Где Ангел не решится сделать шаг - Джеймс Сваллоу

Казалось, Воитель читал его мысли, даже через световые годы.

— Да, — сказал он. — Мне нужны Кровавые Ангелы для Крестового похода против моего отца, чтобы он увидел свою глупость, чтобы Империум узнал, даже самого благородного можно совратить. Но не моего дорогого брата.

Клыкастая пасть демона издала низкий веселый рокот.

— А! Открываются подробности.

Старый скрытый яд проявился в словах Хоруса.

— Сангвиний никогда не отвернется от Императора. Эреб — глупец, если считает, что это возможно. Ангел должен пасть и никогда не подняться. Без него его сыновья примут твой алый путь, демон. Они будут потеряны, — он прикрыл глаза. — Они будут принадлежать твоему кровавому царю.

— Я вижу ясно, — сказал зверь, сложив огромные крылья. — Твоя гордыня занимательна, Хорус Луперкаль. Я вижу, чего ты хочешь. Если невозможное случится, если Ангел Сангвиний отвернется от Императора… Тогда впервые ты получишь настоящего соперника среди твоих союзников-предателей. Возможно, со временем Губительные Силы предпочли бы его тебе. Ты не хочешь так рисковать.

— Он не отвернется! — крик Хоруса разорвал туманную форму аватара, и тот, восстановившись, исказился от гнева. — Никто из вас не понимает его так хорошо, как я. Но запомните: он умрет, даже если мне придется убить его собственной рукой. Клянусь в этом своей душой.

— Будет так, как ты говоришь.

Демон свел вместе когтистые лапы, когти поскребли друг о друга.

— И я принимаю свою роль, — адские глаза, пылая красным цветом убитых звезд, обратились на Тануса Крида. Наступило молчание.

Аколит не был глуп.

— Я принимаю свою роль, — повторил он, подавив нерешительность. Крид подумает о том, что нарушил приказы Эреба, позже. Если проживет достаточно долго для этого.

Крид склонил голову и закрыл глаза, прислушиваясь к эху чудовищного смеха, его окружала вонь крови и серы.

Когда он, наконец, осмелился открыть глаза, то был наедине с мертвецами.

Мерос переходил от одного одетого в лохмотья человека к другому, бегло осматривая сигнусийцев и с растущим беспокойством фиксируя их состояние. Здесь было тридцать два человека, двадцать мужчин и двенадцать женщин, в возрасте от приблизительно трехлетнего мальчика до женщины ста шести стандартных терранских лет. Все были сильно обезвожены и истощены, двое при смерти и еще несколько с небольшими ранениями.

Он поморщился. Помещение сильно нервировало его. В отсеке царила пустая, могильная атмосфера, как в глубине древней гробницы. Мысли Мероса наполняло ощущение пустоты, неправильности, от которой он не мог избавиться. Апотекарий вздохнул и отогнал ощущение, пытаясь сосредоточиться.

Капитан Накир и сержант Мадидус стояли рядом, возвышаясь над людьми. Одетые в лохмотья беженцы толпились неплотной группой, каждое движение, каждый украдкой брошенный взгляд выдавал их страх. Мерос узнал, что женщину в платье зовут Тиллиан Ниоба, и она была смотрителем небольшого декоративного сада в городке Посадка на окраине столицы Сигнуса Прайм. Поначалу говорила в основном она, словно было очень важно, как можно больше рассказать апотекарию о себе. Как будто женщина хотела доказать ему, что она та, кем является на самом деле. И пыталась найти свое место в реальности.

— Мы можем пойти домой? — спросила она. — Вы победили их?

— Нефилимов?

Ниоба не знала, что ответить.

— Я… я не знаю этого слова, — она сглотнула. — Мы прятались здесь много недель. Мы не видели дневного света с момента крушения.

— Что случилось с кораблем? — спросил Накир. Он указал на человека, который назвался лейтенантом Дортмундом, бывшим офицером Сигнусийских пехотных бригад.

— Ты. Расскажи мне.

Дортмунд посмотрел из-под лохматых светлых волос. Он казался слишком молодым для офицерских нашивок.

— Сложно сказать, лорд, — начал он, прикоснувшись к лазгану у бедра. — Мы были на нижних палубах большую часть полета от Сигнуса Прайм. Корабль пытался выйти за пределы громадной тени. Мы мало что видели.

Дортмунд кивнул на другого человека в форме матроса.

— Вот мистер Зомас, он из экипажа «Обнаженного кинжала».

— Я знаю меньше, чем ты думаешь, — заверил Зомас. Он был худым стариком с кислым выражением лица, и откровенно возмутился попытке Дортмунда перевести внимание легионеров на него. — Корабль был перегружен, капитан. Мы шли с хорошей скоростью, но слишком перегружали реактор. Чересчур. Я знаю, что произошла потеря энергии, и мы… мы начали дрейфовать. Именно тогда твари добрались до нас.

— Вы были атакованы кораблями нефилимов, — сказал Накир. — Ксеносы высаживались на фрегат?

— Вы продолжаете называть это слово! — заговорил человек в черной шинели, который топтался с краю группы, словно больше не мог молчать. — Что оно значит? Нефф… кто? — он сплюнул на палубу.

— Кто ты? — спросил Мадидус.

— Ты можешь называть меня Хенгист, космодесантник. Пока этого достаточно.

— Действительно? — сержант шагнул вперед. — Почему ты не говоришь нам, что знаешь, Хенгист?

Мужчина попытался проявить твердость и не смог, отпрянув при приближении Кровавого Ангела. Мерос подозревал, что он преступник. Когда они только вошли в комнату, Хенгист попытался спрятать короткий клинок и малокалиберный болт-пистолет под кучей тряпок. Ему не понравилось, когда апотекарий забрал их у него.

— Я знаю, что пришедшие сюда — не ксеносы, — оскалился Хенгист. — Чужие не заставляют стены сочиться кровью, а матерей есть своих детей, не превращают небо в стекло, а людей в холодный дым… — было что-то порочное в его резком ответе.

— Он прав, — вставил, дернувшись, Зомас. — Я на своей службе видел зеленокожих и чокнутых, но никого подобного тем, кто уничтожил этот корабль. Существа, состоящие из одних лишь клыков и крыльев, лорд. Ужасы, на которые невозможно долго смотреть, — он несколько раз ткнул пальцами. — Пробивались сквозь корпус, как змеи. Огни и всякое такое, — старик невольно вздрогнул. — Мы упали.

— Корабль начал разваливаться, — сказала Ниоба. Он посмотрела на Зомаса. — Мы вошли в атмосферу.

Матрос кивнул, на его невидящие от горя глаза навернулись слезы.

— О, да.

Она продолжила.

— Мы все… нашли друг друга после крушения. Пришли сюда и закрыли двери. У нас была еда и вода.

Мерос посмотрел туда, где лежали контейнеры с продовольствием. Большинство были пусты.

— Что вы собирались делать после того, как закончились бы припасы?

— Умереть? — вслух задался вопросом Дортмунд. — Мы не могли уйти. Не после того, что мы слышали через двери.

— Убийства, — Хенгист покачал головой, — подобно которым прежде никогда не случались, — он прижал руки к голове. — Их звук никогда не забудется.

— Но… — Накир запнулся. — Враги, напавшие на фрегат. Они оставили вас в покое.

— Мы не единственные! — сказал Дортмунд так, словно это было глупое предположение. — Я имею в виду, должны же быть еще выжившие. — Его лицо вытянулось. — На корабле остались только мы?

— Вы первые, кого мы нашли с тех пор, как наш флот вошел в скопление Сигнус, — сухо ответил Мадидус. — Форус и Холст уничтожены. На этом мире нет следов жизни, как и ее признаков на внутренних планетах.

Шок, который испытали беженцы, казался почти осязаемым. Накир продолжил.

— Почему они оставили вас в живых?

Вопрос капитана повис в затхлом воздухе. Ни на одном из выживших не было метки ксеносов, не было масок, которые нефилимы надевали на своих рабов, но Накир по-прежнему не горел желанием эвакуировать их на флот без дополнительной информации.

— Потому что… — произнесла тонким и наполненным болью голосом женщина, лежащая на низкой скамье. — Потому что им нравится наблюдать, как мы медленно умираем от отчаяния.

— Госпожа Розин, вы должны отдохнуть, — Дортмунд подошел к ней, нахмурившись. — Не бойтесь. Мы теперь в безопасности.

— Это не так, — твердо сказала женщина, с трудом поднявшись в сидячее положение. Мерос заметил на ее почерневшем, испачканном кровью жилете должностную брошь колониального политического советника.

— Легионы не освободили нас. Им это не под силу.

— Да, — закричал на нее Хенгист, — потому что вы привели сюда этих чудовищ, не так ли? Встретили их, так сказать, с травяным чаем и гирляндами цветов!

— Молчать, — рявкнул Мадидус. — У тебя была возможность говорить.

— Что это значит? — спросил Мерос.

Розин посмотрела на него, и по глазам было видно, что ее дух сломлен. Он видел это прежде у воинов, которые слишком долго жили среди кровопролития и смерти. То, что она увидела, состарило ее на десятилетия, никак не отразившись на внешности.

— К нам пришел Бруха, — ей было тяжело даже произносить его имя вслух. — Его переполняла ложь. Мы думали, что он — спасение, но на самом деле он и был источником бед.