Граничник (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

— К чему ты ведешь? — Кирилл нахмурился.

— К тому, что мы можем быть друг другу полезны, — ответил ему Стеф. — Я расскажу, зачем викарий ездил за мной в Сосновский монастырь, а ты позволишь мне помочь тебе с расследованием.

— Тебе зачем в это влезать? У тебя Трибунал через три дня. Или… Погоди, ты считаешь, что Золотоголовый к этому всему причастен?

— Я простой бродяжник, мне звания и должности ни к чему, Кирилл. Но на меня столько всего обрушилось за каких-то пять дней, что не знаю, выгребу ли. Викарий обещал мне защиту. Ее я сейчас и ищу у тебя. И свою помощь предлагаю. Вот и все. А что до Золотоголового… Ну сам подумай — стоило мне в Новгород прибыть, как в первую же ночь одержимый меня убить пытался.

Ревнитель задумался. Подошел к самому краю обрыва, подобрал подрясник, присел. Я про себя отметил, что это движение подтверждает его слова о том, что он участвовал в походе на Москву. Горожане так вот на корточки не садятся, у них всегда есть куда зад опустить. Подобным же образом умеют сидеть те люди, которые подолгу вдали от городов и селений находятся.

Кирилл был из бродяжников, только из другого крыла. Не храмовым служкой карьеру делал, а в поле, на фронтире. Прошатался большую часть жизни по окраинам христианского мира, а то и за его пределами, и лишь совсем недавно стал церковным чиновником. Вполне возможно, что отец Василий из него преемника готовил. А что? Сан у него подходящий, ревнители по линии черного духовенства проходят, так что он вполне мог претендовать на епископское звание и должность викария. Из полевиков да на вершину иерархии — вот тебе и причина для преданности и искреннего горя.

Или — убийства. Тоже мотив, кстати, не стоит его со счетов сбрасывать. Он мог сам патрона своего отравить, чтобы быстрее продвинуться, да и вообще — оказаться тем человеком — человеком ли? — который одержимого в камеру Стража направил.

Нет, с последним я, пожалуй, перегнул. Стеф одержимых видит, а раз молчит, значит, в этом плане все в порядке с нашим ревнителем. Но не сбрасывает со счетов его властолюбие. В конце концов, чтобы от Господа отречься и на службу демонам встать, не обязательно быть одержимым.

Боже мой, как же все запутанно стало в последние дни! И братьям веры нет, и иерархам! Куда катится оплот Божий на земле, во что превращается?

— Чем конкретно ты мне можешь помочь? — после долгого молчания молвил, наконец, Кирилл. То есть он всерьез вознамерился взять Стража под свою защиту, теперь лишь окончательную уверенность обрести желает.

— Много чем, — проговорил Стефан, тоже почувствовавший настроение ревнителя. — Я одержимых могу видеть, например.

Глаза священника округлились, когда он посмотрел на моего подопечного. Он моментально сложил все разрозненные данные, которые крутились у него в голове, но никак не могли сложиться в понятную картину. Бурная деятельность викария перед отъездом, его смерть, Страж, столкнувшийся с Высшим демоном и выживший после этого. Еще множество крошечных фактиков, о которых я не знал, но которые вполне укладывались в общую концепцию.

Он ничего не произнес, только губами двинул так, что они сложились во вполне определенное слово. Стефан кивнул, одновременно пожимая плечами, как бы соглашаясь с утверждением ревнителя и давая понять, что не все так просто.

— Тогда все понятно, — подытожил священник эту пантомиму. — Все сразу обретает смысл.

Он снова замолчал на некоторое время, повернувшись к реке, а потом, не оборачиваясь, произнес:

— Ты должен все мне рассказать, брат Стефан. Все. Даже то, о чем с отцом Василием уговорились молчать. Я понимаю, что для этого ты должен мне поверить, а это непросто. Тебе, поди, со всех сторон враги мерещатся, и я в том тебя винить не могу. Но если у нас с тобой откровенности не будет, то и дальше говорить не о чем. Я отойду от тебя, более в смерти викария обвинять не буду и даже в подозреваемых числить не стану, но и ты от меня помощи не жди. Сам с Трибуналом объясняйся.

«Повезло нам с ним! — хмыкнул Стеф. — Толковый мужик, из правильного теста слеплен!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Или хороший актер, — не вполне согласился я, хотя тоже склонялся к тому, что ревнителю верить можно. — Твое решение?»

«Берем!»

Ох, эта мне его бесшабашность — словно пучок редиса на торговых рядах покупает!

Далее у Стефана с Кириллом состоялся разговор, в котором Страж рассказал ему о наших злоключениях. Ничего не утаивая: от момента, как памяти лишился, до того, как вернул ее, прочтя чин изгнания необыкновенной силы. Добавил и то, что викарию не рассказал — про свою способность видеть печать смерти. И под конец высказал предположение, что у Золотоголового в Нижнем Новгороде есть глаза, уши и руки. И что этот «кто-то» не последнее звание в иерархии имеет.

— Думаю, это первый викарий, отец Владимир, — закончил он свой рассказ.

— Ты думай-то, чего несешь, Страж! — возмутился Кирилл. — Начнем с того, что силам Ада на землю освященную хода нет, да и то, что ты одного из высших православных иерархов обвиняешь — уже ересь!

— Не обвиняю, брат. Подозреваю. Что до земли освященной, то как же ты объяснишь одержимого в подземелье кремля? В сотне шагов от храма?

Ревнитель сразу помрачнел, видимо, вылетел этот прискорбный факт у него из головы. Пять дней назад, к слову, Стеф первым бы пальцем у виска покрутил, скажи ему кто, что демоны по Святому городу ходят.

— Что ты предлагаешь? Чтобы я тебя к первому викарию подвел, а ты бы посмотрел одержимый он или нет?

— Зачем так топорно? Да и не факт, что одержимый он, может просто — еретик. Нет, действовать нужно тоньше. Для начала вообще стоит понять, зачем всю эту историю Золотоголовый закрутил? Не просто же для того, чтобы подгадить по-мелкому. Тут, Кирилл, игра посложнее, только я не понимаю, ради чего она ведется.

— Чего уж сложнее — своего ставленника, да еще и самого вероятного преемника епископа, поставить?

— И толку с того? Рано или поздно его раскроют, да и придавят без огласки. Сам же понимаешь, такая слава Церкви не нужна.

«Трибунал!» — шепнул я подопечному. С того момента, как Стефан память вернул, я самостоятельно вслух без его разрешения не говорил. Но сейчас меня осенила догадка и я едва смог удержаться, чтобы не перехватить управление над его речевым аппаратом. Вот ведь еще напасть — привык без спросу действовать, пока в теле Стража ребенок жил.

«Что — Трибунал? — уточнил Стеф. — Поясни?»

«Золотоголовый затеял всю эту игру ради Трибунала. На котором будут определять степень вины одного граничника, и на который съедутся все иерархи Ассамблеи!»

Глава 28

Сперва пришлось потратить много времени на то, чтобы отговорить Кирилла от объявления общей тревоги. Мы ведь не знали доподлинно, сколько всего членов иерархии было вовлечено в заговор и имел ли он место вообще. Подозревали первого викария в том, что он убийцу к Стефану отправил, но ведь только подозревали, верно? А может, он и ни при чем вовсе, может, другой кто за ниточки дергает, сам в тени хоронясь? Да и с другой стороны глянуть — ну крикнули мы «пожар!», а дальше-то что? Как вычислить слуг Золотоголового — всем очную ставку со Стражем устраивать?

Поэтому действовать мы решили максимально осторожно. Ревнитель дал ход расследованию происшествия с одержимым, который оказался в камере с моим подопечным, но основной версией сделал его личную неприязнь к Стефу. Да, шито это было белыми нитками, но крыло Стражей, точнее, его глава, приняло версию безоговорочно. Словно и сами желали, чтобы дело было спущено на тормозах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Такое поведение косвенно подтверждало нашу догадку о том, что слугой Золотоголового был первый викарий — отец Владимир. После смерти отца Василия, и с учетом внезапной и очень «своевременной» болезни, обрушившейся на епископа Нижегородского, именно он остался единственным епископом и — фактическим главой епархии. Жесткая, практически военная дисциплина которой предполагала полную и безоговорочную его поддержку со стороны Стражей: как граничников, так и гвардейцев, местного ополчения, да и всего клира, если уж на то пошло.