Король-олень (Туманы Авалона - 3) - Мэрион Брэдли

"Стоит ли лгать себе? Дело не в том, что я все позабыла или что я не чую смены времен года, - я просто не позволяю себе это чувствовать". Моргейна бесстрастно взглянула на себя со стороны - темное роскошное платье, приличествующее королеве... Уриенс отдал ей все платья и драгоценности, принадлежавшие прежде его покойной жене, да и у нее самой было много украшений, оставшихся от Игрейны; Уриенсу нравилось видеть ее в дорогих убранствах, достойных королевы.

"Некоторые короли казнят государственных преступников или отправляют их на рудники; если королю Северного Уэльса нравится увешивать преступницу драгоценностями, выставлять напоказ и именовать королевой - он в своем праве, не так ли?"

И все же ее переполняло ощущение потока времени, ощущение наступившего лета. У подножия холма пахарь негромкими возгласами подгонял быка. Завтра летнее солнцестояние.

На следующее воскресенье священник выйдет в поле с факелами и вместе со служками пройдет процессией по всей округе, распевая псалмы и благословляя поля. Бароны и рыцари побогаче - все они были христианами убеждали простой люд, что это более подобает христианской стране, чем старые обычаи, когда крестьяне жгли костры в полях и взывали к Владычице. Моргейна пожалела - уже не в первый раз, - что принадлежит к королевскому роду Авалона. Лучше бы она была простой жрицей...

"Я по-прежнему находилась бы там, была бы одной из жриц, выполняла поручения Владычицы... а здесь я словно моряк, потерпевший кораблекрушение и выброшенный на неведомый берег..."

Моргейна резко повернулась и зашагала через цветущий сад; она шла, опустив глаза, чтобы не видеть больше яблоневого цвета.

"Весна приходит за весной, а за ней в свой черед настает лето с его плодами. И только я остаюсь одинокой и бесплодной, как христианские девственницы, запертые за монастырскими стенами". Моргейна изо всех сил боролась со слезами - в последнее время они постоянно готовы были вырваться на волю - и все-таки одолела. За спиной у нее заходящее солнце заливало поля красноватым светом, но Моргейна не смотрела назад; здесь же все было серым и пустым. "Таким же серым и пустым, как я".

Когда Моргейна ступила из порог, одна из ее дам обратилась к ней:

- Госпожа моя, король вернулся и ждет вас в своих покоях.

- Да, я так и думала, - сказала Моргейна, отвечая скорее себе, чем даме. Головная боль тугим обручем охватила ее голову, и на миг Моргейна задохнулась, не в силах заставить себя войти во тьму замка, что всю прошедшую холодную зиму смыкалась вокруг нее, словно западня. Затем она строго велела себе перестать дурить, стиснула зубы и прошла в покои Уриенса; полураздетый король растянулся на каменном полу, а камердинер растирал ему спину.

- Опять ты себя изводишь, - сказала Моргейна, едва удержавшись, чтоб не добавить: "Ты ведь уже не юноша, чтобы так носиться по окрестностям".

Уриенс ездил в соседний город, разбирать тяжбу о каких-то спорных землях. Моргейна знала, что теперь королю хочется, чтобы она посидела рядом с ним и послушала новости, привезенные из поездки. Она уселась в свое кресло и принялась вполуха слушать Уриенса.

- Можешь идти, Берек, - сказал он слуге. - Моя леди сама принесет мне одежду.

Когда камердинер вышел, Уриенс попросил:

- Моргейна, ты не разотрешь мне ноги? У тебя получается лучше, чем у него.

- Конечно, разотру. Только тебе нужно будет пересесть в кресло.

Уриенс протянул руки, и Моргейна помогла ему подняться. Она поставила королю под ноги скамеечку, опустилась на колени и принялась растирать его худые, мозолистые стариковские ступни, и растирала до тех пор, пока кровь не прилила к коже и они не стали снова выглядеть живыми. Затем она достала флакончик и растерла искривленные пальцы Уриенса ароматическим маслом.

- Вели своим людям пошить тебе новые сапоги, - сказала Моргейна. Старые, должно быть, треснули и натерли ногу - видишь, тут водянка?

- Но старые сапоги так хорошо сидят на ноге, а новые вечно жмут, пока их не разносишь, - возразил Уриенс.

- Делай, как тебе угодно, мой лорд, - сказала Моргейна.

- Нет-нет, ты, как всегда, права, - сказал король. - Завтра же велю дворецкому снять мерку.

Моргейна отложила флакон с ароматическим маслом и взяла старые, потерявшие форму мягкие сапоги. Она подумала: "Может, он понимает, что эти сапоги могут оказаться для него последними, и потому ему так не хочется с ними расставаться?" Моргейна не знала, что будет означать для нее смерть короля. Она не желала ему смерти - в конце концов, она не видела от него ничего, кроме добра. Моргейна надела Уриенсу на ноги удобные домашние туфли и встала, вытирая руки полотенцем.

- Ну что, тебе лучше, мой лорд?

- Спасибо, дорогая, все просто замечательно. Никто не ухаживает за мной так хорошо, как ты, - отозвался Уриенс. Моргейна вздохнула. Когда он обзаведется новыми сапогами, то наживет и новые неприятности; как он вполне справедливо предполагал, новые сапоги окажутся тесными и будут натирать ноги точно так же, как и нынешние. Возможно, Уриенсу стоило бы отказаться от поездок и сидеть дома, но на это он не пойдет.

- Тебе следовало отправить Аваллоха разбираться с этим делом, сказала она. - Ему надо учиться править своим народом.

Старший сын Уриенса был ровесником Моргейны. Он уже долго ждал возможности царствовать, а Уриенс, похоже, намеревался жить вечно.

- Конечно, конечно, - но если бы я не поехал, люди бы подумали, что король о них не заботится, - отозвался Уриенс. - Но, возможно, следующей зимой, когда дороги станут скверными, я так и сделаю...

- Хорошо бы, - сказала Моргейна. - Если у тебя снова появятся ознобыши, твои руки могут совсем отказать.

- Я ведь уже старик, - добродушно улыбнувшись, сказал Уриенс, - и с этим ничего не поделаешь. Как ты думаешь, будет у нас на ужин жареная свинина?

- Будет, - сообщила Моргейна. - И еще ранние вишни. Я позаботилась.

- Ты просто замечательная хозяйка, дорогая, - сказал Уриенс и взял жену под руку. Они вместе вышли из комнаты.

"Он считает, что это любезно - так говорить", - подумала Моргейна.

Все домашние Уриенса уже собрались на вечернюю трапезу: здесь был Аваллох, его жена Мелайна, их маленькие дети, Увейн, смуглый и долговязый, три его сводных брата и священник, их наставник. Ниже за длинным столом сидели рыцари и их дамы и старшие слуги. Когда Уриенс и Моргейна заняли свои места и Моргейна велела слугам нести ужин, младший ребенок Мелайны принялся капризничать.

- Бабушка! Я хочу к бабушке на колени! Хочу, чтоб бабушка меня кормила!

Мелайна - изящная темноволосая молодая женщина, находившаяся на позднем сроке беременности - нахмурилась и велела:

- Конн, успокойся сейчас же!