарских семей безкоровной оказывалась только каждая четвертая. Причем половина чувашских и татарских семей имели по 2–3 головы КРС, в то время как для русских это вообще было не характерно.

В русских селах налицо все последствия депопуляции, а чувашские и татарские она в такой степени еще не затронула. В общем, русские хозяйства Чувашии типичны скорее для нечерноземной глубинки и резко отличаются как от русских сел Саратовской области, так и от чувашских и татарских соседей. Это наглядно демонстрирует и степень товарности различных хозяйств Чувашии (табл. 4.3.7).

Таблица 4.3.7. Хозяйства населения разного этнического состава в Чувашской республике, % от числа опрошенных

Активизировав в 1990-х годах отходническую деятельность, татарские семьи тем не менее сохранили интенсивность ведения индивидуального хозяйства на прежнем уровне, поскольку оно в основном направлено у них на самообеспечение. Почти половина опрошенных чувашских семей ответили, что за 1990-е годы увеличили производство, в том числе количество скота, а уменьшили его всего 15 % чувашей. В русских хозяйствах – все наоборот: 45 % опрошенных снизили производство, 30 % оставили его неизменным и только 20 % расширили свою деятельность.

Во многом деятельность русских и чувашских хозяйств, в том числе и их расширение, связана со снабжением родственников в городах. Каждое третье русское хозяйство до половины продукции отправляет в город (таким образом старики сельчане помогают своим детям-горожанам). Чувашские сельские семьи также активно связаны с городскими родственниками: 20 % ответили, что они отправляют родным в город до половины своей продукции и еще 50 % – отдают детям до четверти производимого. Это лишний раз доказывает неразрывность связей горожан с сельской местностью и невозможность разделения индивидуальных хозяйств. А в татарских семьях доля самообеспечения гораздо выше: лишь треть опрошенных ответила, что они так или иначе снабжают и городских родственников.

Рисунок 4.3.4. Татарское село в Комсомольском районе Чувашии

Причину большей устойчивости и коллективных и частных нерусских хозяйств многие местные чиновники склонны видеть в сельском менталителе чувашских и татарских семей. Конечно, оценить степень «сельскости» сознания довольно трудно, но в ходе опросов мы попытались сделать это косвенным образом – с помощью двух вопросов: «Хотели бы Вы переехать в город?» и «Хотели бы Вы, чтобы Ваши дети жили в городе?». Среди русских респондентов городская ориентация выражена очень ярко: 55 % утвердительно ответило на первый вопрос и почти 70 % – на второй. Причем не хотят уезжать, как правило, пенсионеры. Среди чувашских респондентов только 25 % хотели бы переехать в город, зато будущее детей связывают с городом 60 % семей. Примерно так отвечало русское население Нечерноземья лет 20–30 тому назад. А у татар в Чувашии сельский менталитет оказался наиболее выраженным. Никто из опрошенных не хотел бы поменять село на город, а своих детей в городе видят только 13 %.

Приведенные примеры, казалось бы, говорят о том, что именно местные условия и национальность определяют неповторимую специфику хозяйств населения. Это склонило многих авторов (Пуляркин 2005: 333) к представлениям о невозможности применения к разнообразным агросистемам, в том числе национальным, общих закономерностей развития, особенно стадиальных. Однако пример Чувашии наглядно показывает, что влияние национальных различий на хозяйства населения напрямую связано с демографическим потенциалом сельской местности. В Чувашии и в других многонациональных регионах Поволжья более полноценные в демографическом смысле семьи нерусского населения имеют и более полноценные хозяйства. Но сводить все только к демографии и динамике населения было бы неверно.

Найти секрет большей устойчивости нерусских, особенно татарских, хозяйств в Нечерноземье не так просто. В чем же он кроется? В сочетании демографического здоровья с разнообразием занятий? В крепких родственных связях, перерастающих в экономические отношения? В ответственности мужчин за семью, в четком разделении мужских и женских ролей, меньшей приверженности к алкоголю? Не следует забывать, что торговая активность многих представителей этих этнических групп проявилась еще в советское время, что сильно облегчило их адаптацию к новым условиям. Почему уцелел сельский менталитет? Ответ: «благодаря национальной специфике» как будто напрашивается. Однако сравнение современных сельских обществ некоторых нерусских народов на территории России с русскими начала XX века, демографически столь же полноценными и тоже активно прибегавшими к отходничеству, не исключает гипотезы об одинаковых, но хронологически не совпадающих фазах жизненного цикла сельских сообществ. Быть может, сельские сообщества татар и чувашей просто еще не разрушены в такой же мере, как в русских обезлюдевших селах?

Тезис о «запаздывающем» демографическом и аграрном развитии некоторых нерусских районов подтверждается и в Самарской области, северные и северо-восточные районы которой многонациональны (доля татар колеблется от н до 36 %, чувашей – от 20 до 35 %, мордвы – около 20 %). Это районы очень мощного индивидуального хозяйства, однако его товарность уступает таким рыночным очагам, как, например, Кинель-Черкасский (см. раздел 2.7). На севере области лучше сохраняется и коллективный сектор. За исключением Похвистневского района, где все население почти полностью сосредоточилось на выращивании огурцов, доля убыточных крупных и средних предприятий в национальных районах все же ниже среднеобластной. Этому способствуют сохранившиеся трудовые ресурсы и некоторый консерватизм населения и руководителей, который «отгораживал» их от многих нововведений. Доля фермеров по сравнению с другими районами области здесь крайне низка. Но если в русских районах число и роль фермеров быстро росли в первой половине 1990-х, стабилизировались во второй и начали падать после 2000 года (см. раздел 5.2), то в национальных районах фермерство начало заметно развиваться после 2000 года. Как и в случае с демографией, можно сказать, что русские начинают и… проигрывают.

Пределы влияния этнических факторов

Территориальная мозаика национальных сельских хозяйств выражена слабее, чем этнокультурные различия самого населения, поскольку хозяйство зависит не только от них.

Как видно из сравнения трех регионов с разным этническим составом населения – Саратовской и Пермской областей и Республики Чувашия – влияние национальных особенностей в разных природных условиях проявляется по-разному. Тем не менее общие закономерности все же прослеживаются. Из анализа этнических различий хозяйств населения можно сделать следующие выводы:

1. Мозаика национальных сельских хозяйств выражена все-таки не так ярко, как этнокультурные различия у самого населения.

2. Природные условия и положение по отношению к крупным городам могут затушевывать национальные различия:

3. Эти различия деформируются под влиянием депопуляции. Последняя наиболее характерна для русского населения Нечерноземья.

Поэтому русские хозяйства в этой северной зоне проигрывают не только по сравнению с «иноэтническими», но и с русскими хозяйствами южных регионов, например, Саратовской области или Ставрополья.

4. Важными параметрами являются также скотоводческие или земледельческие предпочтения тех или иных этносов. Можно сказать, что на землепользование хозяйств населения в большей степени влияют природные условия хозяйствования, в то время как на количество скота– национальные особенности.

5. Мобильность и гибкость товарных хозяйств населения приводят к тому, что национальные традиции могут оказываться второстепенными по сравнению с требованиями рынка.

Хозяйства населения и национальные конфликты на юге России

Несмотря на очевидный и даже показной национализм, межэтнические отношения на «фронтирных» территориях имеют экономическую и демографическую подоплеку. Но тем они серьезнее и труднее разрешимы.

Равнинный юг России – район особый, прежде всего из-за своего пограничного положения. Он находится на стыке двух природных зон, высокогорной и равнинной, с разными типами хозяйствования, на стыке двух цивилизационных ареалов – мусульманского и христианского православного. Здесь проживает множество разных народов. Все это стало залогом постоянного национального напряжения, вплоть до конфликтов живущих здесь народностей, их ценностей и их экономических укладов.

Предкавказские равнинные регионы всегда притягивали и притягивают мигрантов. Даже тогда, когда в подавляющем большинстве регионов Европейской России селяне уезжали в города и сельское население уменьшалось, в селах Кубани и Ставрополья оно росло. Тем более активны миграции в сельскую местность юга стали в 1990-х годах. Люди хотят здесь жить и едут отовсюду: с Дальнего Востока и с Севера, из бывших республик СССР. Последнее связано с реэмиграцией на равнинные территории русских, особенно из Закавказья и республик Северного Кавказа. Однако главной особенностью края специалисты считают этническую миграцию, в том числе и из соседних республик, которая привела к следующим результатам (Аствацарутова 2003):