Древняя Русь и Великая степь - Лев Гумилёв

58. Раздел Хазарии

Грандиозная победа Святослава спасла Киев и Русскую землю, но положение победителей было отнюдь не спокойным. Все Днепровское левобережье было враждебно киевскому правительству. Северская земля начиная с VIII в. была связана с Хазарией. В 965 г. Святослав шел на Итиль в обход Северской земли, через страну тоже недружелюбных, но менее опасных вятичей. Со времени поворота политики Ольги к ориентации на Византию название Чернигова исчезает со страниц русских летописей, что указывает на утрату его Киевским каганатом. Несколькими годами позже северяне пропустили левобережных печенегов под Киев.[437] Короче говоря, богатая и воинственная Северская земля была независима от Киева.

Отпали радимичи, удержали независимость вятичи, был активно враждебен князь Рогволод в Полоцке.[438] Верность Киеву блюли только Новгород, Смоленск,[439] древлянские земли и покоренные тиверцы и уличи; но земли этих последних по Бугу и Днестру перемежались кочевьями правобережных печенегов, заселивших водораздельные степи.

На западе границы были менее определенны, но только в конце X — начале XI в. киевские князья вышли на линию Западного Буга.[440]

Территория бывших полян отошла к ляхам и стала ядром складывающейся Польши. Воссоединению ляхов с русами как двух ветвей восточного славянства воспрепятствовала политическая коллизия середины X в.

Удар Святослава по иудейской общине Хазарии был жестоким, но не окончательным. Возвращаясь с Нижней Волги через Саркел, он миновал Кубань и Крым, где остались хазарские крепости, контролировавшие торговлю с Византией, за счет которой поступали доходы для содержания небольшого государства, центром коего была в 966–986 гг. Тьмутаракань.

Согласно информации, достигшей арабских авторов, война на Северном Кавказе продолжалась еще в 968–969 гг. Ибн-Хаукаль видел в Гургане беженцев из Хазарии, поведавших ему о разрушениях в Итиле и Семендере, после чего русы ушли «в Рум и Андалус».[441] Ушедшие в Рум, т. е. Византию, видимо, присоединились к войску Святослава в Болгарии и Фракии, а зачем другая группа русов уехала в Испанию?

Рискну предположить, что какая-то часть русов была недовольна киевским правительством и эмигрировала по известному им пути в Испанию. Еще в 844 г. русы высадили десант в Андалузии и разграбили окрестности Севильи, оставив у арабов дурную память. Поэтому в июне 971 г. Ибн-ал-Идари написал: «Зашевелились проклятые ал-Маджус ал-Урдмани и устремились к западным берегам ал-Андалус».[442] Русы на сей раз не рискнули повторять набег и высадились в Галисии в 968 г., где разграбили Сантьяго, убили епископа и только в 971 г. были прогнаны графом Гонзало Санчесом.[443] С тех пор о них не было слышно. Русь потеряла много храбрых воинов, но не ослабела, а укрепилась, потому что потенциальные мятежники любому войску вредны.

Киевская держава стала менее мозаична, хотя до монолитности было далеко. Однако в 967 г.[444] небольшая рать Святослава, усиленная конницей из венгров и печенегов, побеждает болгар, а другие войска, будто бы вызванные из Болгарии, завершают завоевание Северного Кавказа.

Возникает вопрос: кто же побеждал противников Руси на Нижней Волге и на Тереке, если Святослав воевал на Дунае? — Те самые тюркские степняки, которые были в 967–968 гг. друзьями Руси. Ибн-Хаукаль пишет, что в войне русов с хазарами печенеги были «острие» и союзники русов.[445] А так как от Константина Багрянородного известно, что Византия использовала печенегов против всех своих соперников, то, видимо, их руками была завершена «война за хазарское наследство». И это логично, потому что печенеги поживились добычей, а греки избавились от соперничества иудеев. Поэтому нет никакой необходимости предполагать наличие двух походов славяно-россов на Хазарию[446] и повторное уничтожение виноградников Семендера.

Конечно, далеко не все подробности этой войны описаны достаточно исчерпывающе.

Тем не менее ясно, что иудейская власть в Хазарии была уничтожена, что хазары-язычники приняли ислам и что русы не сделали никаких территориальных приобретений ни в Поволжье, ни на берегах Каспийского моря. На западном берегу Каспия усилился эмир Дербента, а на восточном, вплоть до устья Волги, — эмир Хорезма. Иудаизм на Волге исчез без следа, уступив место исламу.

59. Демоны или боги

Синхронность этногенезов Ближнего Востока и Восточной Европы в I–IV вв., очевидно, стала причиной некоторого параллелизма в явлениях духовной жизни новорожденных этносов. В восточной части Римской империи в III в. соперничали две религии: христианство и митраизм, обе равно далекие от первоначального эллинского культа богов Олимпа. Митраизм потерял позиции ведущего мировоззрения только с гибелью Юлиана Отступника. Победу одержало арианское исповедание христианства. Это и будет отправной точкой дальнейшего повествования.

История Восточной Европы известна значительно хуже, но аналогичная ситуация наблюдается и там. Готы, воевавшие весь III в. с иллирийскими императорами-митраистами, приняли в 360 г. арианское исповедание христианства, господствовавшее тогда в Римской империи. Видимо, арианство бытовало в Восточной Европе до X в., потому что в тексте Начальной летописи Символ веры содержит арианский догмат подобосущия, а не единосущия. Пусть даже это реликт, но наличие его говорит о том, что с IV в. в Поднепровье жили христиане.

Никейское исповедание было распространено среди прибрежных готов (тетракситов), алан, горцев Дагестана и западных хазар. К X в. христианство было для народов Западной Евразии не новшеством, а одной из привычных форм мировоззрения. Но среди славян, обитавших рядом с фрако-иллирийцами, наблюдается мировоззрение, столь же далекое от эллинского или скандинавского политеизма, как и от христианства, — один из вариантов древнего митраизма.

Не имея нужды вдаваться в подробности языческого культа славян, что увело бы нас в сторону от темы, отметим, что славяне имели две категории божеств. Одни божества олицетворяли природу, вторые — души предков. Первые были благостны, вторые — ужасны и зловредны; их называли русалками, но впоследствии это слово было вытеснено тюркским названием «убур», или упырь. Однако эти категории божеств не боролись друг с другом; они как бы существовали параллельно.[447] Боролись другие: Белбог и Чернобог, в которых нетрудно увидеть аналогов тибетских божеств религии бон — восточного варианта митраизма. Бог Белый Свет и демон Длинные Руки — антагонисты на фоне персонифицированного космоса.[448] Считать эту митраистскую модель мира за древнюю, исходную форму мировоззрения нет оснований. Митраизм был такой же прозелитической религией, как христианство, ислам и буддизм, и мог прийти к славянам путем проповеди. Это видно из того, что наряду с описанным пантеоном еще в XII в. бытовал культ Рода, Рожаниц, Щура, хотя представление об их роли уже тогда почти стерлось.[449]

Итак, после пассионарного толчка I в. эволюция мировоззрений шла одинаково, но приводила к разным результатам. В Риме христианство одолело митраизм, у славян митраизм восторжествовал, а христианство ютилось по окраинам ареала, но в жестокий период надлома в IX в. начало снова распространяться в Восточной Европе, хотя и не сразу, ибо у него появился новый враг — Перкунас, или Перун.[450]

Древние христиане привыкли иметь дело с языческими богами, которые с появлением Христовой проповеди превратились в злых и коварных демонов. Так, весьма почитаемый эллинами Аполлон в Апокалипсисе выступает как «дух бездны», аналог еврейского Абаддонна (Апокалипсис IX, 11). Поэтому, столкнувшись с Перуном, христиане быстро определили его место в космосе. Как в Египте в конце IV в. был уничтожен Серапис, а в Элладе — Зевс Олимпийский, так надлежало покончить с их северным аналогом — Перуном, требовавшим к тому же кровавых жертв, желательно людей.

При этом нельзя забывать, что языческие боги не считались надмировыми существами, т. е. не были аналогичны христианской Троице, мусульманскому Аллаху и даже древнеперсидскому Ормузду. Нет, считалось, что это живые организмы, но более могущественные, нежели люди, иначе устроенные, но соизмеримые с другими организмами, населяющими Землю. Они просто на порядок совершеннее людей, как люди совершеннее муравьев. Эта концепция была принята христианством уже в конце II в., причем к числу существ этого порядка был причислен сатана.

Трудно было не заметить, что взаимоотношения Бога и сатаны в Ветхом и Новом Заветах противоположны.[451] Но ветхозаветная концепция была ближе к обывательским воззрениям поздней античности и потому была принята за основу с добавлением апокрифа «Откровение Еноха», датируемого 165 г. до н. э. и содержащего учение о дьяволе как ангеле, восставшем и низвергнутом с небес. Эта отнюдь не христианская концепция была принята без критики, так как в ней осуждалось непослушание Закону, которое евреи считают главным грехом.