Имя мне – Легион - Роджер Желязны

Я быстро повернулся.

Это был кривобокий шлем из металла, кварца, фарфора и стекла, который валялся в дальней части комнаты на кресле, где я когда-то сидел. Тот же самый прибор я видел на рабочем столе у Дэйва – и все это было совсем недавно, хотя казалось, что прошла вечность. Изобретение для поиска Палача. И, хотелось бы надеяться, для управления им.

Я поднял его и надел на голову.

Когда-то с помощью телепатии я коснулся разума дельфина в то время, когда он творил снопеснопение – и опыт прошел так, что воспоминание о нем было приятным. Испытываемое сейчас ощущение было точно таким же.

Аналогичное впечатление: лицо, видимое через стеклянную панель, свист в ушах, кожа на голове массируется электровибратором; «Вскрик» Эдварда Манга, голос Имы Сумак, подымающийся, подымающийся… исчезновение снега; опустевшие улицы, обозрение словно через снайперский прицел, которым мне когда-то приходилось пользоваться; быстрое движение мимо темнеющих фасадов, ощущение огромных физических возможностей, смешанное с сознанием непреодолимой мощи, необычное множество каналов восприятия, бессмертное пламя солнца, наполняющего меня постоянным потоком энергии, зрительные воспоминания темных вод, мелькавших мимо, локация их, ощущение того, что необходимо вернуться, снова сориентироваться и двинуться на север; Манг и Сумак, Манг и Сумак… И ничего.

Безмолвие.

Стихло жужжание, потух свет. Все это длилось несколько мгновений. Не было времени попытаться установить какого-либо рода контроль, хотя ощущение некоего подобия биотоков открывало направление движения, образ мышления и действия Палача. Я чувствовал, что смогу управляться с этой штукой, если мне предоставится такая возможность.

Сняв шлем, я добрался до Лейлы.

Я встал около нее на колени и проделал несколько тестов, заранее догадываясь о их результате. Помимо того, что ей свернули шею, на голове и плечах виднелись следы тяжелых ударов. Сейчас ей уже никто не смог бы помочь.

Я быстро обошел все помещение, исследуя его. Явных следов взлома не было, хотя, если я вскрыл замок, то парень с хорошим набором инструментов мог проделать это еще лучше меня.

На кухне я обнаружил немного оберточной бумаги и бечевку и завернул шлем. Пришло время позвонить Дону и доложить, что корабль действительно был пилотируемым, и что, возможно, следует ожидать гостя речным путем.

Дон попросил меня прихватить шлем в Висконсин, где меня встретят в аэропорту – это будет человек по имени Ларри, который переправит меня к сенатору на частном самолете. Так и было сделано.

Еще я узнал – хоть и не удивился этому – что Дэвид Фентрис мертв.

Температура упала, и по дороге пошел снег. Я не был одет по погоде. Ларри сказал, что я смогу позаимствовать немного теплой одежды, когда мы доберемся до домика, хотя я, возможно, и не стану выходить оттуда слишком часто. Дон объяснил потом, что намерен держать меня как можно поближе к сенатору, и что без меня там четыре группы патрулируют местность.

Ларри хотелось знать, что именно случилось там, где я побывал и где я видел Палача. Я решил, что не мое дело – информировать его о том, что не рассказал Дон, и поэтому был весьма краток. После этого мы почти не говорили.

Берт встретил нас после посадки. Том и Клей были вне здания; они охраняли лесную тропу. Все они были средних лет и выглядели весьма тренированными, очень серьезными и хорошо вооруженными. Ларри проводил меня в домик и представил старому джентльмену.

Сенатор Брокден сидел в тяжелом кресле в дальнем углу комнаты. Судя по всему, было похоже, что кресло недавно размещалось рядом с окном у противоположной стены, с которой одинокая акварель – желтые цветы – глядела вниз, в пустоту. Ноги сенатора покоились на подушечке, красный плед был наброшен поверху. Он был в темно-зеленой рубашке, волосы были совершенно седыми, и он носил очки для чтения без оправы, которые снял, когда мы вошли.

Он склонил голову вниз, посмотрел искоса и медленно покусывал нижнюю губу, изучая меня. Выражение его не менялось, пока мы приближались. Широкий в костях, он, возможно, был куда крепче при активной жизни. Теперь он с виду ослаб, вес его явно уменьшился, а цвет кожи выглядел нездоровым. Глаза его были блеклыми и чуть серыми изнутри.

Он не встал с кресла.

– Так вот тот человек, – сказал он протягивая мне руку. – Я рад с вами познакомиться. Каким именем вас называть?

– Зовите Джоном, – предложил я.

Он сделал легкий знак Ларри и тот ушел.

– На улице холодно. Сходите себе за выпивкой, Джон. Она на полке, – он показал влево от себя, – и раз уж вы будете там, захватите что-нибудь и для меня. На два пальца бурбона в стакан воды. И все.

Я кивнул, пошел и налил парочку стаканов.

– Садитесь, – он показал на ближайшее кресло, когда я принес стаканы,

– но вначале дайте мне посмотреть тот прибор, который вы принесли.

Я развернул пакет и подал ему в руки шлем. Он отхлебнул и отставил стакан в сторону. Взяв шлем обеими руками, он изучал его, наморщив лоб, крутил так, чтобы осмотреть со всех сторон. Затем поднял и надел на голову.

– Неплохо сидит – сказал он и затем в первый раз улыбнулся, – и вновь явилось лицо, которое было знакомо мне по старым фотографиям. Усмехающееся или яростное – оно всегда было либо в том, либо в другом выражении. Я никогда не видел его испуганным – ни в газете, ни в журнале, ни на экране.

Он снял шлем и положил на пол.

– Изрядно пришлось поработать, – заметил он. – Не совсем то, о чем мечталось в прежние дни. Но Дэвид Фентрис все же создал его. Да, он говорил нам о нем… – он поднял стакан и отхлебнул. – Очевидно, что вы единственный, кто сможет использовать его. Как вы считаете? Будет эта штука работать?

– Я был в контакте с Палачом только пару секунд, так что лишь мимолетно уловил его, это немногим больше, чем предположение. Но я почувствовал, если бы у меня было побольше времени, я смог бы справиться с его цепями.

– Скажите, а почему эта штука не спасла Дэйва?

– В той записи, что он отправил мне, было сказано, что внимание его было приковано к компьютеру – он за ним работал – и потому его застали врасплох. Видимо, запись заглушила сигнал тревоги, поданный прибором.

– Почему вы не сохранили запись?

– Я стер ее по причинам, не относящимся к делу.

– По каким?

– По личным.

Его лицо из желтого слало багровым.

– Человек может заработать массу неприятностей, скрывая улики и осложняя работу правосудию.

– Тогда у нас с вами есть нечто общее, не так ли, сэр?

Его глаза впились в меня: такое выражение – я сталкивался с ним раньше – было только у тех, кто не желал мне добра. Он сохранял этот свирепый вид несколько секунд, затем выдохнул, казалось, расслабился.