Игра в гестапо - Лев Гурский

– Дальше, – попросил он.

– Теперь два варианта отхода, – докладчик, по-прежнему пахнущий одеколоном «Ле-Крезо» за тридцать франков, сунул Дмитрию Олеговичу две новые бумажки из коленкоровой папки. Проклятье, опять схемы!

Курочкин вдумчиво осмотрел новые прямоугольнички, квадратики и кружочки, а затем повелительно ткнул пальцем в первое попавшееся переплетение красных и синих стрелок.

– Прокомментируйте, – строго произнес он, давая понять, что в этом переплетении его, крупнейшего специалиста по схемам, смущает некая неясность. Везде все понятно, а здесь – смущает. Недоработочка штаба.

– Пожарная лестница, – добросовестно объяснил докладчик. – Начинается у фундамента, кончается на крыше, а проходит – обратите внимание! – всего в полуметре от окна во двор. Оно в той комнате, где ваши букеты для созерцаний. Очень удобно. Оттуда можно сразу подняться на чердак, затем крышами по Большой Бронной, спуск за буквой «М» вывески «Макдоналдса», легко запомнить.

«Я запомню», – подумал Курочкин, машинально складывая все листки на подоконник. При слове «Макдоналдс» ему, однако, сразу захотелось есть, а не спасаться бегством по крышам. Условный рефлекс, по академику Павлову. Интересно, а кормить Сорок Восьмого здесь собираются? Или эта роскошь доступна только рыжему коту? Дмитрий Олегович сглотнул слюну.

– И что же, обязательно надо на чердак лезть? – с капризной гримасой некормленного международного террориста экстра-класса осведомился он.

– Никак нет, – доложил пахнущий, одеколоном господин. – Это, так сказать, резервный вариант. На тот случай, если перекроют все пути внизу, что вряд ли… Лестница не очень надежна, – стыдливо признался он после едва уловимой заминки.

– Ржавая? – деловито полюбопытствовал Дмитрий Олегович, как будто всю сознательную жизнь лазил по пожарным лестницам и успел неплохо изучить их повадки.

– Скользкая, – с виноватым выражением лица объяснил наодеколоненный докладчик. – Тут недавно был ремонт. Еще до того, как мы временно заселили эти апартаменты… Короче, ее покрасили.

– Хорошо, с лестницей решим в рабочем порядке, – прервал его Курочкин, поглядев на здешние электронные часы. Часы висели на стене комнаты и бесстрастно моргали, отсчитывая мгновения. До первой точки схода оставалось три часа пять минут и девятнадцать… уже восемнадцать… секунд. До последней точки, само собой, – три часа, пять минут и сорок три… сорок две секунды. Как бы исхитриться провести это время так, чтобы не было мучительно больно? Видимо, и этот вопрос тоже предстояло решать в рабочем порядке. «Главное – никого не убить, – мысленно принялся себя настраивать Дмитрий Олегович. – Ни в кого не выстрелить, ни в кого не попасть. Штык – молодец, но пуля-то – всегда дура… Кстати!»

– А пули где? – осведомился он у докладчика. – То есть я хочу сказать – где боеприпасы?

– Согласно инструкции, – немедленно ответил тот. Если серебристый хек обожал ввертывать в разговоре слово «контракт», то наодеколоненный налегал в основном на «инструкцию». Чувствовалось, что это слово – любимейшее в его лексиконе.

– Конкретнее, – важно потребовал Курочкин, все увереннее ощущая себя киллером Сорок Восьмым.

– Винтовочные снайперские патроны калибра 7,62 миллиметра с пулей Б-32. – Черный ароматный господин вытащил из своей коленкоровой папки конверт и подал его Курочкину.

Патронов было всего два. Негусто.

«В принципе все правильно, – догадался Дмитрий Олегович, по очереди рассматривая сперва один, потом второй. – Раз я убийца экстра-класса, то зачем мне целый патронташ?»

– Один патрон рабочий, другой резервный, – пояснил пахучий докладчик. – На случай осечки… – О возможном промахе он тактично не заикнулся. Такой вариант, как видно, в расчет просто не входил.

«Так-так, – сказал себе Курочкин. – Ситуация проясняется. Стало быть, мишень у меня сегодня – только одна. И кто же из двух? Премьер-министр или все-таки госсекретарь?»

Ответ на мысленный вопрос Дмитрия Олеговича не заставил себя долго ждать. Черный наодеколоненный господин в очередной раз запустил руку в коленкоровую папку и извлек оттуда фотоснимок.

– ОБЪЕКТ, – понизив голос до шепота, сообщил докладчик Курочкину. – Иначе говоря, цель вашего сегодняшнего мероприятия.

«Цель для снайперской винтовки», – про себя уточнил Дмитрий Олегович.

Российского премьера Миронова, толстощекого представительного дядечку в очках, Курочкин, разумеется, знал в лицо. Несколько раз в международной хронике по телевизору он видел и госсекретаря США мистера Ламберта – высокого, сухопарого, долгоносого джентльмена, сильно смахивающего на очень старого журавля.

Однако на фотографии оказался не тот и не другой, а некто третий – тоже с неуловимо знакомой внешностью. Пару секунд Курочкин вспоминал, где же он мог раньше видеть этого улыбчивого красавца. Потом мысленно нахлобучил на голову ОБЪЕКТА ковбойскую шляпу – и попросту обалдел.

Через три часа он должен был застрелить из снайперской винтовки американского актера Брюса Боура.

Представь своего врага в гробу, – говорил Заратустра, – и ты сразу поймешь меру своей неприязни к нему… Возможно, говорил это совсем даже не Заратустра (Курочкин плохо разбирался в древних мудрецах), однако это нисколько не снижало ценности изречения. В кругах, близких к замдиректора НИИЭФа по административно-хозяйственной части, Дмитрий Олегович слыл самым миролюбивым завлабом, едва ли не пацифистом. В ситуации, чреватой скандалом, когда другой бы на месте Курочкина наверняка оскорбил действием жадного мелочного АХЧ, Дмитрий Олегович вдруг начинал кротко улыбаться, жалостливо смотреть на замдиректора и соглашаться со всеми его вздорными претензиями. Именно в эти минуты Курочкин представлял себе, как визгливый, брызгающий слюной АХЧ вдруг с недоумением хватается за сердце и начинает медленно оседать на пол; как потом кардиолог, выходя из двери реанимационного бокса, горько бросает: «Мы его потеряли…»; как затем нарядного и неподвижного зама в деревянном ящике грузят на катафалк и, в конце концов, закапывают в грязно-бурую землю под равнодушные тромбоны духового оркестра. Представив себе эти печальные картинки, Дмитрий Олегович сразу осознавал, что его антипатия к административно-хозяйственному скупердяю не простирается настолько далеко – и странным образом успокаивался. По сравнению со смертью любые ссоры были ерундой, не стоящей внимания…

Те же чувства Курочкин испытал сейчас к нелюбимому актеру Брюсу Боуру, кем-то намеченному в жертвы теракта. Одно дело – мысленно воображать себя храбрым контрабандистом у телеэкрана и прицеливаться в лоб нахальному Брюсу-шерифу. И совсем другое – ловить наглеца на мушку В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. Большая разница. Дмитрий Олегович все-таки различал, где искусство и где жизнь.

– Минуточку… – пробормотал он, пристально разглядывая цветной глянцевый фотоснимок. – Но разве он… он что, сейчас в Москве? – Курочкин был уверен, что явление живого кумира не прошло бы мимо Валентины.

– Именно в Москве! – с энтузиазмом подтвердил пахнущий одеколоном докладчик. – Наносит официальный дружественный визит… Вернее сказать, визит наносит штатовский госсекретарь господин Ламберт, но с ним еще сенаторы плюс какие-то писатели или журналисты. А киношников они включили в последний момент, сюрпризом. Типа культурного обмена, с приветом из Голливуда. – Наодеколоненный господин с видимым удовольствием стал загибать пальцы. – Во-первых, приехал Крис Твентино. Тот самый, режиссер «Угрозы»…

– «Угроза» – классная мочиловка, – неожиданно подал голос один из охранных гоблинов. Кажется, это был любитель игры в «Смертельного комбата». – Я в «Звездном» смотрел и потом еще на видео. Там просто атасный Кларк Порше, я протащился. Они там в больницу прямо на белой тачке – и бац! бац!…

Серебристый хек поспешно показал кулак разговорчивому гоблину, и тот, поняв язык жестов, моментально заткнулся. Так и не дорассказал, что же там стало с Кларком Порше в больнице. «Надо будет потом спросить», – машинально подумал Курочкин. Больничная тема в кино его всегда интересовала. Жаль, что про фармацевтов почти никогда не снимают фильмов…

– …Во-вторых, – продолжал пахнущий одеколоном, – приехала вся команда «Ужасного ребенка», включая Маколея-младшего. Парню уже за двадцать, а он все сопливых школьников изображает. Амплуа, говорит, ха-ха…

Курочкин улыбнулся, хотя ему было не до смеха.

– В-третьих, – наодеколоненный загнул средний палец. – Секс-граната Таня Коллинз со своим поваром. Или, может, бой-френдом. У них, американок, сейчас уже не разберешь, кто у них кто. Помните Уиллис Ньютон? Взяла и вышла замуж за охранника…

Четверка гоблинов в комнате негромко, но явно завистливо повздыхала: видимо, им тоже хотелось бы охранять не заезжего снайпера, а какую-нибудь импортную красотку-кинозвезду с перспективой женитьбы.