Слово наемника - Евгений Шалашов

— У тебя чего-нибудь сладкое есть?

— Чего? — не понял тот. — Какое сладкое?

— Ну сладкое, — повторил я и пояснил: — Рахат-лукум, халва, пряники…

Трактирщик потряс головой. Понятное дело, обдумывал мысль — а не плюнуть ли на все да не отправиться ли в рудники? А тут о каких-то пряниках… Усилием воли хозяин понял просьбу.

— Сладкое? А, сладкое! Орехи есть, в меду. Вкусные! Но — дорогие, — предупредил он. — Их из славянских земель везли. Фунт — полталера.

— Фунта два возьму, — решительно потребовал я. — А еще — свининки собери фунтов так десять. Хлебца там, сыра. Ничего, если мы с тобой серебряной рудой рассчитаемся?

— Пойдет, — кивнул трактирщик. — Только по четверти от чистого веса.

— Грабитель, — проворчал Хельмут, но я уже нащупывал в кармане кусочек серебра, что взял для таких расчетов.

— Сам-то пойдешь на прииск? — поинтересовался я.

Собирая еду и вытаскивая из сундука орехи, трактирщик ответил:

— Вначале-то засомневался, когда бургомистр указ читал. Решил — авось да чего-нибудь добуду. Но подумал малость — чего я туда попрусь? На рудник нынче столько народа повалит, что затопчут друг дружку. Знаешь, как в сказке — пошел мужик у медведя шкуру стричь, а вернулся без головы. Нет уж, лучше я тут свою денежку добуду. Вы уж не забудьте, что обещали…

Мы вышли во двор. Около телеги стояла нахохленная Марта.

— И где вас носит? — гневно поинтересовалась женщина. — У нас чуть серебро не забрали и меня едва не изнасиловали. Ну изнасиловали бы, невелика беда, а серебро?

— Ладно, не сердись, — примирительно сказал я, вручая атаманше узелок.

— Что тут? — подозрительно спросила Марта, распутывая края тряпицы.

— Попробуй, — посоветовал я, усаживаясь в телегу.

Распробовав орехи и умяв половину, Марта крепко обняла меня и прошептала на ухо:

— Хочешь, прямо тут дам? Вот, иди сюда…

Я едва не согласился, но, посмотрев на масляные взгляды, которыми обменялись Всемир и Хельмут, сказал со вздохом:

— Давай попозже, когда из города выедем. Люди кругом…

— Плевать! Что нам люди?

— Советами замучают, — отозвался я словами из старой шутки.

Разбойники расхохотались. То ли — шутку еще не слышали, то ли снимали напряжение.

Отсмеявшись, Всемир поинтересовался:

— Трактирщик-то чего толковал? О чем он просил, чтобы ему первому?

— Ну-ка, ну-ка… — заинтересовалась атаманша. — О чем вы за моей спиной шушукались?

— Да так, — пожал я плечами. — Трактирщик просил, что если у нас барахлишко будет награбленное, то ему первому и продавали бы. Мы и пообещали.

— А кто разрешал?! — взвилась Марта. — Вы что, нового атамана выбрали?

Кажется, Всемир и Хельмут испугались не на шутку. Вжав головы в плечи, они глядели на меня. Еще немного — и заорут как ябеды-школяры: «Это не мы! Это он все придумал!»

— Да ладно, — обнял я женщину за плечи. — Это мы из стратегических соображений. Тем более — тебя-то с нами не было. Ты же не против? Все равно решать-то тебе придется.

Марта притихла и, немножко поворчав, принялась доедать орехи. Я, сунувшись было к узелку, получил по руке. Эх, надо было больше брать!

Вся дорога от заброшенного поселка до входа в рудник была забита народом. Покамест новоприбывшие лишь потрясали копиями с императорского «указа» и голосили, не пытаясь пробиться внутрь ограды. Кажется, каторжников сегодня не выводили из бараков, потому что вся охрана и собаки были собраны у ворот.

Мы с атаманами обосновались неподалеку от рудника, в месте, что я облюбовал несколько месяцев назад. Под камнями еще сохранились тряпки, а могила нищего, убитого мною, оказалась в полном порядке. Хотя чего с ней могло случиться? Но, посмотрев на нетронутые камни, мне стало легче. Еще бы сходить и найти останки парней, но уже поздно: собирать косточки, растащенные зверями и птицами, припорошенные снегом, не имело смысла.

— Получилось, — с удовлетворением сказал Евген, вглядываясь в людскую толчею.

— Еще бы, — кивнул однорукий старик. — Люди всегда хотят заполучить все бесплатно…

— У меня, Андрияш, подарок для тебя есть, — объявил старшой атаман и полез в мешок: — Надевай!

Кольчуга блестела, словно чешуя молодого окуня, и оказалась легкая, как вязаная фуфайка. Я прямо-таки залюбовался, а разбойники завистливо вздохнули.

— Поддоспешник не забудь! — передал Евген плотную кожаную куртку.

Натянув кольчугу, я пошевелил руками — словно на меня сделана…

— Не знаю как и отдаривать, — сказал я. У меня перехватило дыхание и что-то сжалось в горле.

— Уже отдарил, — ответил довольный Евген. — Ты же моему младшему жизнь спас.

— Ну так это — нормально. Сегодня ему спасли, завтра — он спасет… — пожал я плечами, припоминая, когда успел спасти жизнь его сыну? Вспомнил — мальчишка, которого едва не добил седоусый солдат.

— Кольчуг-то я еще понаделаю. А сыновей у меня всего два. Вот если бы… — не договорил Евген, сглотнув комок.

Я подошел к Евгену, пожал ему руку. Все-таки кроме врагов иногда появляются и друзья…

Послышался шум шагов. К нам подошел один из парней, поставленных присматривать за дорогой.

— Гонца от графа Флика перехватили, — доложил разбойник, протягивая Евгену пакет с печатями.

Старшой сломал сургуч, развернул послание и попытался прочесть. Повертев письмо так и эдак, протянул мне:

— Попробуй ты. Тут не по-нашему написано.

Взяв письмо, я слегка удивился. Текст был составлен не на швабсонском языке, а на классической латыни, на которой говорили в Риме до его превращения в империю. Мертвый язык в последнее время был в большой моде. Интересно, а кто на руднике такой грамотный? Неужто старший «гном»? Слегка запинаясь, я сумел-таки прочитать письмо.

— Ну, что там сиятельство пишет? — спросил Евген нетерпеливо.

— Он не сиятельство, а светлость, — зачем-то уточнил я. — Но если коротко, то граф сообщает, что разговоры о разрешении императора копать руду — полная брехня. Всех мужланов, что приблизятся к руднику, — гнать в шею. Желательно без лишнего членовредительства. Сам граф в ближайшем времени прибудет на прииск с отрядом солдат. А еще его светлость выражает озабоченность по поводу задержки обоза.

Последняя фраза вызвала дружный хохот, а мои познания классических языков — сдержанное уважение…

— Ну, отцы-командиры? — насмешливо обернулся однорукий старик к нам с Евгеном. — Что делать будете?

— Пора, — кивнул Евген.

— Пошли, братья-атаманы, — поддержал и я. — Заодно и письмо отдадим.

Мы с большим трудом сумели пройти сквозь толпу. Крестьяне и бюргеры злобно огрызались, когда их распихивали, но, завидев людей с оружием, притихали и позволяли протиснуться.

Постепенно мои товарищи отставали. У входа на рудник народ набился так плотно, что пришлось раздвигать спины рукоятью меча. В проеме калитки, проделанной в воротах, под прикрытием двух арбалетчиков стоял господин Торман собственной персоной. А дальше, в глубине, были видны охранники-надсмотрщики и песики…

Начальник прииска уже устал что-то объяснять и только тупо повторял:

— Нет, господа, на рудник вам нельзя. Будете настаивать — спущу собак…

— Здравствуйте, господин обер-берг-мастер, — поприветствовал я.

— Никак бывший каторжник пожаловал, — равнодушно отозвался «гном». — Как там, на воле? Или обратно проситься пришел?

Кажется, господин Торман принимает меня за того, кто обрел свободу, нарубив серебра по своему весу…

— На воле — чудесно. Послание вам от господина фон Флика, — сказал я, протягивая письмо старшему мастеру.

Старый «гном», увидев сломанный сургуч, возмутился:

— А тебе кто разрешал чужие письма вскрывать, морда каторжная? Или забыл, как ваш брат на «кобыле» сидел? Я ведь не посмотрю, что ты на волю вышел, прикажу — вмиг обратно в барак посадят. Подожди-ка… — вскинул вдруг голову обер-берг-мастер. — Да ты же беглый! А ну схватить его! — приказал он арбалетчикам.

Парни оторопело посмотрели на начальника. Как выполнить приказ, если у тебя в руках взведенный арбалет, а впереди напирает толпа, про которую «синий гном» вроде бы и забыл?

— Ладно, я сам! — злобно ощерился «гном» и попытался ухватить меня своими загребущими лапами…

— Наших убивают! — заорал я, всаживая кинжал в бок господина Тормана. — Бей охрану!

— Бей вертухаев! Даешь серебро! — дружно заорали братья-разбойники, перемешавшиеся с толпой.

«Эх, не так было нужно отомстить», — подумал я, как можно быстрее пробиваясь в угол, образованный стеной и скалою. Уселся на корточки, прикрывая голову локтями и замирая… Вовремя! Народ, столпившийся у ворот, словно бы ждал сигнала, как сухая солома — искорки. Сотни людей (а может — тысячи!) пошли вперед, вывернув массивные ворота вместе со столбами…