78 - Макс Фрай

…каждый, купивший книгу в твоем магазине, рискует найти между страниц признание в любви (а визитку ты сожжешь еще в марте, ворчливо сказав, что тебе и нас двоих хватает выше крыши). Признания будут анонимными, но точно бьющими в цель. Ты не ошибешься в поле и имени ни разу, но своего секрета не расскажешь даже нам. Жаль, конечно.

В желто-красном сентябре ты приобщишь нас к высокому искусству шарить по чужим карманам. Только мы не воровать будем, а подкладывать. Старинные монетки, леденцы в ярких фантиках, крохотные игрушки из шоколадных яиц, мандарины. Наблюдать за тем, как люди вытаскивают из карманов то, чего там никогда не лежало, очень забавно. Они оглядываются в поисках… чего? Хотела бы я знать. Они качают головами, они хмурятся, они смущаются. А потом начинают улыбаться. Все как один. Честное слово!

…мы друг друга будем любить. Иначе никак. Но однажды вас с Паблито укусит какая-то муха, и вы заставите меня выбирать.

— Хорошо, — скажу я и потребую выдать мне игральные кости. За тебя будет большой кубик из темного дерева, для Паблито найдем поменьше, пластмассовый.

Целых полчаса, не меньше, будем искать, куда они упали. Пластмассовый обнаружится в пепельнице. Он очень удачно встанет на ребро между двумя окурками. Деревянный не найдется никогда, и тебе потом придется вырезать новый.

Прохохотавшись до слез, мы закроем эту тему навсегда. И то сказать, что за глупости. Можно подумать.

В пасмурном октябре снова пойдем по стопам Шерлока Холмса. Совершенно случайно. На чердаке дома, в котором располагается твой магазин, найдется огромная коробка с куклами. Маленькими, большими, самодельными и фабричными, из тряпок, глины, фарфора… Все старые. Старинные. Кларисса предложит раздать их детям на улице. Или в музей отнести. И лучше бы нам послушаться ее, конечно. Потому что проведя поиски, мы узнаем, что их хозяйка долго и тяжело болела. И пока она лежала в больнице, ее дети продали дом и переехали в другой город, туда же забрали и ее. А всех кукол оставили здесь, считая коллекцию блажью и бессмыслицей. Она не пережила этого.

Это будет единственное дело «Службы радости», которое никому радости не доставит. Мы не будем о нем вспоминать.

— Жулики вы, — скажет однажды Кларисса. — Самые настоящие жулики. Торгуете фальшивыми елочными игрушками.

Мы с Паблито захохочем, а ты возденешь указательный палец и строго скажешь, что игрушки, конечно, фальшивые, кто бы сомневался, зато удовольствие от них самое что ни на есть настоящее.

В унылом ноябре мы весь месяц будем рисовать смешные картинки (и какая разница, что не умеем?), а затем развесим их по всем столбам, тумбам, подъездным дверям и прочим вертикальным плоскостям, до которых дотянемся. Ни разу не повторимся. Изведем пятнадцать коробок карандашей, несколько больших упаковок бумаги и восемь тюбиков клея. Каждое утро будем удивленно обнаруживать, что половина картинок — исчезла. Куда? Зачем? Мы так и не узнаем ответа.

На самом деле, Кларисса, конечно, права. Мы — самые настоящие жулики. Потому что нам, в сущности, безразлично, получит ли удовольствие человек, нашедший любовное послание в старой книге, пришивший себе пуговицу с помощью моих нитки с иголкой или станцевавший с нами джигу на площади. Главное, чтобы нам было весело. В этом-то вся и соль. Правильно говорю? Еще бы.

В заполошном декабре станем торговать временем, которого перед Новым годом не хватает решительно всем. Будем гулять с чужими собаками, пока хозяева разбираются с дедлайнами, сидеть с чужими детьми, пока матери ходят по магазинам… что-то такое, в общем. Измотаемся ужасно. Зато это будет первый раз, когда мы начнем брать оплату за свои услуги. К 31-му числу у нас накопится такое огромное количество всевозможных символов года, что можно будет открывать еще один магазин. Нет уж. Все себе оставим.

Новогоднюю ночь мы проспим. Свалимся на огромный диван в твоей квартире и будем дрыхнуть. Утром нас разбудит добрая Кларисса, специально ради этого бросившая своих многочисленных родственников. Кларисса варит потрясающий кофе и печет ужасно вкусное печенье. Что еще нужно для счастья? Если только камин растопить. Вот, да.

В полусонном и праздничном январе станем писать роман, который определенно осчастливит все человечество. Ругаться будем по любому поводу — начиная от того, какие имена дать главным героям, и заканчивая тем, сколько авторских листов мы имеем в виду в конечном итоге. Особенно удачно поссоримся из-за названия. Целых два дня мы с Паблито будем стороной обходить твой магазин. И друг друга тоже. Потом, конечно, помиримся.

К тому моменту, когда останется дописать совсем чуть-чуть, нам страшно все надоест и мы бросим это сомнительное мероприятие. Рукопись отдадим Клариссе. Она будет время от времени перечитывать роман, сокрушаясь, что так и не узнает, чем же все закончилось.

Кларисса вообще, кстати, прекрасна, как я не знаю что. Добрая, заботливая, доверчивая, уютная, понятливая. Такая мама для всех, даром, что своих детей нет. Говорю же, чудная. Ага, и чудная.

В депрессивном феврале именно ей придет в голову идея превратить самый отвратительный месяц года — в праздник. Все двадцать восемь дней, каждое-каждое утро мы будем выходить в час пик на остановки, зажигать бенгальские огни и раздавать их замерзшим, сонным и противным людям. Это должно быть безумно красиво, я полагаю.

К концу зимы нас точно будет знать весь город. Не могу сказать, чтобы мы этого добивались и прямо-таки хотели, но все же приятно, когда тебе улыбаются прохожие. Ужасно приятно, черт побери.

А весной «Служба радости» прекратит свое существование. Это произойдет само собой. Ты женишься на Клариссе, и оставив на нее магазин, займешься политикой.

Паблито вдруг воспылает страстью к наукам и уедет учиться в Лондон. Или в Берлин, или в Амстердам, или еще куда-нибудь.

Я же… я же, пожалуй, влюблюсь. Почти взаимно, абсолютно счастливо и ужасно мучительно. Похудею и обзаведусь трогательными кругами под глазами. Чудо как хороша стану.

Или свистну у Клариссы нашу рукопись и допишу ее. Все-таки человечество жалко — чего ж его такого счастья лишать-то?

Или еще что-нибудь придумаю. Я придумаю.

Потом.

Следующей весной.

Пока же…

Мне уже выплатили гонорар. Примерно через пару недель от него останется денег только на горсть стеклянных шариков, несколько старых книг, два чайника самого дешевого чая и доехать домой.