Несчастные девочки попадают в Рай - Кэрри Прай

— И с красными от вина губами.

— А потом ходили с красными от ремня жопами…

Теплые воспоминания сменились грустью. Как же быстро летит это время. Стоит тебе лишь на мгновение забыться, как уже пора прятать куклы на пыльные чердак, переставать верить в эльфов, снимать подорожник с колен, прощаться с детством, вставать в оборонительную позу и быть готовой встретиться лицом к лицу с реальностью. С реальностью, которая не церемониться.

— Интересно, Федор видит нас сейчас? — спросила Нина, с грустью смотря на небо.

В горле собрался комок горечи. Пазухи носы заныли от боли.

— Эй, дед Федор, вы слышите нас? — разоралась подруга. — Если я узнаю, кто сделал это преступление, то откручу ему голову! В огороде закопаю! На куски порву! Можете на меня надеяться! Я не подведу! — она закашлялась. — Как там в Раю, дед Федя? Мошкара не кусает? Рыба клюет?

Мне стало совестно. Больно. Казалось, все внутренности обмотало колючей проволокой. Эту боль нельзя сравнить с обычной. Она ни на что не похожа.

Даже моя подруга была готова расквитаться с убийцей дедушки, а я продолжала бесстыдно молчать, позволяя ему свободно расхаживать по улицам и творить самосуд. Я развязала ему руки и, с каждым днем, я все больше ненавижу себя за это.

— Златка, — тихо позвала Нина и приподнялась на локти. — Почему ты до сих пор молчишь о том дне? Прошло достаточно времени, ты можешь мне открыться и…

— Нет, — обрубила я. — Не могу. Я ничего не помню.

— Вообще ничего?

— А какой мне смысл молчать? — выдавила я, всеми силами сдерживая слезы.

Поджав губы, Нинка снова упала на траву. Она сомневалась. Не понимала меня. Я вижу это. Чувствую. Но как я могу рассказать ей, если на эту тему наложен жесткий запрет? Никак.

Молчание — стало для меня самым суровым наказанием.

— Эх, как целоваться хочется, — с загадочной улыбкой на лице, сказала Нина. Это был отличный повод сменить тему. Расслабиться. Подумать о хорошем. — Цветкова, тебя целовали когда-нибудь? Хотя, я и так знаю, что — нет.

Ее заявление тонкой иголочкой кольнуло между ребер.

— Не совсем так, — воодушевилась я. — Вчера меня поцеловали. А точнее, я поцеловала.

Подруга подскочила на колени и нависла надо мной, округлив свои огромные глаза.

— Брешешь!

— А вот и нет, — по-хитрому улыбнулась я.

— С кем?! Кто этот загадочный слюнявчик? Соколов?! Нет, это точно Соколов! Он? Он?!

Мои щеки залились румянцем. Поджав губы, я коротко кивнула.

Раскрыв рот, Нина, как следует, набрала воздуха в легкие.

— Дьявол меня побери! Вот это вы лихо! Ну и как, понравилось?

— Да, — смущалась я, — кажется.

— Фантики…

Странно, но подруга выглядела радостнее меня. Я ожидала любой ее реакции, но эта, меня приятно удивила. Он хлопала густыми ресницами так часто, будто хотела взлететь. Всего лишь один малюсенький поцелуй осчастливил несколько человек. Чудеса.

— И когда это вы с Сашком успели помириться? М? А когда он тебя целовал у Рыбина разрешения не спрашивал?

Я поперхнулась.

— Причем здесь Саша? — слишком эмоционально возмутилась я. — Я говорила про Сему.

Улыбка спала с лица Нина. Она содрогнулась, словно получила удар под дых и перестала моргать.

— Сема? — одними губами повторила она. Казалось, девочка пыталась убедить саму себя, что не ослышалась. — Что ж, здорово…

Я вскинула бровями.

— Что-то не так?

— Нет, нет. Все нормально.

— Ненормально, Нина. Я же вижу, что ненормально.

— Нет, — девочка в неверия затрясла головой и приподнялась на ноги. — Прости, Златка, но я пойду. Мне идти нужно. Я совсем забыла, что должна была помочь в огороде. Моим родителям нужна помощь.

— Но ты никогда не помогаешь родителям! Нина!

Проигнорировав мой протест, девочка ринулась в бегство. Я смотрела ей вслед, пока та не скрылась из виду. Я обидела ее, а точнее — мое признание. Какая же из меня подруга, раз мне в голову не пришло, что Семен до сих пор ей небезразличен?

Упав на траву, я вернулась к привычной картине. Только теперь небо не казалось мне светлым и безмятежным. Напротив, надо мной сгущались тучи, словно сам дедушка Федор негодовал, что воспитал такую эгоистку.

Что теперь мне делать? Я чувствовала себя камушком, который втиснулся в чужой ботинок и мешает ходьбе. Я мешала друзьям. Я была лишней в этом дуете, но нагло встала между ними. Так? Или я просто девчонка, которая пытается жить дальше, мечтающая о счастье, как когда-то мечтала о сказке на ночь? Так?

Мне было пятнадцать, и я окончательно запуталась.

Происходило что-то неладное. Я походила на разорванную в клочья куклу, которая зашивала себя самостоятельно. Каждый шов получался кривым, но я не сдавалась. Надеялась и верила, что вот-вот все закончиться, меня поставят в стеклянный сосуд и больше ничего не будет мне угрожать. Я буду неприкосновенной тканью, набитой мягким синтепоном. Но, никто не поспешил уберечь меня. Напротив, все только и норовят пройтись по мне ногами или оторвать кусочек. С каждым днем, я покрываюсь безобразной штопкой и похожу на уродливое чучело, которым пугают детей да птиц.

Только через несколько часов, я решила вернуться обратно. Было грустно. Так тоскливо, что хотелось хныкать. Вышагивая по лесной тропинке, я выковыривала из косы мелкие травинки и тихо подвывала себе под нос грустную мелодию. Но, притормозила, когда услышала громкий язвительный смех, он словно едкая отрава пролился по моим венам и заставил содрогнутся. Эти «Улюлю» означали только одно — братство «V» двигалось мне на встречу.

Не теряя ни секунды, я стряхнула с себя все остатки травы и нырнула в кусты сирени. Запутавшись в ветках, я молила почерневшие листья продержаться на палочках еще несколько минут, не опадать и не выдавать моего убежища. Но если те вошли в мое положение, то сердце предательски колотилось в груди, будто нарочно пыталось привлечь всеобщее внимание. Ох, я пошла бы на то, чтобы оно и вовсе остановилось лишь не попасться на глаза этим отморозкам. Зубы застучали. В коленях поселилась дрожь.

— Сокол, где твой нож? — послышался голос Рыбина, и я замерла. — Если я встречу белку, то хочу вспороть ей брюхо. Выдерну толстую кишку и накормлю ею Трофимова. Этот «ходячий труп» не принес обещанный червонец. Надо бы наказать наглеца.

— Нож всегда при мне, — с гордостью ответил Саша. — А не проще вспороть брюхо самому Трофимову? Уверен, он не пожалеет денег, чтобы сохранить свои внутренности.

— Подождем еще. А вот если гнида соскочит — покромсаем на куски.

Мне поплохело. Стало жутко и страшно. Лучше бы я гордо прошла мимо них, чем сейчас, попадусь в таком унизительном положении.