Контракт Паганини - Ларс Кеплер

Когда Аксель вернулся, дом отозвался тишиной. Был уже поздний вечер. Аксель поднялся в чердачный этаж, прошел через музыкальную студию в спальню и закрыл дверь. В голове все еще звучала музыка. Аксель снова слышал, как он разложил мелодию на звуки, как внезапно потерял темп и оборвал пьесу.

Он обрывал музыку снова и снова.

Аксель лег в кровать и уснул. Рядом с ним лежал скрипичный футляр.

Утром Акселя разбудил телефонный звонок.

Кто-то прошел по столовой, пол тихо скрипнул. Через некоторое время послышались шаги — сначала по лестнице, потом по этажу. Мать вошла к Акселю в спальню без стука и серьезно сказала:

— Сядь.

Аксель взглянул на нее и испугался. У Алисы посерело лицо, щеки были мокрыми.

— Мама, что…

— Замолчи, — тихо перебила она. — Я только что говорила с директором школы, он…

— Он меня ненавидит, потому что…

— Помолчи! — Алиса повысила голос.

Стало тихо. Мать поднесла дрожащую руку ко рту; слезы текли по щекам.

— Грета, — наконец сказала она. — Грета покончила с собой.

Аксель смотрел на мать, пытаясь понять, что она говорит.

— Но я…

— От стыда, — перебила Алиса. — Вы должны были готовиться к финалу, ты обещал, но я знала, я же знала… Лучше бы она не приходила сюда… Аксель, я не утверждаю, что ты виноват, нет. Она сама себя подвела, она просто не выдержала…

— Мама, я…

— Молчи, — снова перебила Алиса. — Теперь все кончено.

Мать вышла. В каком-то шумящем тумане Аксель встал с постели, пошатнулся, открыл скрипичный футляр, вынул изящный инструмент и с размаху швырнул его на пол. Гриф отлетел, куски деревянного корпуса посыпались вокруг развязавшихся струн. Аксель наступил на инструмент, и обломки разлетелись по комнате.

— Аксель, что ты делаешь?!

Роберт ворвался в спальню и попытался остановить брата, но Аксель оттолкнул его. Роберт ударился спиной о большой шкаф, но снова кинулся на приступ:

— Аксель ты сфальшивил, ну и что? Я слышал Грету, она тоже сыграла неверно. Со всяким может…

— Заткнись! — заорал Аксель. — И никогда больше не говори мне о ней!

Роберт посмотрел на него, потом молча развернулся и вышел. Аксель продолжал топтать обломки; вскоре уже невозможно было угадать, что когда-то они были скрипкой.

Конкурс Йохана Фредрика Бервальда выиграл Широ Сасаки из Японии. Грета выбрала несложное произведение Бетховена, но все равно сыграла неважно. Придя домой, она приняла огромную дозу снотворного, заперлась у себя в комнате и легла в постель. Девушку нашли только на следующее утро — она не спустилась к завтраку.

Воспоминание потонуло, как подводный город, в иле и водорослях, уплыло из мыслей. Аксель взглянул на Беверли, которая смотрела на него большими глазами Греты. Увидел тряпку у себя в руке, лужицу на столе, блестящую инкрустацию — женщина играет на цитре.

Свет из окна упал на круглый затылок Беверли, когда девушка повернулась и стала рассматривать скрипки, висящие на стене.

— Вот бы мне научиться играть на скрипке!

— Можем пройти курс вместе, — улыбнулся Аксель.

— Мне бы этого очень хотелось, — серьезно ответила она.

Аксель бросил тряпку на стол и почувствовал, как где-то внутри поднимается усталость. Звуки рояля разносились по комнате. Пианист играл без левой педали, и звуки мечтательно перетекали один в другой.

— Аксель, бедный, ты хочешь спать, — сказала Беверли.

— Мне надо работать, — пробормотал он, больше себе самому.

— А вечером? — И Беверли поднялась.

64

Лифт идет вниз

Йона сидел у себя в кабинете и читал автобиографию Карла Пальмкруны. В записи пятилетней давности говорилось о том, как Пальмкруна ездил в Вестерос, где его сын заканчивал школу. Ученики собрались на школьном дворе под зонтиками и пели «Цветения время приходит», а отец стоял в отдалении. Пальмкруна описывал белые джинсы и белую джинсовую куртку сына, его длинные светлые волосы и что «мальчик потер нос и глаза, отчего я заплакал». Пальмкруна вернулся в Стокгольм с твердым решением: сын достоин всего, что он сделал до сих пор, и всего, что ему еще суждено сделать.

Зазвонил телефон, и Йона тут же снял трубку. Петтер Неслунд звонил из головного фургона, направлявшегося на Даларё.

— Я только что связался с вертолетчиками! — возбужденно выкрикнул он. — Сейчас они летят над заливом Эштавикен, и Пенелопа Фернандес — с ними.

— Она жива? — Йона почувствовал, как его переполняет чувство облегчения.

— Когда ее заметили, она плыла посреди моря.

— Как она? Нормально?

— Похоже, да. Сейчас ее везут в больницу Сёдермальма.

— Это слишком опасно, — неожиданно сказал комиссар. — Лучше пусть везут ее сюда, в полицейское управление. Мы привезем врачей из Каролинского института.

Он услышал, как Петтер велит кому-то связаться с вертолетом, и спросил:

— О других что-нибудь известно?

— Там черт знает что! Йона, мы потеряли людей. Вообще все страшно глупо.

— Бьёрн Альмскуг?

— Его еще не нашли… невозможно получить какую-то информацию, мы ничего пока не знаем.

— Преступник исчез?

— Мы скоро его возьмем, остров маленький. Ребята из спецназа работают и на земле, и в воздухе, сюда идут катера береговой охраны и морской полиции.

— Блестящая операция.

— Думаешь, мы его не поймаем?

— Если вы не взяли преступника прямо на месте, значит, его уже нет на острове.

— Это что, мой просчет?

— Петтер, — спокойно и доброжелательно сказал Йона, — если бы не ты, Пенелопа Фернандес была бы уже мертва… а без нее у нас не было бы ни связи с фотографией, ни свидетеля.

Через час двое врачей из Каролинского института обследовали Пенелопу Фернандес в бронированном кабинете под зданием Управления полиции. Ей перевязали раны, дали транквилизаторы и ввели препараты, компенсирующие потерю необходимых веществ и жидкости.

Неслунд доложил шефу государственной уголовной полиции Карлосу Элиассону, что останки их коллег, Леннарта Юханссона и Йорана Шёдина, идентифицировали. В обломках полицейского катера был найден еще один труп — вероятнее всего, Бьёрна Альмскуга. Оссиана Валленберга обнаружили мертвым возле собственного дома; в настоящее время водолазы направляются к месту крушения вертолета, принадлежавшего морским спасателям. Петтер считал, что все трое членов экипажа погибли.

Полиция пока не задержала преступника, но Пенелопа Фернандес жива.

Флаг перед полицейским управлением приспустили до половины флагштока — в знак траура; комиссар окружной полиции Маргарета Виддинг и шеф государственной уголовной полиции Карлос Элиассон провели короткую пресс-конференцию в зале возле стеклянной стены на нижнем этаже.

Комиссар Йона Линна не участвовал в конференции. Он вместе с Сагой Бауэр вошел в лифт и опустился на самый нижний этаж, чтобы встретиться с Пенелопой Фернандес. Пора было разгадывать загадки, пора было узнать, что стоит за всем происшедшим.

65

Глаза, которые видели все

На глубине пяти этажей под самым современным корпусом полицейского управления располагаются две квартиры, восемь гостевых комнат и два спальных помещения. Их построили, чтобы гарантировать руководству полиции безопасность во время кризисных ситуаций, военного положения и катастроф. Десять лет назад в гостевых комнатах жили свидетели, в адрес которых приходили угрозы.

Пенелопа лежала на койке, чувствуя, как похолодела рука — раствор из капельницы начали вводить быстрее.

— Это дополнительное питание, чтобы восполнить потерю жидкости и поддержать организм, — объяснила врач, Даниэлла Рикардс.

Она мягко поясняла свои действия, закрепляя катетер на руке Пенелопы.

Раны Пенелопы промыли и перевязали, поврежденную ступню зашили и взяли в гипс, ссадины на спине промыли и заклеили пластырем, а на глубокую рану на бедре пришлось наложить восемь швов.

— Мне нужно дать вам морфин, обезболивающее.

— Мама, — прошептала Пенелопа и облизала губы. — Я хочу поговорить с мамой.

— Понимаю-понимаю. Я передам.

Горячие слезы потекли по щекам Пенелопы, затекли в волосы, в уши. Она услышала, как Даниэлла просит медсестру подготовить инъекцию морфина-скополамина.

Комната была похожа на обычную больничную палату, только, может быть, лучше обустроенную. На тумбочке стояла ваза с простым букетом, на крашенных желтой краской стенах висели светлые картины. Симпатичная березовая полочка уставлена потрепанными книгами. Здесь у людей находилось время почитать, это ясно. Окна не было, но за драпировкой, изображавшей шторы, горела лампа. Так людей отвлекали от мысли, что они глубоко под землей.

Даниэлла ласково сказала, что они на время оставят Пенелопу, но что если понадобится помощь, можно нажать на светящуюся кнопку.