Керенский. В шаге от краха (СИ) - Птица Алексей

Вот так революция. Ладно, пошла я. А Юскевич твой к себе побежал. Хвоста за ним не было, я проследила. Труп позже нашли, да только кому это надо? Пошла я, устала. Чаю попью, да помирать лягу. Совесть у меня чиста. Хоть что-то сделала для тебя. Живи и помни свою тётку. Дай Бог тебе сил и совести. Прощай! — и престарелая женщина поднялась и, тихо шурша юбкой, вышла из кабинета, оставив витать после себя устойчивый запах нафталина.

Климович вздохнул. Что за игру затеял Керенский, и чем она закончится? Время покажет! А кого и накажет. Надо ждать и готовиться, готовиться и ждать.

***

Савинков был в ярости. Чернов молчал, глядя на то, как бегает, словно в клетке, Борис.

— Суки, сволочи, уроды. Я этого не прощу никогда. Пусть только их найдут наши люди. Лично пристрелю! Разорву на части. Правую руку, Абрама… как отрезали… и, главное, почему? Кто это сделал? И зачем было убивать Натансона? Сразу двоих наших, сволочи!

Чернов, устав молчать, произнёс.

— Вот ты и выясни, Борис, кому это было выгодно. Подними все свои связи, подключи этот новый УГРО, пусть и они примут участие в поисках убийц. А где Керенский?

— Уехал на фронт. Сейчас в Пскове или не знаю где. На хрен его. Я подниму всех, мы будем носами рыть, но найдём хоть из-под земли убийц.

— Он был один? Да, одиночка, но почерк необычный. Из двух пистолетов в упор. Такой наглости даже мы не допускали. Но мы разберёмся.

— Да, за ним кто-то стоит, и я не вижу никого, кому бы это было бы выгодно, кроме большевиков. Их лидер, Ленин, уже приехал. У него появилась своя Красная гвардия и его охраняют даже финны. Особняк Кшесинской переполнен вооружёнными людьми, всё это неспроста…

— Согласен. Я тоже думаю на них. Мы будем работать и в этом направлении. Я уже дал указание собирать боевые группы. Надо консолидироваться. Если уже начали убивать наших, то что же будет дальше.

Чернов нахмурился.

— Уничтожай всех. Этого простить нельзя.

— Я всё понял! — и Савинков, устав бегать по тесному кабинету, выскочил в коридор. Вскоре его шаги заглохли, оставив Чернова в тягостных раздумьях.

***

Особняк Кшесинской стоял, что называется, на ушах.

— Товарищи! — надрывался Ленин на совещании, экстренно собранном с ближайшими сподвижниками.

— Произошло совершенно дикое убийство, к которому мы абсолютно непричастны. Это архиважно. И архинелепо. Что происходит? Кому это выгодно? Нужно разобраться в этом, в совершенно экстренном порядке.

Эсеры думают, что это мы. Но все вы знаете, что это не так. Это нелепо и антиреволюционно, нам нечего делить с другими партиями! Я категорически протестую. Если это сделал кто-то из нас, то предлагаю ему сразу утопиться в Неве. Нужно написать во всех подконтрольных нам газетах опровержение этого теракта. Нам не нужны сейчас столкновения с эсерами. Прошу вас, товарищи, разобраться с этим вопросом, и как можно быстрее.

Через двое суток. Еще на одном заседании.

— Товарищи! Сегодня произошло экстренное событие. Сегодня около восьми утра в парке Таврического дворца убит наш товарищ, большевик Стеклов. Эта печальная новость ошеломила меня. Эсеры, не разобравшись, уже начали мстить нам. Как это характерно для их исполнителей. Сначала швырнуть бомбу, а потом добить из револьвера. Архисволочи!

Дыбенко! Я требую, чтобы вы собрали отряд из матросов. Подключите анархистов. Готовьтесь вступить в прямое вооружённое столкновение с эсерами. Луначарский, я попрошу вас договориться с Черновым. Встретится с ним, доказать, что мы не убивали Гоца и Натансона и выяснить, кто стоит за убийством Стеклова. Убийца найден мёртвым, следы запутаны. Нас кто-то стравливает, или это неблагоприятное стечение обстоятельств. Всё равно нам надо решать эту проблему сейчас. Глупо бегать и прятаться, мы должны быть готовы ко всему.

Эх, как это не вовремя. Тогда, когда нам надо копить силы, мы вынуждены отвлекаться на межпартийную грызню. Нам нужно, товарищи, задействовать все скрытые резервы. Надавить на эсеров, чтобы они не развязывали против нас террористическую борьбу. Убедить их в своей непричастности. Это я поручаю товарищу Троцкому. Он прекрасный оратор и умеет убедить любого. Лев, примите это к исполнению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Троцкий услышав, только кивнул.

— Товарищ Рахья, я поручаю вам организовать защиту всех наших товарищей, работающих в Петросовете, и мою личную. Мы должны быть защищены. На этом всё! К работе, товарищи.

***

— Что происходит Борис? Кто тяжело ранил Стеклова?

— Это уголовник, как мы разобрались. Он общался с немногими, точнее, со всем Петроградским дном. Трудно разобраться. Большевики думают на нас, мы на них. Но похоже на их месть. Они набрали к себе в партию массу бывших уголовников, так что, я почти уверен, что это они. Они собирают отряды Красной гвардии, набирая туда всех подряд. Там и финны, и китайцы, есть поляки и вообще неизвестно кто.

— Тогда действуй, Борис. Выбери из тех, кого не жалко, мелкие фигуры и убей, например Шляпникова, а то он много болтает, надоел.

— Ясно, подготовлю. Обождём немного. Отряды уже все собраны и готовы к бою.

— Убери Шляпникова. Это будет наш ответ, и возьми всех наших под охрану, а дальше посмотрим. Они первыми начали. А если и не они, то мы должны сохранить лицо. Иначе меньшевики и кадеты будут смеяться над нами и нашим бессилием. И это та партия, которая запугала всех царских чиновников! Стыдно-с.

— Хорошо. Я всё сделаю, не сомневайтесь.

***

Алекс Керенский прочитал новость о двойном убийстве эсеров из свежих газет.

«Я же не заказывал Натансона? — спросил он сам у себя. Впрочем, лучше больше, чем меньше. Пора возвращаться. Дым пошёл, но ещё не видно огня. Мало, слишком мало огня. Нужна ещё одна сакральная жертва, чтобы уже наверняка. Кого-то ещё из эсеров надо убрать. Ммм, кто у них самый одиозный? Вера Засулич. Неплохая кандидатура, совершенно бесполезная, к тому же, женщина, это должно вызвать ярость эсеров, и они больше не будут сдерживаться. Надо ехать. Пора».

И он стал собираться обратно. «А Стеклова плохо завалили, грязно, так дело не пойдёт, надо выразить своё фи Юскевичу. Или, может, сразу его убрать? Нет, пока ещё рано, — решил он сам для себя, — Слишком рано».

Глава 22. Игра без правил

"Подстава — это подлость, к которой прибегают, чтобы сделать виноватым кого-то другого.

Вот так протянешь кому-нибудь руку помощи, а потом, глядь, а тебя за эту руку уже сдернули вниз… Да и яму с тобой уже пытаются засыпать…"

Юскевич знал, где искать Пуришкевича, подкараулив его возле дома.

— Это ты, Николай? — удивился тот.

— Да, Владимир Митрофанович.

— Но тебя же, вроде, в тюрьму посадили, а потом ты исчез?

— Да, только давайте об этом поговорим не на улице.

— Что же, заходи, коли пришёл. У тебя есть, что мне сказать? Ведь просто так ты бы не явился ко мне? Это опасно и для меня, и для тебя.

— Есть, и очень важное. А вы боитесь?

— Я? Хорошо, тогда пойдём! — и они прошли в квартиру.

— Оставь нас, Анна, — обратился Пуришкевич к жене, когда они вошли в квартиру с Юскевичем-Красковским, — Нам надо поговорить наедине.

Супруга тут же вышла и забрала обоих сыновей в другую комнату.

— Итак, — сложив руки на стол, сказал Пуришкевич, — что ты мне намерен сообщить?

— Прежде всего, мне нужны гарантии, что меня не тронут и помогут уехать из страны, снабдив деньгами.

— Не могу тебе этого обещать, дорогой. Денег у меня нет, да и помощь в отъезде я могу оказать только умозрительную.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Владимир Митрофанович, — пару раз повторил Юскевич, — за кого вы меня принимаете? И это тот человек, что убил Распутина, вместе с князем Юсуповым? А вы с Юсуповым дружили, а он дружил с англичанами. Эта информация нужна даже не вам, а скорее, им. Я не верю, что наши английские друзья не заинтересованы в определённом развитии событий. Да и, в конце концов, им же надо знать, на кого делать ставку.