Незримые Академики - Терри Пратчетт

– Превосходно, – подытожил патриций Витинари. – По-моему, вызов брошен. Университет против университета. По сути, город против города. Война, но без утомительной необходимости подбирать с поля боя головы, руки и ноги. Жизнь есть борьба, господа.

– Вынужден согласиться, – ответил Чудакулли. – Хотя я не намерен лишаться Шляпы. И должен заметить, Хэвлок, что сам ты не больно-то поощряешь вызовы.

– О, мне их бросают не так уж редко, – сказал Витинари. – Дело в том, что побеждаю я. Кстати говоря, господа, я прочел в сегодняшней газете, что новые избиратели в Псевдополисе вчера проголосовали за то, чтобы не платить налоги. Когда увидишь президента, Генри, пожалуйста, без колебаний передай ему, что я буду просто счастлив помочь советом, когда он сочтет необходимым. Приободритесь, господа. Никто из вас не получил то, чего хотел, но вы оба получили то, чего заслуживаете. Раз горбатого можно отмыть добела, Шляпа может сменить владельца. И горбатого придется отмыть добела, господа, иначе мы все обречены.

– Вы имеете в виду события в Локо? – уточнил Генри. – И не надо делать такое удивленное лицо.

– Я не нарочно. Я действительно удивлен, – сказал Витинари, – но, пожалуйста, лучше считайте, что я не удивился. В этом есть определенные преимущества.

– Мы обязаны что-то предпринять! Экспедиция нашла целое гнездо этих проклятых тварей.

– О да. Убитые дети, – сказал Витинари.

– Истребленные звереныши!

– И что вы предлагаете?

– Мы говорим об очень большом зле!

– Аркканцлер, я вижу зло каждый день в зеркале, когда бреюсь. С философской точки зрения, оно разлито повсюду во вселенной – видимо, чтобы сделать очевидным существование добра. Полагаю, на самом деле все гораздо сложнее, но на этом пункте рассуждений я обычно начинаю хохотать. Я правильно понимаю, что вы поддерживаете идею послать в Дальний Убервальд экспедиционные войска?

– Разумеется! – воскликнул бывший декан.

– К этому уже прибегали на нашей памяти. И еще дважды раньше. Видимо, военные умы представляют собой особый феномен, если разумные люди готовы еще раз, притом со смаком, проделать то, что никогда не помогало.

– Сила – это все, что они понимают. Уж вы-то должны знать.

– Сила – это все, что мы пускали в ход, аркканцлер Генри. И потом, если они животные, как утверждают некоторые, значит, они вообще ничего не понимают. Но если они, как убежден я, разумные существа, значит, мы имеем право требовать, чтобы они нас поняли.

Патриций отхлебнул пива.

– Я мало кому об этом рассказывал, господа, и вряд ли расскажу в будущем, но однажды, когда я был еще мальчиком и проводил каникулы в Убервальде, я гулял по берегу ручья и увидел выдру с детенышами. Очаровательное зрелище, согласитесь. Пока я наблюдал за ними, выдра-мать нырнула в воду и поймала жирного лосося, которого втащила на полузатопленное бревно. Она ела его, разумеется, живьем, и я до нынешнего дня помню, как из разорванного брюха лосося посыпалась ярко-розовая икра, к большому удовольствию выдрят, которые лезли друг другу на головы, чтобы полакомиться. Чудо природы, господа, – мать и дети едят мать и детей. Тогда я впервые понял, что такое зло. Оно свойственно природе вселенной. Боль повсюду. Я сказал себе: если есть какое-нибудь высшее существо, все мы вправе постараться превзойти его в области морали.

Волшебники переглянулись. Витинари смотрел в недра своей кружки с пивом, и им вовсе не хотелось знать, что он там видел.

– Мне кажется или здесь темно? – наконец спросил Генри.

– Ох, боги, да. Я и забыл про люстру! – воскликнул Чудакулли. – Где мистер Натт?

– Тут, – отозвался Натт – гораздо ближе, чем предпочел бы Чудакулли.

– Что ты здесь делаешь?

– Я сказал, что буду ждать вашего слова, сэр.

– Что? Ах да, да, конечно…

Он маленький, вежливый, на диво полезный, сказал себе Чудакулли. Совершенно не о чем беспокоиться.

– Ну, покажите нам, как вы зажжете свечи, мистер Натт.

– А можно фанфары, сэр?

– Сомневаюсь, молодой человек, но внимания я сейчас потребую.

Чудакулли взял ложечку и постучал по краю винного бокала, совершая освященную временем процедуру под названием «эй, вы все, я пытаюсь производить громкий звук очень тихо», которая с успехом побеждает застольных ораторов с тех самых пор, как изобрели бокалы, ложки и обеды.

– Господа, прошу тишины, притом выжидающей, за которой да последуют негромкие аплодисменты, выражающие желание видеть люстру зажженной!

Тишина воцарилась.

Когда аплодисменты затихли, люди развернулись в креслах, чтобы получше видеть, хотя видеть было еще нечего.

– Пожалуйста, не могли бы вы раскурить трубку и передать ее мне, сэр? – попросил Натт.

Пожав плечами, Чудакулли протянул ему трубку. Натт взял ее, поднял вверх, и…

Что именно произошло? Об этом спорили еще долго. Откуда взялось алое пламя – вырвалось из трубки, спустилось с потолка или сорвалось со стены? Сходились все лишь в одном: темноту внезапно рассекли сияющие зигзаги, которые мгновенно исчезли, оставив после себя непроглядный мрак, а тот, в свою очередь, рассеялся, когда одновременно зажглись свечи, озарив залу рассветным блеском.

Когда послышались аплодисменты, Чудакулли посмотрел вдоль стола на Думминга, который помахал чудометром, покачал головой и пожал плечами.

Тогда аркканцлер повернулся к Натту, отвел его за пределы слышимости и для вида пожал руку.

– Ловко проделано, мистер Натт. Только один вопрос. Вы обошлись без волшебства, иначе мы бы поняли. Как вы это проделали?

– В первую очередь спасибо гномьей алхимии, сэр. Той, настоящей. Так гномы зажигают огромные люстры в пещерах под Бонком. Я выяснил это посредством проб и размышлений. Все фитильки свечей соединины черными хлопковыми нитями, которые сплетены в одну, едва заметную в воздухе. Эта нить пропитана составом, который, высохнув, горит очень активно и быстро. Я вывел слегка измененную формулу, которая ускоряет процесс горения, превращая нить даже не в пепел, а в газ. Это вполне безопасно. Составом обработаны только кончики фитилей, сэр, поэтому они горят как обычно. Вас наверняка заинтересует тот факт, сэр, что пламя распространяется мгновенно с точки зрения человеческого восприятия. Более двадцати миль в секунду, по моим подсчетам.

Чудакулли умел хорошо разыгрывать непонимание. Нельзя регулярно иметь дело с Витинари, не умея при необходимости придавать лицу тупо застывшее выражение. Но сейчас даже стараться не пришлось.

Натт явно встревожился:

– Я не сумел принести пользу, сэр?

– Что? А. Э… – Чудакулли слегка оттаял. – Прекрасно, Натт. Молодчина. Послушай… как ты раздобыл ингредиенты?

– О, в подвале есть старый алхимический кабинет.

– Хм. Спасибо еще раз, – сказал Чудакулли. – Но как глава университета, я прошу тебя никому не рассказывать об этом изобретении, пока мы еще раз его не обсудим. А теперь извини, мне нужно вернуться к гостям.

– Не беспокойтесь, сэр, я позабочусь, чтобы формула не попала не в те руки, – пообещал Натт и ускользнул.

«Да, только твои руки и есть не те», – подумал Чудакулли, возвращаясь к столу.

– Впечатляющая картина, – сказал Витинари, когда аркканцлер сел. – Не ошибаюсь ли я в своем предположении, Наверн, что мистер Натт, к которому ты обратился, и есть тот самый мистер Натт?

– Да, да. Смышленый парнишка.

– И ты позволяешь ему заниматься алхимией?

– Это была его собственная идея.

– И все это время он стоял рядом с нами?

– Очень сообразительный юноша… Какие-то проблемы, Хэвлок?

– Нет-нет. Никаких, – ответил Витинари.

Гленда признала, что зрелище действительно получилось потрясающим, но, наблюдая за происходящим, она чувствовала на себе взгляд миссис Уитлоу. Теоретически действия Гленды должны были впоследствии вызвать фейерверк иного рода, но она знала, что этого не произойдет. Она надежно спрятала невидимую дубинку. И вдобавок думала сейчас о другом.

Как бы ни были тупы, упрямы и беспечны ее соседи, защищать их интересы, как всегда, приходилось Гленде. Эти люди оказались в ситуации, которой не понимали, поэтому работать головой должна была она. Гленда задумалась об этом, поскольку, пробираясь между столами, слышала отчетливое побрякивание – и, разумеется, количество серебра на столах успело заметно сократиться. Внимательно понаблюдав несколько секунд, она встала за спиной у мистера О’Столлопа и без всяких церемоний вытащила из кармана его куртки три серебряные ложки и вилку.

Он резко развернулся, и у него даже хватило совести слегка смутиться, когда он увидел Гленду.

Ей даже не пришлось открывать рот.

– У них и так серебра хоть завались! – возмутился он. – Кому тут нужны все эти ножи да вилки?

Гленда сунула руку в другой карман куртки и извлекла три серебряных ножа и солонку.

– Да их же тут полно! – продолжал О’Столлоп. – Вот я и подумал: они даже не заметят, если одна штучка пропадет…