Солдат - Василий Сахаров

Проходит час, стрельба смещается на фланги, а чуть позже, она уже идет в нашем тылу. Еще немного и наш маленький отряд попадет в окружение. Снова отход, бежим разрушенными скверами и дворами, и влетаем в один из более-менее уцелевших домов, где идет бой. Здесь царит полутьма, и куда бежать, не совсем ясно. В нас не стреляют, а в соседних помещениях слышны яростные вопли и крики. Что кричат, и кто с кем бьется, мы не понимаем, это какой-то дикий рев, но по любому, одна из сторон наши товарищи.

— Вперед, бойцы! — командует Гера, и мы вламываемся в большой зал без крыши, где кипит жестокая рукопашная схватка.

Здесь семеро наших парней с Еременко во главе, сдерживают два десятка солдат из «Кодс», только они таскают на плечах своих мундиров зеленые погоны. Вражеские спецназовцы замечают нас, но поздно, мы вступаем в схватку и уничтожаем их одного за другим. Не успеваем отойти от рукопашки, как совсем рядом снова раздались выстрелы. Это наемники нас догнали, и снова боестолкновение, и снова наш отряд, ведомый уже не командирами групп, а самим комбатом, откатывается к городской окраине.

Дело уже к вечеру, день прошел как-то незаметно, еще час-другой, и мы должны будем выйти в лес, а после этого, придерживаясь дороги покинуть город. Можно было бы и прямо сейчас уйти, однако не все так просто. На самой окраине Нальчика, в частном секторе, идут сельхозугодья под картофель, и эти пустоши, простреливаются вражескими пулеметчиками, засевшими на высотках неподалеку. Надо дождаться полной тьмы, и только тогда отходить.

Когда осматриваем окраины, обнаруживаем подвал, все время осады Нальчика бывший городским госпиталем. Здесь, в грязном халате, который некогда имел белый цвет, возле печки-буржуйки сидит усталый старик из местных жителей, и он представляется медбратом госпиталя. Наши отцы-командиры, что корпусные, что местные, с основными силами отступили, а раненых эвакуировали не всех, то ли транспорта не хватило, то ли он потерялся, то ли бойцов попросту забыли. Раненых в подвале относительно немного, около тридцати человек, и здесь не только наши, но и горцы. Все они лежат на деревянных лавках, сдвинутых по двое вместе, и большая часть, если бы их подлечили, смогла бы вернуться в строй. Паскудство. Мы уходим, а помочь людям, еще день или два назад, стоявшим с нами рядом, ничем не можем.

Прохаживаясь между рядами коек, я вглядываюсь в лица людей. Ищу знакомых и нахожу. На нарах, возле самого входа, лежит Орлик, тот самый разведчик, с которым мы в Павловской пересекались. Что с ним, я вижу сразу, так как плащ-палатка, которой его укрыл медбрат, соскользнула в сторону, и обнажила ампутированную по самое колено, правую ногу.

Орлик, спишь? — присаживаюсь я рядом с ним.

Парень бледен, видимо крови много потерял. Он открывает свои глаза, узнает меня и протягивает:

— Мечник, бра-тан. Живой.

— Как ты?

— Нормально, — он с трудом выталкивает из себя слова. — Что наверху, сколько нам еще ждать?

— Час, может быть, что два, и наемники с халифатцами будут здесь.

— Нас не эвакуируют?

— Нет, братан. Бросили вас. Мы все вокруг обошли, рядом нет ни одной повозки, и ни одной лошади. В общем, полная жопа, и нам вас на себе не вытянуть.

Орлик на миг прикрыл глаза, помотал головой по скатанной в изголовье овчине, и попросил:

— Дай гранату, Мечник. По братски тебя прошу, дай. Сам знаешь, что в плен нас брать не будут, а на куски порезать, это у халифатцев запросто. Не хочу мучаться.

Вытащив из разгрузки ребристую Ф-1 с уже вкрученным запалом, вложил ее в руки Орлика, и спросил:

— Может быть, просьбы какие-то есть?

— Да, под моей подушкой посмотри.

Порывшись, нашел письмо, обычный солдатский треугольник, на котором был написан адрес.

— Кому передать?

— Матери, девушки у меня нет, а братья еще мальчишки совсем.

— Сделаю, друг, — киваю я головой и покидаю подвал, в котором остаются больше тридцати раненых и медбрат, так и не бросивший своих подопечных.

Держим оборону на окраине, отбиваем еще одну вялую атаку наемников, и снова начинается обстрел. Снаряды сметают все, что еще только есть на поверхности. Пыль и гарь забивают легкие, все отхаркиваются, а нас без устали и перерывов, закидывают стальными болванками начиненными тротилом и прочей гадостью, предназначенной для уничтожения людей.

Наступает вечер, мы все же продержались до необходимого нам срока. Остается только на остатках боезапаса выдержать еще один бой, и уходить в «зеленку». Здесь все, кто выжил в сегодняшнем месиве, семь десятков наших спецов и еще столько же местных «барбудос». Мы закрепились в крепких частных особняках на самой окраине Нальчика, и каждый из них, это маленькая крепость, высокие каменные заборы, теперь уже порушенные, и остатки домов, в глубоких подвалах которых, люди пережидали очередной артиллерийский обстрел.

— Вперед, в атаку! — где-то за остатками стен закричал невидимый в дыму и гаре Буров.

Вот так, в последнем на сегодня сражении, Кара решил принять личное участие. Сами наемники наступать вперед не хотели, но грубые окрики Бурова и его верных псов сделали свое дело. Вражеские бойцы поднялись с земли и бросились вперед. Встретили мы их, как и положено, огоньком из всех стволов, но боеприпасов у нас было всего ничего, и снова, не в первый уже раз за день, во дворах частного сектора завязался яростный рукопашный бой.

Рыча от ярости, падая в грязь, и опять поднимаясь, короткими бросками, наемники неслись прямо на нас, и уже через пару минут, все мы схватились на дворе дома. В тылы вражеских солдат полетели последние наши гранаты, у кого были пистолеты выхватывали их, а остальные схватились за ножи и саперные лопатки. Гранаты взорвались, как им и положено, меня ударило взрывной волной, и осыпало кусками грязи, но я не терялся и выпустив из своего ТТ всю обойму, схватился с высоким смуглолицым наемником, лицо которого было мне чем-то знакомо. Он выставил перед собой автомат, но не успел нажать на курок, мой удар кулаком в переносицу, отбросил смуглолицего наземь, и я смог оглядеться. Над полем сражения стоял дикий ор из проклятий, криков, стонов и предсмертных воплей. Люди кромсали один другого, резали ножами, рубили саперными лопатками, били кулаками, и пускали в ход все, что только под руку попадалось. Полторы сотни последних защитников Нальчика, схватились с вдвое большим количеством наемников, и от того, кто победит, зависит наша жизнь.

Взяв старый и потертый АКМ наемника, сбитого мной в грязь, я передернул затвор автомата и, стреляя от пояса, пошел вперед. Свалив трех или четырех противников, снова вступил в рукопашку, рубанул прикладом в череп одного, магазином в лицо другого, и в этот момент, кто-то сильно ударил меня в спину. Ставший теперь бесполезным, автомат отлетел в сторону, а я рухнул в грязь лицом. Практически сразу, обернувшись и стерев рукавом с глаз жижу, посмотрел на тех, кто сбил меня с ног. Метрах в трех, напротив меня стоял Кара и его верный ближник Олег. Рядом никого, ни наемников, ни наших бойцов. Бой откатился к домам, и я остался со своими врагами наедине.

— Вот и свиделись, Саша, — командир наемников ухмыльнулся и блеснул своими золотыми вставками. — Сейчас ты пойдешь с нами, и если будешь хорошим мальчиком, долго мучить тебя не будем. Так, для порядка, кусок кожицы сниму с тебя, как и обещал, а потом глотку перережу. Ну, вставай и пойдем, а то здесь еще постреливают, попадет пулька в башку, и никакого удовольствия от нашей встречи.

Встряхнувшись, я встал и немного подался всем телом вперед. Исподлобья посмотрев на своих противников, ответил Каре:

— Что, падлюка, думаешь, что достал Сашку Мечникова? А хрен ты угадал, Кара. Попробуй возьми меня, сука рваная!

— Олег, — Кара кивнул своему верному бойцу, — разберись.

Старый наемник надвинулся на меня и произнес:

— Саня, угомонись. Мне никакого кайфа нет, тебя сейчас калечить. Становись на колени, свяжу тебя и пойдем к нам в лагерь.

Не знаю, о чем думал в тот момент Олег, и какой хотел от меня ответ получить, но я сказал совсем не то, что он ожидал:

— Тебе от Имана Гойгова большой и пламенный привет.

— Что? — всего на миг, старый наемник растерялся, всего на долю секунды отвлекся, и я его на этом подловил.

Хорошо поставленным ударом, которому меня научил алим Гойгов, я резко ударил раскрытой ладонью под подбородок Олега. Весь секрет здесь в том, что при сильном ударе необходимо сразу же проворачивать саму ладонь. При этом происходит смещение шейных позвонков и при удаче, противника можно уложить одним ударом. Мне повезло. Старый наемник, грудой мышц, возвышающийся надо мной сантиметров на пятнадцать, покачнулся, и упал на колени. Сразу же наношу второй удар, теперь уже кулаком в височную кость. Что-то хрустнуло, и теперь я мог точно сказать, что Олег мерт.