Глядя на море - Франсуаза Бурден

— Украдено? Конечно же, ничего, касса вечером всегда пуста. А те психи, что напали на мой книжный магазин, полагаю, не собирались украсть парочку детективов,!

Самодовольный полицейский фамильярно похлопал Матье по плечу.

— Первым делом свяжитесь со своим страховщиком. Стекла витрины не бронированные?

— Нет, ведь они были защищены решетками.

— Вам придется обеспечить хоть какую-то охрану магазина, который не может быть оставлен в таком виде, подставленный четырем ветрам.

Матье, до сих пор не пришедший в себя от происходящего, молча кивнул.

— Все, мы вас оставляем. Завтра решим, классифицировать дело как ограбление или как акт вандализма. Для нас, если нет жертв и раненых, это уже хорошо. Днем заходите к нам, договорились?

Полицейский отошел на пару шагов, обернулся и добавил:

— Мне очень вас жаль, честное слово. Но если бы вы знали обо всем, что сейчас творится! Бывает и похуже, уверяю вас. Это побитое стекло — обычное хулиганство. Вероятнее всего, молодежь…

— Молодежь! — возмутился Матье. — Почему на них взваливают все, что бы ни происходило? И почему такое невинное название этому — хулиганство! Это же настоящие головорезы! Называйте вещи своими именами.

Немного помедлив, полицейский спросил, не хочет ли Матье, чтобы он оставил с ним одного из копов.

— Нет, не нужно, все будет в порядке. Благодарю.

Стоя посреди магазина, Матье проводил полицейского взглядом. Он по-прежнему был ошеломлен, обессилен, беспомощен и кипел от злости. В четыре утра он еще не мог никому позвонить. И, разумеется, не мог покинуть книжный магазин. Он чувствовал, что должен что-то предпринять, но не знал, с чего начать. В конце концов он сел на ступеньку неподвижного эскалатора и обхватил голову руками. Сколько времени могло уйти на ремонт витрины? А пока, чтобы не допустить повторного вандализма, достаточно укрепить маленькую решетку, ту, которая оказалась ненадежной. К счастью, не было дождя, большую часть разбросанных книг и письменных принадлежностей можно было спасти, кроме тех, конечно, что растоптали. Прежде всего необходимо было вызвать клининговую компанию.

Через какое-то, довольно продолжительное, время он поднялся и стал обходить книжный магазин. Во-первых, он решил убедиться, что не пострадали верхние этажи. Очевидно, преступник или преступники не успели подняться выше из-за сигнализации, завопившей, когда они еще находились внизу. Вой сирены был оглушающим, можно даже сказать, парализующим, в чем Матье смог убедиться во время испытаний, но она могла сработать не сразу.

Обнаружив, что наверху ничего не пострадало, он спустился вниз, чтобы снова, шаг за шагом, обойти нижний этаж. Вернуться сюда после нескольких недель отсутствия казалось ему очень странным. Он наугад ощупывал стопки книг, смотрел на этикетки. На первый взгляд, Надя не проявила особой изобретательности, и в то же время все было на своих местах. Матье задержался перед столом с новинками, названия которых ему ни о чем не говорили. Неужели он пропустил столько новых поступлений? Взяв один из романов, он пролистал его, посмотрел четвертую сторону обложки. Ему нравился этот писатель, следовало бы его получше выделить из остальных. Надя сделала, что смогла, но этого было недостаточно. Среди его сотрудников был, по крайней мере, один, который очень много читал. Отобрал ли он наиболее интересные среди последних предложений, сделал ли небольшие, но яркие комментарии к каждому из них, вызывающие у читателей желание их купить? Разместил ли он их возле кассы? Клиенты привыкли к выбору Матье, они ему доверяли. Но без него, умевшего их направлять, открывать им новых авторов, без его оценки — положительной или отрицательной — бестселлеров, без его страстных литературных споров с заядлыми книголюбами за чашечкой кофе, — без всего этого продажи, что вполне естественно, значительно снизились. Посещаемость магазина тоже. И надо же, ведь он сам спровоцировал этот ущерб!

Внезапно Матье осознал свою ответственность. Черный парус, распростертый над ним, который увлекал его на дно бездны и не давал выбраться из Сент-Адресса, угрожал погубить и его дело. Он предал не только людей, работавших на него, но и самых верных клиентов. После того как в течение десяти лет он всеми силами стремился сделать свой магазин образцом успеха, таким местом в центре города, мимо которого невозможно пройти, можно сказать, местом встречи интеллектуалов Гавра, он все пустил под откос… Какой кретинизм!

Он осторожно положил книгу, которую все еще держал в руках. Множество вопросов роились у него в голове. Хватит ли у него мужества? Сможет ли он немедленно, сейчас, покончить с этой одурачившей его депрессией? Не достаточно ли посмотреть на то, что его окружало, чтобы начать действовать?!

Температура падала по мере того, как холодный воздух с улицы проникал внутрь помещения. Матье вздрогнул, поднял воротник куртки, сожалея, что не надел носков. Глупая мысль о носках, неуместная посреди всего этого хаоса, вызвала у него улыбку. Чтобы согреться, он начал подбирать книги. Он поднимал их одну за другой, осторожно стряхивая осколки. Новая витрина будет несокрушимой, из двойного стекла с противоударными свойствами, независимо от цены. Правда, что все это будет значить против кирки и решимости вандалов? Этой защиты хватит всего на несколько минут…

Вандалы… или один вандал. Альбер Дельво? Возможно ли такое, чтобы это был он? Люси предостерегала Матье, что Альбер способен на все. В том числе и расправиться с тридцатью метрами витрины? Ну и наглостью нужно было обладать, чтобы на такое осмелиться, ведь он не мог не знать, что сигнализация рано или поздно прозвучит и привлечет полицию. Но, увы, ему хватило времени, чтобы скрыться.

Матье сложил уцелевшие экземпляры на краю стойки и прошел в другой конец зала, где находился чайный салон. Запустив перколятор, он сделал двойной эспрессо. Надя, которая обычно приходила первой, явится только в половине девятого. Но часов с шести редкие прохожие уже начали переходить на эту сторону улицы, чтобы понять, что происходит. Увидев, они останавливались, потрясенные открывшимся зрелищем. А значит, приходилось им отвечать, рассказывать, принимать от них сочувствие… Одиночество и молчание становились в этих условиях невозможными, так что отступничеству поневоле пришел конец, готов был к этому Матье или нет.

Он допил обжигающий кофе и вернулся к своей муравьиной работе. Среди обломков хорошо были заметны книги, но никак не мелкие канцелярские предметы. Он достал великолепную лакированную ручку, теперь всю исцарапанную, и вытер ее о манжету.

— Раз теперь я