(не) идеальная пара (СИ) - Салиева Александра

В этот момент за моей спиной послышался толчок в дверь. Один. Второй. Третий. А следом требовательный стук.

— Алекс, открой! — фактически приказала моя пара.

Не обратил на неё никакого внимания. Выжидающе уставился на дочь, которая не спешила исполнять моё веление.

— У меня нет другой одежды с собой, — промямлила со слезами на глазах.

— Не лги мне, Хания! Ты кучу шмотья набрала в том вашем магазинчике, а значит половину его точно купила.

— Алекс! — послышалось тем временем снова, со стороны коридора, исполненное негодования, наряду с хрустом дверной ручки.

Внутрь помещения Алексия всё же попала.

— Алекс! — донеслось уже непосредственно за моей спиной.

Она и на этом не остановилась. Поймала меня за руку, разворачивая к себе.

— Не сейчас, Алексия, — сбросил её руку, продолжив смотреть на дочь, которая с надеждой уставилась на чёрную волчицу.

Можно подумать, она ей поможет…

— Нет уж. Именно сейчас, Александр, — мало того, что вступилась, так ещё и влезла между нами, загораживая её собой, руки на груди сложила, уставившись на меня с таким обвинением, словно я в чём-то действительно виноват.

Ах да, женская солидарность.

— Не вмешивайся, Лекси, — обратился к жене как можно мягче, несмотря на переполняющие меня эмоции. — Это только между мной и Ханией. Она знала, что будет, когда решилась надеть это платье, правда же, дочь? — подарил новый гневный взгляд той, к кому обратился. — Пусть теперь пожинает последствия своего выбора. Где пакеты с покупками?

Девчонка едва не плакала, но я упорно смотрел на неё и ждал. Поступал ли я некрасиво по отношению к ней? Возможно. Но лучше сейчас это всё пресечь, чем потом она сама до этого дойдёт, когда станет слишком поздно.

— Это был не её выбор. Мой. Я предложила это платье. И если у тебя проблема с этим, предъяви мне, не ей, — отозвалась сухо. — Хания, думаю, тебе стоит пойти и попросить у Демьяна пиджак, — предложила следом повод моей дочери свалить.

Чем взбесила ещё больше.

— Твой? — кажется, теперь я уже не рычал, а шипел, так резко воздухи стало не хватать в лёгких. — Ты предложила это, — махнул с брезгливым видом на солнечный наряд, — моей дочери?!

Спокойствие, Алекс, спокойствие!

Ни черта не осталось его!

— Ты с ума сошла, Алексия?! — сорвался на крик. — Ты чем вообще думала, когда наряжала четырнадцатилетнюю девочку в это подобие платья? Да как тебе это в голову пришло?! Она же совсем ребёнок! Или ты её замуж собралась выдавать уже сейчас?! Так не бывать этому! Никто к ней не прикоснётся, понятно?! И пиджак ни у какого Демьяна она просить не будет! Я всё сказал!

Как представил всё то, о чём сказал, так аж затрясло.

Убью нахрен любого!

— Хорошо. Тогда свой сними.

Вдохнул, выдохнул. Постарался вернуть себе былой контроль.

— Нет, — постановил уже спокойнее. — Она просто сейчас же снимет это подобие платья и наденет то, что ей положено по статусу. Что-то скромное и закрытое, да, Хания? — надавил словесно, послав дочери выразительный взгляд.

Та опустила глаза в пол и согласно кивнула.

— Да, папа.

Вот и всё. Всё хорошо. Спокойнее, Алекс. Она согласилась.

— И ты больше не наденешь ничего такого на людях, да, дочь?

— Да, папа, — повторила Хания.

Ощутил себя сдувшимся шариком.

Знал, что девчонка наверняка в этот момент меня ненавидела. Достаточно вспомнить себя в её возрасте. Или прислушаться к эмоциям моей пары. Но кто, если не я? Мы же ведь и правда не в Америке живем, здесь другие законы, и воспитание девушек — иное. Я и так много лишнего позволяю по сравнению с другими отцами. Может, в этом моя ошибка? Надо быть строже. Но я же не прошу многого, всего лишь одеваться соответствующе. Черт, да я ей практически ничего не запрещаю, кроме этого. А всё равно плохой. Теперь не только для Хании.

— Хорошо. А теперь марш за вещами и обратно сюда. Посмотрим, что ты ещё напокупала.

Дочь ушла. Алексия осталась. Смотреть на меня, как на врага народа, не перестала. Последующее прозвучало и вовсе ядовито:

— Поздравляю, ты женился на проститутке.

— Спасибо, я вообще везучий, — отзеркалил я её тон.

И только потом понял, что натворил.

Поздно.

Вспыхнувшая в эмоциях моей пары бешеная волна ярости окатила с головой, обожгла острыми иглами, но на удивление, ничего другого, в продолжение зародившейся агрессии, не последовало.

— Чем больше запрещаешь и давишь, тем более велик соблазн сделать всё, что так хочется, в тайне от тебя. Это я тебе как обладательница пятерых сестёр, гарантирую, — произнесла, прежде чем направиться на выход.

Правда, далеко не ушла. Хания вернулась. Вот и задержалась на пороге. Вероятно, чтобы удостовериться, что я снова не сорвусь на дочь.

— Ну, ок, — согласился с ней по-своему.

Тем более, за спиной Хании обнаружился ещё один свидетель нашего междуусобчика. Уж не знаю, что Кирилл здесь забыл, может в туалет тоже шёл, может просто следил за моей дочерью, но откровенно голодный взгляд в сторону девушки я прекрасно уловил.

В его сторону и обернул свою пару, взяв за плечи.

— Скажи мне, что ты видишь? — спросил, прижимаясь к ней вплотную со спины.

Алексия устало вздохнула.

— То же самое, что и ты. Я не слепая.

— Видимо, не то же самое, — парировал невозмутимо, — иначе бы ни за что не предложила моей дочери надеть это платье. Я могу понять, почему Хания на это пошла, но я не понимаю, как ты могла это поддержать, Алексия. Потому что это платье — самая яркая провокация, какую только можно придумать для озабоченного волка, у которого в восемнадцать лет в первую очередь разумом правят гормоны. Как думаешь, сколько ещё он сможет себя контролировать, прежде чем сорвётся и совершит непоправимое? С учётом, что желанная добыча не просто рядом, но и расхаживает перед ним в полуголом виде. Как думаешь, моя дочь будет рада такому способу взросления, да ещё в четырнадцать лет? И это не только Кира касается. Это касается любого парня из её окружения, сердце моё. Потому что мы живём в стране, где такое поведение осуждается, и одеться в нечто подобное — это не просто позор на всю семью девушки, но и то же самое, что предложить девушку всем мужикам на блюдечке. Так что да, это тот запрет, который я никогда не сниму с дочери до её замужества. И к слову это единственный мой непреложный запрет в её сторону. В остальном же ей позволено всё. Всё, моя дорогая, любимая жена, но не это. Надеюсь, вы обе усвоили то, что я сказал, иначе, клянусь, я точно запру дома, вас обеих, — послал сперва Кириллу строгий взгляд, зная, что он слышал каждое моё слово, дождался едва заметного кивка, и только потом переключился на дочь и жену.

Судя по затихшим эмоциям последней с нотками горечи, я всё-таки смог донести до неё свою точку зрения. Или же мне так просто-напросто показалось.

— Агата — пара моего старшего брата. Едва ли в ней осталось что-то живое к моменту, когда они встретились. И это совсем не потому, что она не отличается скромностью. Просто дерьмо в жизни случается. Гораздо чаще, чем нам хотелось бы. Мир жесток, не зависимо от того, как ты выглядишь, и кто тебя окружает. У тебя не получится всю свою жизнь прятать её за собой и своими правилами. Ей всё равно придётся столкнуться со всем этим, рано или поздно. И как по мне, лучше бы она была к такому заранее готова, — произнесла, вопреки всему, что услышала от меня прежде.

Упоминание о случившемся с Агатой породило с десяток неприятных воспоминаний и недоумение в сторону жены. Потому что то, что произошло с ней… я стал этому своего рода свидетелем. Такого врагу не пожелаешь. И это то, от чего я так старался уберечь свою дочь. То, чего избежала сама Алексия. Хотя в её случае — едва ли было бы тоже самое, что в случае Агаты. И это ещё неизвестно, что сталось с Селеной. Искренне надеюсь, что не всё там так плохо, как нам всем представляется. Потому что той же паре будущего альфы чёрного клана понадобился не один месяц, чтобы научиться не бояться толпы, не оглядываться, идя по той же улице, и не вздрагивать от резких звуков и близости мужчин, даже если они не смотрели в её сторону. Да и смогла она это преодолеть только благодаря паре Романа и Эйдану, который приложил сил больше всех, чтобы доказать бурой волчице, что ей больше нечего бояться и в первую очередь его самого. И после этого Алексия со мной ещё спорит?