Львиный престол - Олаф Бьорн Локнит

Теперь я точно понял, что передо мной не Конан. Киммериец, безусловно, умен и хитер, однако мыслить в таком масштабе он еще не приучен. Конан считает пиктов и нордхеймцев лишь незначительной, хотя и постоянной угрозой. А кроме того, никто никогда, ни один аквилонец, немедиец или подданный Зингары не задумывался над тем, что сейчас поведал мне двойник Конана. Выходит, через какое-то время мы — цивилизованные жители Заката — окажемся под угрозой нашествия варваров? Только когда это произойдет? Через сто лет? Через триста или через пятьсот?

Но как любопытно, кем же является этот человек? Сумасшедшим? Или незамеченным никем гением? А может быть, вообще не человеком? Откуда он взялся? И почему именно сейчас?

Я подумал и задал важнейший вопрос:

— Откуда появился зеленый огонь? — я не мог не увязать странности появления двойника в Пограничье и обрушившуюся на страны Заката беду. Как могут быть связаны этот человек и подземное пламя?

— Не скажу, — ответил самозванец. — Почему? Вовсе не из-за неведения. Просто время узнать истинное положение вещей для тебя пока не настало. Рано или поздно ты выяснишь все подробности. Итак, я поставил перед тобой выбор: либо ты, Мораддин, граф Эрде и начальник тайной службы Немедии, признаешь меня истинным королем трона Льва и начинаешь трудиться вместе со мной на благо цивилизации Заката, либо можешь катиться все четыре стороны. Тебя проводят до немедийской границы, а дальше… Дальше можешь делать все, что угодно. Однако не забывай, что Ринга останется здесь. Конечно, со старыми друзьями так поступать нехорошо, но высокая цель может оправдать средства ее достижения…

— Согласен, — кивнул я. — Да, разумеется, я буду помогать тебе. Но прежде всего я ставлю два условия. Госпожа Ринга уедет со мной. И ты не будешь преследовать настоящего Конана, а дашь ему возможность покинуть страну.

— Даю слово, что как только ты окажешься в Бельверусе и подтвердишь слова герцога Просперо, которого я послал своим поверенным к Нимеду, графиня Эрде будет немедленно препровождена до границ твоего государства. Со всем возможным почетом, — двойник величественно поднял кубок и по старой традиции принесения клятв плеснул несколько капель вина на пол. — Что же до второго условия… Если киммериец будет молчать и уедет из Аквилонии в течение ближайшей седмицы — я его не трону. И имя «Конан» ему больше принадлежать не будет. Пускай назовется, например, Аудагосом. Так, кажется, звали его деда?

«Пожри его демон, откуда он знает имя дедушки варвара? — поразился я. — Конан очень редко рассказывал о своей семье… И, конечно же, киммериец никогда не согласится на такие условия. Что из того следует? Правильно: Конан начнет действовать, попытается уничтожить самозванца, попадется и, скорее всего, погибнет… Однако, если подумать, я сумею помочь настоящему Конану избежать перечисленных ошибок и в то же время достичь своего — вернуть трон. Но, боги, сколько усилий придется приложить!»

— Что ж, попытаюсь уговорить Конана, — проворчал я. — Ответь, что ты требуешь от меня самого?

Самозванец фыркнул:

— Ты проговорился. Из этих слов я могу заключить: ты знаешь, где находится Конан. Впрочем, это неважно. Должен огорчить — твой разговор с Конаном не состоится. Если будет желание — передай ему письмо. А прямо сейчас ты отправишься в бассейн, отмоешься, получишь новую чистую одежду и любые необходимые вещи. Затем ты пообедаешь вместе со мной или отдельно — как хочешь — и в сопровождении гвардейского десятка покинешь Тарантию. У тебя будет находиться запечатанное письмо Нимеду. О его содержании ты наверняка догадываешься. Вернувшись в Бельверус, ты уговоришь своего короля на военный союз с Аквилонией, если, правда, этого раньше не сделает Просперо. Когда все будет готово, пришлешь голубиной почтой послание. Там должно быть указано место на границе, где я и Нимед сможем встретиться и подписать договор о союзе и совместных военных действиях против Офира и Кофа. Все просто.

— Проще не придумаешь, — хмыкнул я и отхлебнул из кубка. — Авантюрист.

— Каков уж есть, — рассмеялся двойник. — Сделаешь?

— Да, — коротко ответил я, отставил бокал и поднялся с кресла. Ничего себе — Мораддин, граф Эрде, стал мальчиком на побегушках у какого-то самозванца! Да я и настоящему Конану отказал бы в подобной ситуации! Клянусь своей честью, здесь что-то нечисто… — Я могу идти?

— Иди, — милостиво согласился двойник. — Пакет с посланием Нимеду подготовят до третьего колокола. Отдыхай, набирайся сил… Можешь повидаться с Рингой. Однако помни — если ты совершишь поступки, о которых рано или поздно пожалеешь, месьор Хальк и твоя супруга будут очень огорчены.

Я уже выходил из комнаты, намереваясь сразу отправиться в дворцовый сад. Надеюсь, там я увижу Рингу. Самозванец вдруг остановил меня вопросом:

— Эй, Мораддин! Может быть, ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Представления не имею, о чем ты говоришь, — я выдавил мрачноватую улыбку и пожал плечами. — Увидимся ближе к вечеру.

Один из внутренних дворов Тарантийского королевского дворца занимал обширный, заросший самыми удивительными теплолюбивыми деревцами садик. Мастера-аквилонцы сумели накрыть двор ажурным сплетением металлических прутьев, меж которыми было установлено лучшее «хрустальное» стекло. Эдакий купол, поддерживавшийся тонкими деревянными колоннами. Это очень красиво — несколько тихо журчащих фонтанов, маленький искусственный водопад, сложенный из мрамора, бассейны с золотыми рыбками, вечнозеленые стигийские пальмы, папоротник из Киммерии и багровые островки вереска. Устроитель сада наверняка задался целью совместить несовместимое, что ему блестяще удалось. Растения с полудня и полуночи, на ветках сидят многоцветные дарфарские попугаи, соседствующие с серенькими, но громкоголосыми соловьями из Аквилонии. Выложенные цветным камнем дорожки, павлины из Иранистана… Управитель дворца Хорса не жалеет денег на развлечения короля и его приближенных.

А вот это существо кажется чужим в роскошном до отвращения саду. Прямо мне навстречу, уныло опустив голову, повязанную черной тряпицей, брел рыжевато-коричневый грифон. Львиный хвост с кисточкой волочился по земле. В дополнение этой удручающей картины какой-то безумец повязал Энунду на хвост голубой бантик и одел на грифона кожаный ошейник с колокольчиком.

— Энунд, — тихонько позвал я. — Привет…

Зверь выпрямил шею и косо, по-птичьи, глянул на меня единственным желтым глазом. Второй скрывался под повязкой из черного шелка.

— Ого! — у него очень характерный металлический голос. — Явился! Ты знаешь, что здесь творится?